Неточные совпадения
Я иногда лежал в забытьи, в каком-то среднем состоянии между сном и обмороком; пульс почти переставал биться, дыханье было так слабо, что прикладывали зеркало к губам моим, чтоб узнать, жив ли я; но я помню многое, что делали
со мной в то время и что
говорили около меня, предполагая, что я уже ничего
не вижу,
не слышу и
не понимаю, — что я умираю.
Объяснения и толкования показались мне неудовлетворительными, вероятно потому, что
со мной
говорили, как с ребенком,
не замечая того, что мои вопросы были гораздо старше моего возраста.
Мать
говорила, что нянька у нас
не благонадежна и что уход за мной она поручает Ефрему, очень доброму и усердному человеку, и что он будет
со мной ходить гулять.
Мать ушла, приказав ему остаться
со мной, сесть у дверей и ничего
не говорить.
Но в подписях Матвея Васильича вскоре произошла перемена: на тетрадках наших с Андрюшей появились одни и те же слова, у обоих или «
не худо», или «изрядно», или «хорошо», и я понял, что отец мой, верно, что-нибудь
говорил нашему учителю; но обращался Матвей Васильич всегда лучше
со мной, чем с Андрюшей.
Долго она
говорила со мной и для моего успокоения должна была коснуться многого, еще мне
не известного и
не вполне мною тогда понятого.
Наконец мать обратила на нас внимание и стала
говорить с нами, то есть собственно
со мною, потому что сестра была еще мала и
не могла понимать ее слов, даже скоро ушла в детскую к своей няне.
Она стала
говорить со мною о том, о чем прежде
не говаривала.
Я ей
говорю о том, как бы ее пристроить, выдать замуж, а она и слушать
не хочет; только и
говорит: «Как угодно богу, так и будет…» А отец
со вздохом отвечал: «Да, уж совсем
не та матушка! видно, ей недолго жить на свете».
Обогащенный новыми книгами и новыми впечатлениями, которые сделались явственнее в тишине уединения и ненарушимой свободы, только после чурасовской жизни вполне оцененной мною, я беспрестанно разговаривал и о том и о другом с своей матерью и с удовольствием замечал, что я стал старше и умнее, потому что мать и другие
говорили, рассуждали
со мной уже о том, о чем прежде и
говорить не хотели.
Я казался, я должен был казаться каким-то полоумным, помешанным; глаза у меня были дикие, я ничего
не видел, ничего
не слышал, что
со мной
говорили.
Пришла Палагея,
не молодая, но еще белая, румяная и дородная женщина, помолилась богу, подошла к ручке, вздохнула несколько раз, по своей привычке всякий раз приговаривая: «Господи, помилуй нас, грешных», — села у печки, подгорюнилась одною рукой и начала
говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим государстве…» Это вышла сказка под названием «Аленький цветочек» [Эту сказку, которую слыхал я в продолжение нескольких годов
не один десяток раз, потому что она мне очень нравилась, впоследствии выучил я наизусть и сам сказывал ее,
со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Палагеи.
Сад с яблоками, которых мне и есть
не давали, меня
не привлекал; ни уженья, ни ястребов, ни голубей, ни свободы везде ходить, везде гулять и все
говорить, что захочется; вдобавок ко всему, я очень знал, что мать
не будет заниматься и разговаривать
со мною так, как в Багрове, потому что ей будет некогда, потому что она или будет сидеть в гостиной, на балконе, или будет гулять в саду с бабушкой и гостями, или к ней станут приходить гости; слово «гости» начинало делаться мне противным…
И мало спустя времечка побежала молода дочь купецкая, красавица писаная, во сады зеленые, входила во беседку свою любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и садилась на скамью парчовую, и
говорит она задыхаючись, бьется сердечко у ней, как у пташки пойманной,
говорит таковые слова: «
Не бойся ты, господин мой, добрый, ласковый, испугать меня своим голосом: опосля всех твоих милостей,
не убоюся я и рева звериного;
говори со мной,
не опасаючись».
И услышала она, ровно кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то
говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхала голос зверя лесного, чуда морского, только
со страхом своим совладала и виду, что испужалася,
не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения
со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему,
говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный
со мною случай: в дороге совершенно издержался.
Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Наконец, однако, сели обедать, но так как
со времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать, то и тут напился до безобразия. Стал
говорить неподобные речи и, указывая на"деревянного дела пушечку", угрожал всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но
не гораздо.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он
не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити,
со слезами благодаря ее, и
говорил, что ему хорошо, нигде
не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он
не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы
не ошибиться, возбуждении.
Он приписывал это своему достоинству,
не зная того, что Метров, переговорив
со всеми своими близкими, особенно охотно
говорил об этом предмете с каждым новым человеком, да и вообще охотно
говорил со всеми о занимавшем его, неясном еще ему самому предмете.
— Да нет, Маша, Константин Дмитрич
говорит, что он
не может верить, — сказала Кити, краснея за Левина, и Левин понял это и, еще более раздражившись, хотел отвечать, но Вронский
со своею открытою веселою улыбкой сейчас же пришел на помощь разговору, угрожавшему сделаться неприятным.