Неточные совпадения
Я
думал сначала говорить подробно в моих записках вообще о ружейной охоте, то есть
не только о стрельбе, о дичи, о ее нравах и местах жительства в Оренбургской губернии, но также о легавых собаках, ружьях, о разных принадлежностях охоты и вообще о всей технической ее части.
Многие
думают, что выучиться хорошо стрелять очень трудно, а для иных
не возможно: это совершенно несправедливо.
Этот куличок еще реже попадается и еще менее известен в Оренбургской губернии. Мне самому иногда случалось
не встречать его по нескольку лет сряду. Имя морского куличка существует только между охотниками высшего разряда: простые стрелки и народ его
не знают. Я
думаю, что это имя также занесено теми охотниками, которые стреливали этих куличков по морским берегам, где они бывают во время весеннего пролета в невероятном множестве.
Мне случилось однажды, сидя в камыше на лодке с удочкой, услышать свист, похожий на отрывистый свист или крик погоныша, только
не чистый, а сиповатый; вскоре за тем выплыла из осоки болотная курица, и я
подумал, что этот сиповатый крик принадлежит ей; потом, чрез несколько лет, я услышал точно такой же сиповатый свист в камыше отдельного озерка; я послал туда собаку, наверное ожидая болотной курицы, но собака выгнала мне погоныша, которого я и убил.
Долго
думал я, что крохаль — утка-рыбалка, особенная от гагары, потому что в молодости случилось мне убить двух гагар, которые
не имели хохлов, были гораздо белесоватее пером, крупнее телом и которых простые охотники тогда называли крохалями. Впоследствии убедился я, что это одно и то же и что убитые мною утки-рыбалки были старые гагары, или крохали, которые всегда бывают крупнее и белесоватее. Без хохлов также попадались мне многие впоследствии, и, вероятно, хохлы имеют только селезни.
Однажды подъезжал я к стрепету, который,
не подпустив меня в настоящую меру, поднялся; я ударил его влет на езде, и мне показалось, что он подбит и что, опускаясь книзу, саженях во ста от меня, он упал;
не выпуская из глаз этого места, я сейчас побежал к нему, но,
не добежав еще до замеченной мною местности, я на что-то споткнулся и едва
не упал; невольно взглянул я мельком, за что задела моя нога, и увидел лежащего стрепета с окровавленною спиной; я счел его за подстреленного и
подумал, что ошибся расстоянием; видя, что птица жива, я проворно схватил ее и поднял.
Вообще стрепет сторожек, если стоит на ногах или бежит, и смирен, если лежит, хотя бы место было совершенно голо: он вытянет шею по земле, положит голову в какую-нибудь ямочку или впадинку, под наклонившуюся травку, и
думает, что он спрятался; в этом положении он подпускает к себе охотника (который никогда
не должен ехать прямо, а всегда около него и стороною) очень близко, иногда на три и на две сажени.
Судя по времени начала их крика,
подумать, что коростели появляются очень поздно, но это будет заключение ошибочное: коростели прилетают едва ли позднее дупельшнепов, только
не выбегают на открытые места, потому что еще нет на них травы, а прячутся в чаще кустов, в самых корнях, в густых уремах, иногда очень мокрых, куда в это время года незачем лазить охотнику.
В молодости моей я еще встречал стариков охотников, которые
думали, что глухие тетерева глухи, основываясь на том, что они
не боятся шума и стука, особенно когда токуют.
Не один раз
думал я, что мое ружье расстрелялось или погнулось, что слаб порох или неверны заряды; мне случалось делать до двадцати пяти выстрелов и убить трех или четырех тетеревов.
Сначала я
подумал, что заряды малы, и
не поверил глазам своим, видя падающего тетерева, которого почти
не видно было в густом инее, обыкновенно опушающем в такое время все ветви дерев.
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с севера на юг ранее, чем мы
думаем, даже в феврале; но летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том
не знает; в больших стаях, вероятно, всегда есть усталые и слабые, которые отстают от станиц в продолжение дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают охотники.
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет давать в них промахи.
подумать, что такая простая, легкая стрельба
не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная, дорогая добыча, что никогда
не теряет своего высокого достоинства.
Охотники несколько суеверны, и я
не хочу запираться, что сначала сильно испугался; долго стоял на одном месте и
думал, что мне померещилось, что обман исчезнет.
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился // И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков
не думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я
думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
Марья Антоновна. Я
думала,
не здесь ли маменька…
Городничий. Что, Анна Андреевна? а?
Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе и во сне
не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я
думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Так немножко прошелся,
думал,
не пройдет ли аппетит, — нет, черт возьми,
не проходит.