Неточные совпадения
Надобно было запирать
их куда-нибудь в отдаленное место, чтоб
они не надоели своим жалобным вытьем.
Правда, рано утром, и то уже в исходе марта, и без лыж ходить по насту, который иногда бывает так крепок, что скачи
куда угодно хоть на тройке; подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; нечаянно наткнуться и взбудить чернохвостого русака с ремнем пестрой крымской мерлушки по спине или чисто белого как снег беляка:
он еще не начал сереть, хотя уже волос лезет; на пищик [Пищиком называется маленькая дудочка из гусиного пера или кожи с липового прутика, на котором издают ртом писк, похожий на голос самки рябца] подозвать рябчика — и кусок свежей, неперемерзлой дичины может попасть к вам на стол…
Токов [Током называется место,
куда весною постоянно слетаются самцы и самки некоторых пород дичи для совокупления и где между самцами, которых всегда бывает несравненно более, происходит драка] бекасиных я никогда не замечал и ни от кого о
них не слыхал, почему и полагаю, что бекасы разбиваются на пары, как и другие куличьи породы.
На многочисленных токах,
куда собираются дупели сотнями,
куда никогда не заходила нога охотника, — что не редкость в обширной Оренбургской губернии, — поселяне, как русские, так равно и мордва, чуваши и даже татары, очень много ловят дупелей (как и тетеревов) поножами, то есть сильями, вплетенными, на расстоянии полуаршина друг от друга, в длинную тонкую веревку, привязанную к нескольким колышкам, которые плотно втыкаются в землю на тех местах тока, где нужно
их расставить.
Охотнику приходится стрелять только тех молодых и старых гусей, которых собаки выгонят на реку или озеро, что бывает не часто: гусь подлинь и молодые гусята крепко и упорно держатся в траве, кустах и камышах,
куда прячутся
они при всяком шуме, при малейшем признаке опасности.
Как бы вы пристально на
него ни смотрели, вы не заметите даже, когда и
куда пропадет
он!
Мокрые долочки, перелески и опушки лесов с нерастаявшим снегом, дороги, в колеях которых долго держится сырость, наконец речки — останавливают и прекращают огонь, если нет поблизости сухих мест,
куда бы мог
он перебраться и даже перескочить.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь
их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к
ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно,
куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в
нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
Стрепетиные гнезда и выводки попадаются охотникам очень редко, молодых же стрепетят я даже не нахаживал; вероятно оттого, что матка удаляется с детьми в даль степей,
куда мне редко случалось ходить, гнезда я находил не так далеко от хлебных полей. предполагать, что стрепета разбиваются на пары, во-первых, потому, что никто никогда не замечал
их токов, и, во-вторых, потому, что с весны почти всегда где поднимешь одного стрепета, там найдется и другой.
Судя по времени начала
их крика, подумать, что коростели появляются очень поздно, но это будет заключение ошибочное: коростели прилетают едва ли позднее дупельшнепов, только не выбегают на открытые места, потому что еще нет на
них травы, а прячутся в чаще кустов, в самых корнях, в густых уремах, иногда очень мокрых,
куда в это время года незачем лазить охотнику.
Весь август бьются коростели около хлебных полей, укрываясь — в свободное от приискиванья корма полдневное время — в широких травянистых межах, поросших мелким полевым кустарником: это любимое
их местопребывание, но за неимением
его держатся в соседственных залежах, долочках с мелким лесом и в лесных опушках,
куда перебираются уже окончательно перед отлетом, или, вернее сказать, перед своим пропаданьем.
Я никогда не мог равнодушно видеть не только вырубленной рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева; в этом падении есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение в древесном стволе;
оно становится сильнее с каждым ударом и переходит в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще удар, последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит вершиною, на несколько мгновений как будто задумается,
куда упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Вот, наконец, и хлебные поля, еще не совсем занесенные снегом,
куда тетерева повадились летать за лакомою, сытною пищею; вот и опушки леса, молодые осиновые и березовые зарости, в которых тетерева непременно ночуют, если большой ястреб или беркут не угнал
их накануне куда-нибудь подальше.
Охотник скачет к
ним во весь опор, чтоб напасть на голодных и еще не собравшихся в одну большую стаю, ибо большая стая летает иногда за кормом очень далеко в хлебные поля,
куда повадилась она летать с осени.
Тетерева имеют особенное свойство, о чем я уже говорил:
куда улетел один, первый из
них, непременно туда же улетит вся стая; где сядет один, там сядут и все.
Впрочем, я готов согласиться, что дрозды улетают куда-нибудь недалеко, потому что
они улетают иногда очень поздно и нередко, держатся даже по снегу.
Вероятно, вследствие таких неловких движений назвали
его косым, и даже человека, пробежавшего второпях мимо того предмета, которого
он ищет, или забежавшего не туда,
куда следует, приветствуют шуточным восклицанием: «Эх ты, косой заяц», или: «
Куда забежал скосу?» К тому же заяц, сидя на логове, закатывает под лоб иногда один глаз, иногда и оба; вероятно, это дремота, но при первом взгляде заяц покажется косым.
Зайца увидишь по большей части издали, можешь подойти к
нему близко, потому что лежит
он в мокрое время крепко, по инстинкту зная, что на голой и черной земле
ему, побелевшему бедняку, негде спрятаться от глаз врагов своих, что даже сороки и вороны нападут на
него со всех сторон с таким криком и остервенением, что
он в страхе не будет знать,
куда деваться…
Неточные совпадения
Городничий. Эк
куда хватили! Ещё умный человек! В уездном городе измена! Что
он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней,
куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами.
Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть
его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Где ж, где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон,
куда,
куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с
ним! я человек простой».
Слышишь, побеги расспроси,
куда поехали; да расспроси хорошенько: что за приезжий, — каков
он, — слышишь?