Тени и зеркала

Юлия Пушкарева, 2014

История мира, разрываемого войнами и противоречиями, – и разрываемой ими души. Альен Тоури, талантливый волшебник, теряет своего друга и наставника и посвящает жизнь тому, чтобы вернуть его из мира мёртвых. Но не слишком ли высокой будет цена? Магия зеркал управляет переплетениями ниточек-судеб на огромном полотне Обетованного: неприметный воришка из королевства Дорелия, молодой правитель северных земель, девушка-птица с далёкого континента за океаном, таинственные Отражения – сколько выпало карт и сколько сошлось путей, чтобы решить участь мира – и противостояние Порядка и Хаоса, у которого нет конца?.. Первая часть трилогии об Альене Тоури. Комментарий Редакции: «Тени и зеркала» – роман, который, под стать своему названию, написан мастером слова, языком очень поэтичным и при этом легким, как кружево. Автору удается мягко вести читателя по тенисто-ветвистому сюжету и не отпускать до самого финала.

Глава V

Дорелия. Энтор, королевский дворец

— Рассветает уже, скотина! Хватит, выспался!..

От жуткой боли, пронзившей после этого всё тело, Ривэн едва не завопил в голос, но из последних сил удержался. Его пнули под рёбра — причём сапогом и, кажется, не первый раз; он осознал это, как только разлепил веки. Ноющие ушибы и ссадины (он привычно пробежался по телу мысленным деловитым взглядом, чтобы сосчитать их и вообще прикинуть урон, нанесённый его единственной шкурке) дополнялись гудящей тяжестью в голове и прямо-таки мертвящим холодом от каменного пола, на котором он лежал. Приятных перспектив, что и говорить, маловато.

Грубый окрик откуда-то с высоты повторился, на этот раз расцветившись забористой бранью — Ривэн не сомневался, что во всём Обетованном никто не сквернословит талантливее энторских стражников. Опасаясь новых пинков, он повернулся набок и как можно медленнее встал на четвереньки. Голова кружилась, но не так сильно, как можно было ожидать; зато в горле пересохло, будто последнюю неделю он провёл под палящим солнцем в степях Шайальдэ.

— Воды… Пожалуйста…

— Будет тебе вода, целым жбаном окатят! — стражник схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги, заставив покачнуться от боли. Ривэну почему-то вспомнились розги наставников из приюта, и он невольно сжался, про себя пожелав стражнику подхватить болотную лихорадку.

— Где я?

— В королевской тюрьме, дубина, — любезно отозвался стражник, не прекращая зачем-то держать Ривэна за ворот; его испещрённое шрамами злобное лицо и провонявшее луком дыхание совсем не располагали к беседе. — Твоя очередь идти на допрос к милорду.

Ну конечно — нелепо было и сомневаться, что всё именно так… Попался, так глупо попался! И ведь некого винить, кроме себя… Ривэну туманно вспомнилось, какие странные взгляды временами бросал на него смуглый «кезоррианец», как то и дело отлучался ненадолго, как ворвались потом стражники… И не догадался же, провинциальный дурак, не распознал королевского соглядатая!..

Однако Ривэн одёрнул себя: во-первых, пока он жив, а что может быть важнее?.. Во-вторых, принимаясь за ремесло, разве он не знал, что будет попадаться? До сих пор его ловили только по мелочам — можно сказать, за руку, и до темницы дело никогда не доходило, но рано или поздно такое везение должно было закончиться. Даже Чёрный Этейль, легендарный глава энторской Гильдии, первый вор всей Дорелии, несколько раз попадался и был на волосок от виселицы — так чем же он лучше?

Вернув относительное спокойствие, Ривэн огляделся — благо, в голове у него постепенно прояснялось, и на ногах он стоял увереннее. Как и следовало ожидать — тесный, изъеденный плесенью каменный мешок со спёртым воздухом. В подобных местах Ривэн обычно представлял себе тюфяк, но тут не было даже его — только куча грязной соломы, сваленная в углу, а ещё железное кольцо в одной из стен, от которого тянулась зловещая на вид цепь, напоминавшая сытую змею. На нескольких камнях в другой стене виднелись тёмные пятна, о происхождении которых Ривэн предпочёл не задумываться. Единственным источником света служило узкое зарешёченное окошко под самым потолком. Ну и дверь, разумеется — знатная, обитая металлом, она казалась самой добротной вещью в помещении и была наглухо закрыта. На поясе у стражника непринуждённо позвякивала связка ключей; Ривэн, вздрогнув, подумал, что после господина Телдока долго ещё не сможет смотреть на чей угодно пояс…

— Ну чего ты головой-то крутишь, как филин шальной? Оклемался, что ли?.. Пошли, сполоснуть тебя надо.

— Сполоснуть?.. — не понял Ривэн, почуяв во внезапно потеплевшем тоне стражника что-то недоброе. Тот, подтверждая его подозрения, желтозубо ощерился.

— Ну, ты же просил воды? Негоже таким грязным крысёнышем представать перед милордом… К тому же вам предстоит долгий разговор — про всех дружков из Гильдии расскажешь. Лорд умеет узнавать, что ему надо.

Одарив Ривэна таким ворохом заманчивых обещаний, стражник ощутимо пихнул его в плечо, разворачивая к выходу. Ривэн решился воспротивиться.

— Подождите, объясните получше… Меня судят за кошелёк господина Телдока, разве нет?

— Судят, судят… — не ослабляя хватки, стражник хрюкнул от смеха и завозился ключом в замочной скважине; раздался жуткий скрежет. Ривэн встревожился всерьёз.

— Но ведь больше никаких обвинений нет?.. Меня поймали этой ночью у Ви-Шайха, я не имею отношения к Гильдии…

— Да все вы так говорите, — ответил стражник демонстративно скучающим голосом, выталкивая Ривэна в коридор. — Как ты тогда понял, ворюга, про какую Гильдию речь?..

И вправду прокололся… Ривэн запоздало прикусил язык.

Стражник вывел его в холодный, тёмный коридор с начищенным до блеска полом; он тянулся вдаль, заканчиваясь поворотом. Хотя в этом не было никакой надобности, стражник ткнул Ривэна в очень чувствительное место между лопаток; тот зашипел от боли, но покорно побрёл вперёд. По левую руку то и дело попадались одинаковые двери, но было пугающе тихо — только из-за одной из них доносился надрывный старческий кашель; Ривэн поёжился. За поворотом обнаружился точно такой же коридор, а после очередного поворота — маленький закуток, где двое сонных стражников играли в кости на перевёрнутой бочке.

— С ночи, на допрос к милорду, — сказал провожатый Ривэна, не скрывая отвращения в голосе. Стражники посмотрели на него без всякого интереса; один из них, полноватый и вполне безобидный на вид, широко зевнул.

— Заводи, всё готово… Когда там уже смена караула?

— А тебе лишь бы дрыхнуть, Гвей… Рано ещё. Видишь, с ночными до сих пор не разобрались.

— Посидел бы тут сам на ночь глядя, посчитал пауков — не так бы заговорил…

— Да и не только пауков, — многозначительно добавил второй стражник; Гвей недовольно шикнул на него. «Луковичник», как мысленно нарёк его Ривэн, презрительно закатил глаза.

— Хотите сказать, опять призраков видели?.. Меньше надо глотку мочить в погребе его величества… Открывайте, некогда мне тут с вами.

Сослуживец Гвея встал и потянулся, расправив затёкшую спину, а потом открыл низкую деревянную дверцу — она пряталась в такой густой тени, что Ривэн сначала не заметил её.

Все трое явно ждали, что он войдёт, и смотрели на него с немым приказом «Пошевеливайся». Ривэн, красочно вообразивший десятки пыточных орудий, почувствовал, как на спине выступает холодный пот. Он сделал обречённый шаг, затем ещё один…

За дверью была не пыточная и даже не жбан с ледяной водой, а крошечная купальня. Не общая баня, к которой Ривэн привык в приюте: посреди деревянной комнатки гордо стояла настоящая медная ванна с витыми ножками, и от горячей воды шёл пар. На широких бортиках кто-то разложил кусок мыла, мочалку и прочие купальные принадлежности, а на вбитом в стену колышке висел полотняный халат, под которым притулилась стопка одежды.

Ривэн медленно выдохнул и сглотнул комок в горле. Либо мир сошёл с ума, либо ему что-то подмешали в вино у Ви-Шайха. Это не может быть правдой.

— Ну, чего встал-то? — гаркнул «луковичник» у него из-за спины. — Особое приглашение нужно? Полезай мыться, только быстрее.

— Но как же… — промямлил Ривэн, нерешительно оборачиваясь. Пухлый Гвей смилостивился и пояснил:

— Перед разговором с милордом Заэру всем надо приводить себя в порядок. Ребят вроде тебя он допрашивает у себя в кабинете, а во дворец не поднимаются в таком виде.

«Точно, тюрьма ведь под дворцом… Боги, я же во дворце короля», — вдруг дошло до Ривэна. Он смерил ванну благоговейным взглядом и осторожно уточнил ещё кое-что — в нём зароились необычные подозрения…

— Ребят вроде меня?..

— Рано, не распускай язык, — одёрнул Гвея «луковичник» и взялся за дверную ручку. — Ворюга, видно, стыдливый попался. Чтобы через пять минут был готов!

Дверца с визгливым скрипом захлопнулась, и ошарашенный Ривэн остался один на один с ванной.

* * *

Когда Ривэн вымылся и переоделся (к слову, штаны, рубаха и лёгкая куртка были чистыми и почти ему впору, разве что чуть длинноваты; он решил, что это одежда для слуг), «луковичник» потащил его «наверх» — то есть по лабиринту угрюмых коридоров и узких лестниц. Их было так много, что подземелье казалось бесконечным — но тем неожиданнее и приятнее стал переход в нормальное пространство. За одной из дверей их встретил коридор с чёрным ковром на полу — таким же, как у Ви-Шайха, если не мягче, — и стенами, задрапированными зелёной с золотом тканью. Ривэн сдержал восхищённый вздох…

Но ещё через несколько шагов понял, что сдерживаться бесполезно: таких вздохов здесь заслуживало едва ли не всё. Широкий коридор утопал в золотистом свете восходящего солнца, который пропускали высокие стрельчатые окна в изящных рамах; шторы с тяжёлыми кистями были уже раздвинуты чьей-то услужливой рукой. Судя по всему, это был просто проходной коридор, один из многих, однако на подоконниках стояли свежесрезанные садовые цветы в хрустальных вазах — с лепестками, ещё влажными от росы. Половину другой стены занимала огромная картина — безмятежный морской пейзаж. Синяя сверкающая даль словно шла живой рябью, переливалась настоящими бликами; Ривэн, никогда не видевший моря, даже забыл на пару мгновений, что его ведут на допрос. Стражник насмешливо хмыкнул, покосившись на его лицо, но ничего не сказал.

Дальше всё стало ещё лучше — или хуже, это как посмотреть. Коридоры и залы сменялись, соперничая друг с другом красотой и роскошью; перетекали друг в друга цвета стенной обивки и ковров, картины и гобелены, мраморные скульптуры и напольные вазы в уютных нишах. Попадалась мебель тонкой работы — кресла, диваны и маленькие столики; ножки обычно изображали когтистые львиные лапы, подлокотники покрывала позолота. В сочетании с красным или чёрным деревом всё это смотрелось до неприличия великолепно; Ривэн ощущал лёгкое головокружение от алчности, смешанной с восторгом.

Лестницы встретились явно только боковые, не для господ — но и на них шаги скрадывали ковровые дорожки, а по перилам вились орнаменты то из птиц, то из виноградных лоз. Один из залов почти весь заполнялся большим фонтаном: семь водяных шапок, негромко журча, вливались в бассейн с бортиками из крапчатого камня, и на поверхности воды плавали розовые лепестки. В остальном же всюду царили приглушённый свет и тишина — хотя несколько раз им встретились слуги, быстрые и бесшумные, точно тени: мальчишки-близнецы с полным ведром, полная опрятная женщина со стопкой выглаженных простыней, девушка, проворно смахивавшая пыль… Все они молча кивали стражнику, а на Ривэна смотрели, как на пустое место, невозмутимо продолжая заниматься своими делами.

Особенно же Ривэна поразила длинная галерея, завешанная исполинскими портретами в рост; на некоторых из них от времени потрескались или выцвели краски, и было сразу заметно, насколько различалась манера художников. Пространство между портретами украшали гербовые полотнища — изумрудные, с золотыми львами, — и лишь благодаря им Ривэн понял, что за люди строго смотрят на него из рам. Короли Дорелии. Каждый из них, с самых давних времён — с тех пор, как первые люди приплыли в Обетованное из-за моря и расселились на этих землях. Ривэн, мягко говоря, никогда не учился очень уж упорно, но знал, что только две династии в Обетованном ни разу не прерывались — королей Дорелии и правителей Минши. Первый король, Ниэтлин Великий, был изображён верхом на вороном коне и с поднятым сверкающим мечом; сияние собиралось ореолом вокруг его черноволосой головы и будто исходило из пронзительно-зелёных глаз. Линии портрета были простыми, краски — сдержанными, никаких полутонов и редких оттенков, но что-то в нём заставляло остановиться и замереть в задумчивой робости. Будто первый король пытался и не мог что-то сказать, что-то важное…

— Ворюга, тебя не пялиться сюда привели! — Ривэн вздрогнул от окрика стражника, разрушившего волшебную тишину этого места. — Почти пришли.

И правда — именно в конце этой галереи находилась дверь с ручкой в форме львиной головы с распахнутой пастью. Ривэн, увидев эту ручку, сразу подумал о лорде Дагале Заэру — о человеке с ледяным голосом, которого запомнил как сквозь сон.

Чего только не говорили о нём в Энторе — да и не в одном Энторе, конечно. Говорили, что своими честными правилами он замучил самого короля Абиальда — вялого и безвольного, — а заодно много лет держал в узде клику королевы. Что половина законов о налогах, расправах с преступниками и ограничениях для магов, изданных в последнее царствование, была предложена им лично. Что по большей части его усилиями Дорелии удаётся столько лет сохранять хотя бы относительный мир с Альсунгом и Ти’аргом. Что по всей стране от Энтора до границ разбросаны его верные доносчики; что он знает всё обо всех, что за свою жизнь передушил с дюжину заговоров… Его звали то Заэру Железным, то Заэру Всемогущим (впрочем, последнее прозвище предпочитали произносить шёпотом: о короле Абиальде никто не сказал бы так даже в шутку). Ривэн не знал, верить ли всему этому, но ещё в приюте у него о лорде Заэру сложились довольно чёткие представления; по крайней мере, именно им пугали, наряду со злыми духами и болотной нечистью, брюзгливые старые воспитательницы, когда кто-нибудь из сирот ввязывался в драку, отрывал лапки мухам или опрокидывал чернильницу.

И вот теперь он — вор, пойманный с поличным, и к тому же пьяным, как выражались те же воспитательницы, «до зелёных дракончиков», — должен стоять перед грозным лордом, прямо в его кабинете. Ривэн ещё не успел до конца осознать это, когда вошёл и натолкнулся на взгляд чёрных глаз, сверкающих, как угли.

Странно, но не обстановка кабинета (хоть и довольно скромная, но такая же богатая, как всё здесь), не бархатный наряд лорда или его тяжёлая золотая цепь поразили Ривэна в первую секунду, а именно глаза. Не встречал он раньше таких глаз — во-первых, настолько тёмных, чтобы зрачок был почти неразличим, а во-вторых — таких строгих и проникающих в самое нутро. Ривэн прямо-таки почувствовал, как его с порога прошила насквозь невидимая обжигающая волна, и уставился в пол. Благо посмотреть было на что: ковёр украшал прихотливый узор, взгляд в котором терялся, точно в лабиринте.

— Тот самый, из Восточного квартала? — спокойно осведомился лорд — всё тем же морозным голосом, странно сочетавшимся с огненными глазами.

— Да, господин мой, — судя по лязгу кулака о нагрудник, «луковичник» поклонился.

— Отлично. Оставь нас.

Кажется, лорд не любил лишние слова. Когда стражник вышел, Ривэн невольно вздохнул с облегчением, но потом снова напрягся, потому что лорд молчал. Мучаясь и почему-то сгорая от неподдельного стыда, Ривэн поглядывал то на письменный стол чёрного дерева, где белели выложенные ровным рядом гусиные перья, то на большую карту Обетованного на стене, то на шкаф, часть которого была приспособлена под свитки, а часть — под пухлые книги. Они были здесь совершенно одни (хотя стражник, конечно, застыл за дверью), и тишина давила на уши. Лорд Заэру молчал ещё долго, а потом вдруг потребовал:

— Посмотри-ка на меня.

Ривэн с усилием поднял голову. Лорд стоял за столом возле глубокого кресла, небрежно опираясь о его спинку. Он был значительно выше и не казался расплывшимся, как большинство аристократов, оставивших службу и рыцарские турниры; впрочем, и на жердь не походил. Сеть морщин покрывала его скуластое лицо, а копна волос была совершенно белой, но он совсем не выглядел стариком — просто зрелым, опытным человеком. Чёрные глаза по-прежнему пылали, входя в противоречие с длинными руками, спокойно скрещенными на груди.

— Как тебя зовут?

— Ривэн, милорд.

— Ривэн… А дальше?

— Дальше?.. — он и вправду не сообразил, но уже через секунду прикусил губу от собственной тупости. — У меня нет фамилии. Я сирота.

Лицо лорда осталось непроницаемым при этой новости. Да и чему удивляться, подумалось Ривэну: работа у него беспокойная, королевство оберегать… Мало ли видел таких же безродных беспризорников.

— Ты из Энтора?

— Из Дьерна, милорд… То есть не знаю, откуда точно. Меня нашли младенцем под дверями дьернского приюта, — пробормотал Ривэн, всё сильнее недоумевая. Зачем спрашивать об этом? Вряд ли жалостливые истории из воровского детства могли разжалобить лорда.

— Дьерн — это ведь городишко рядом с тем знаменитым источником южнее? — припомнил лорд — таким же тоном, как если бы беседовал о пустяках со знакомым придворным (по крайней мере, в представлении Ривэна придворные именно так и общались).

— Да, милорд, рядом с Синью. Один из многих.

— Отражения, что обучают волшебников, закупают там воду для своих зеркал. Ты из необычного места.

— Да, милорд, — снова поддакнул Ривэн, чувствуя себя полным дураком. На самом деле он не видел ничего необычного в кучке облитых помоями узких улиц, однообразных домов и шумных мастерских, которую представлял из себя Дьерн. Там были, конечно, что-то вроде ратуши и жалкое подобие крепостной стены — но, находясь в Энторе, о них и вспоминать-то не стоило. А вечно шнырявшие поблизости Отражения в своих странных балахонах и с одинаковыми, жутко-стальными глазами тоже не добавляли очарования местности.

Однако лорд, похоже, считал иначе.

— Города набирают силы в последние годы. Ты слышал о крестьянских бунтах этим летом?

— Да, милорд… Конечно.

— Так вот, возможно, кое-какие городские власти причастны к этому… Им выгодно разжигать в крестьянах недовольство против своих господ. Тебя могло ждать чудесное будущее при службе на них. Что же заманило в Энтор?

Ривэн окончательно смешался. Такой человек в таком месте говорит ему такие вещи… Это не укладывалось в голове. Да и зачем, о боги? Чтобы помучить? Это ведь чуть ли не вопрос: «Почему ты, сопляк, не остался там, где мог служить врагам своего короля, а отправился грабить в его столицу?» Как ни ответь — останешься в проигрыше.

— Я… Не знаю, милорд. Я сбежал из приюта и пришёл сюда.

— Пешком?

— Да, — о, это была интересная история… Ривэн по-прежнему любил вспоминать о бесчисленных передрягах, в которые влез по дороге. Каких он только имён себе не придумал, в телегах каких торговцев и сараях каких фермеров не прятался!.. Впрочем, власти Дьерна не особенно усердствовали в поисках какого-то сбежавшего оборванца; и всё-таки, будучи нигде не укоренённым, попадаться много кому на глаза не стоило — особенно стражникам, рыцарям и приставам. Ну, и королевским солдатам, конечно. В тот год как раз решалась судьба Ти’арга с Альсунгом, и Дорелия готовилась вступить в войну, так что тракты, таверны и постоялые дворы просто кишели служилым людом.

— Неблизкий путь, — заметил лорд. — А сколько тебе лет?

— Семнадцать, — как обычно, приврал Ривэн. Свой точный возраст он не знал — и всегда округлял в большую сторону. Лорд улыбнулся краем сухих губ, но выражение его лица от этого не потеплело.

— Почти солидно. И в пятнадцать иногда посвящают в оруженосцы… И что ты делал на первых порах? Искал работу?

Ривэн обнаружил, что совершенно по-идиотски краснеет и переминается с ноги на ногу. Ещё не хватало — такого с ним давно не случалось… Что-то явно шло не так, точнее — всё. Чутьё подсказало ему, что никакая ложь с этим человеком не сработает.

— Нет… Милорд.

— Ах вот что. Значит, сразу стал срезать кошельки? — вопрос был задан так же прямо и ровно, без злобы или издевательского участия. Ривэн потёр ладонью вспотевший затылок.

— Ну… С кошельками я научился не сразу. Сначала так…

— Что «так»? Овощи с рынков?

— Э… Да, — какой смысл скрывать: ему ведь надо было что-то есть, дожидаясь места в Гильдии. — Пекарни, лавки колбасников…

Лорд Заэру вдруг как-то по-кошачьи фыркнул от смеха и, протянув руку, коснулся карты на стене в районе Реки Забвения.

— Ты слышал, Вилтор? Пекарни! Как знать, может, и твоему отцу от него досталось?

— Ну вот ещё! — возмущённо донеслось из-за карты, и она сразу отъехала в сторону, оказавшись хитроумной тонкой ширмой. С кряхтением из ниши позади неё выбрался давешний толстяк из заведения Ви-Шайха, разодетый в дорогие цветные ткани. Судя по мешкам под крошечными глазками и всклокоченным волосам, ночь у него тоже была не из лёгких. Ривэн нервно сглотнул. — Да батюшка лично пересчитал бы у него рёбра, пропади у него хоть крошка! Мои предки были личными королевскими поварами!..

— Ладно, можешь не бушевать, — осадил его лорд; Вилтор тем временем гордо встал посреди кабинета, широко расставив ноги — с уверенным и враждебным видом. Ривэн вообще перестал что-либо понимать. Этот балаган был, пожалуй, поизощрённее тех пыток, которые он себе воображал: с пытками, по крайней мере, всё было бы ясно. — Как по-твоему, подойдёт он нам?

Вилтор окинул Ривэна критическим взглядом и качнул головой — так, что звякнула щегольская серьга в ухе. Про себя Ривэн по привычке с тоской отметил её стоимость.

— Ох, не знаю, милорд… Вы уверены? Он, конечно, опоить себя дал и за игрой не мухлевал, да и вообще, точно Вам скажу, лопух лопухом, хоть и строит из себя невесть кого… — оскорблённый до глубины души, Ривэн попытался что-то возразить, но вышло лишь нечленораздельное мычание. — Только не могу понять, наш ли всё-таки клиент. Линт вот думает, что не наш.

— Линтьель чересчур подозрителен в последнее время, — со вздохом заметил лорд, усаживаясь и задумчиво вертя в пальцах перо. — Если во всём его слушать, Когти просто вымрут без новых людей.

От одного этого слова у Ривэна земля ушла из-под ног — наверное, даже резче, чем тогда от имени лорда Заэру. Когти — тайное королевское оружие, «слуги дорелийских львов», как они себя именовали не первый век. Шпионы, послы и дипломаты, похитители и доносчики… И убийцы. Теневая сторона власти, о которой не принято было говорить вслух — и с которой могли соперничать разве что знаменитые закрытые сообщества Кезорре (между энторскими ворами ходили легенды о том, что их собратья по ремеслу куда могущественнее правителей в этой южной стране).

Когти. Лорд Заэру связан с Когтями. Что ж, это логично.

Вилтор аи Мейго, этот пьяный недотёпа и наглец, сынок богатого пекаря, тоже с ними связан. Менее логично, но пережить можно.

Главное: причём тут он сам, невезучий, пока живой Ривэн?..

— Я хочу предложить тебе сделку, Ривэн, — сказал лорд, словно отвечая на его мысли. — Ты виноват и знаешь, что виноват, — его глаза снова угрожающе полыхнули. — Господин Телдок подробно описал тебя, и мои люди легко тебя выследили. У Ви-Шайха тебя ждали заранее — поскольку среди тех, с кем ты общался в последние месяцы, оказалось немало людей, готовых рассказать о твоих планах побывать там… Но есть две вещи, которые ещё могут спасти тебя.

— Одна, чего уж там, — махнул пухлой рукой Вилтор. — Телдок, эта грязная свинья…

— Господин Телдок — уважаемый горожанин, — невозмутимо оборвал его лорд. — Но он изменник, и совсем скоро мы уличим его. Нам доподлинно известно, что он заодно с бунтовщиками — а ещё, возможно, связан с Альсунгом, но доказать это будет сложнее… Короче говоря, упиваясь его кошельком, ты в какой-то мере оказывал услугу своему королю. Но, — лорд отложил перо и отбарабанил что-то по лакированной столешнице, — закон есть закон, и он не на твоей стороне, как ты понимаешь. В Энторе у тебя сложилась репутация неглупого парня — и слишком честного для такого пути, откровенно говоря…

— Или слишком тупого, — осклабился Вилтор — впрочем, вполне дружелюбно. Ривэн, до которого начинала доходить суть всего этого, разрывался между желаниями врезать толстяку и со слезами раскаяния целовать ноги великодушному лорду Заэру. Он выбрал промежуточный вариант: решил помолчать и дослушать.

— Таких, как ты, Ривэн, я не оставляю на улице, — продолжил лорд, не сводя с него глаз. — На королевской службе нужны люди с головой и ловкими руками. А ещё нужнее люди, обязанные короне жизнью — думаю, ты понимаешь, о чём речь… У тебя ни семьи, ни дома, ты свободен и в шаге от виселицы — всё это, уж прости, нам на руку. Выбирай сейчас, но имей в виду, что назад дороги не будет.

— Ни у кого не бывает, — убеждённо кивнул Вилтор. — Милорд зря словами не бросается… Попытаешься предать матушку-Дорелию — из-под земли достанем, — и он красноречиво провёл по двойному подбородку ребром ладони. Но даже этот жест не заставил Ривэна сомневаться: он чувствовал себя рыбой, которую, подержав на разделочной доске, опять отпустили в воду.

Он опустился на одно колено: в свитках из приютской библиотеки дело происходило в подобных случаях именно так…

— Милорд, я готов служить Вам в составе Когтей или как угодно ещё. Только подарите мне жизнь.