Теория убийства

Эндрю Мэйн, 2019

Профессор биоинформатики и охотник за серийными убийцами доктор Тео Крей получает неофициальный запрос от ФБР о расследовании необъяснимого убийства. Двое криминалистов погибли на том самом месте, где пойманный Креем убийца закапывал тела своих жертв. Под стражей находится судебно-медицинский эксперт в состоянии шока, не проявляющий агрессии. Магнитно-резонансная томография его мозга показывает нечто необычное. Что же заставило его совершить убийство? Вскоре доктор Крей обнаруживает таинственного человека, посещающего места преступлений. Его новый враг обладает не менее великолепным интеллектом, чем сам Крей, и так же патологически одержим…

Глава 13

Токсин

— Чушь! — говорит специальный агент Вельц, возглавляющий расследование. — Оставьте эти фантазии в стиле детективных сериалов для суда и тупых присяжных, они на это поведутся.

Я в очередной переговорной в ФБР — интересно, сколько их тут, может, они бесконечные и появляются как по мановению волшебной палочки, когда в них появляется нужда. Галлард, Николсон, Ван Оуэн и еще несколько агентов сидят вокруг стола. Моей репутации хватило на то, чтобы они согласились на тридцатиминутную встречу. Но уже через десять минут становится ясно, что мы не то что тридцати, а и пятнадцати минут не высидим. Вельц готов официально предъявить Маркусу обвинение и закрыть дело. И ему совершенно не по душе то, что откуда ни возьмись появляется безумный профессор в моем лице и объявляет подозреваемого невменяемым еще до начала суда. Но, к сожалению, сейчас на карту поставлено слишком много.

— Выслушайте, — умоляю я. — Разрушение префронтальной коры лобных долей, как у Маркуса, никогда не встречалось раньше.

— Тем более он виновен. В чем вообще дело? Его адвокат прекрасно использует ваши доводы в суде. Почему вы еще здесь?

— Пожалуйста, попробуйте понять. Поскольку никаких признаков скрытой физической травмы у него нет, я попытался понять, как это могло произойти. И мне пришла в голову одна мысль, я вспомнил про токсоплазмоз…

— Это глисты из кошачьих какашек, что ли? — спрашивает Ван Оуэн.

— Типа того. Одноклеточные паразиты, обитающие в почве, воде, человеческом организме, словом, везде. В высоких концентрациях могут вызвать шизофрению. Возможно. Но точно известно, что токсоплазмы влияют на поведение мышей, заставляя тех терять всякий страх перед кошками. Что, естественно, кончается тем, что кошки ловят и едят этих мышей, а потом через зараженные экскременты способствуют более широкому распространению паразита. Кроме того, они и на человеческое поведение могут влиять, заставляя людей заводить больше кошек.

— Великолепно, «защита на кошачьем дерьме», — произносит Вельц. — Уверен, адвокат Маркуса будет вам за это чрезвычайно благодарен. Все, я могу идти?

— Я не сказал, что поведение Маркуса вызвано токсоплазмозом или его возбудителями — слишком короткий цикл в нашем случае.

— Слава богу! И спасибо, что объясняете понятным не слишком научным языком, — Вельц с ухмылкой обводит комнату взглядом.

Я делаю глубокий вздох, стараясь сохранить самообладание… но у меня не выходит.

— Заткнетесь вы хоть на секунду, черт бы вас побрал? Серьезно. Где был ваш острый ум, когда я пытался найти Джо Вика? Что вы делали, когда Ойо Диалло убивал детей непосредственно у вас под носом? Буквально на соседней улице. Коннера Брауна, одну из первых жертв, Ойо подобрал в нескольких кварталах отсюда. Его мать звонила вам восемьдесят раз. Восемьдесят чертовых раз! Вы ей ответили? Хоть кто-нибудь потрудился проверить церковный лагерь, в котором жертва была за неделю до исчезновения? — Мой голос срывается. — Когда его череп нашли, он был проломлен. Проломлен, потому что я наступил на него, прячась в том кошмарном дворе. На детский череп! Я еще потом осколок кости нашел в ботинке. — Я делаю глубокий вдох. — Поэтому дайте мне, пожалуйста, договорить, не перебивая.

Повисает мертвая тишина. Я оглядываю шокированные лица и понимаю, что сам вот-вот расплачусь.

— Мои извинения. — По тону Вельца можно решить, что он действительно раскаивается, хотя я подозреваю, что он просто решил подыграть мне и провести отведенные полчаса без дальнейшей пикировки.

Ладно. Не важно.

— Я хочу сказать, что известно множество примеров, когда паразиты влияют на поведение носителя. Даже кишечные палочки обладают такими способностями. Кроме Toxoplasma gondii существуют Ophiocordyceps unilateralis. Это грибы, которые превращают муравьев в зомби и заставляют их уползать далеко от муравейника, пока не найдут подходящее для распространения грибов место. После этого они прицепляются намертво к травинке или стеблю растения и гниют заживо.

При этом Ophiocordyceps unilateralis вовсе не уникальны. Существует множество паразитов, заражающих насекомых, — от грибов до круглых червей. Мы обнаружили лишь некоторых из них, тех, что вызывают наиболее странные отклонения в поведении. Кто знает, сколько еще видов действует тоньше, влияя, например, на маршруты миграции птиц, или воздействуют на акул, или на людей.

— Вы предполагаете, что какой-то вид паразитов мог повлиять на утрату Маркусом способности контролировать свое поведение? — спрашивает Галлард.

— Хуже! Он же жаловался на головную боль, верно? И другие специалисты из его команды тоже были чем-то больны. Но никто не брал больничный на неделю, как при гриппе. Это было что-то другое. Под описание Маркуса больше всего подходит грибковая инфекция. Но это лишь догадка. Нужно провести анализ выдыхаемого воздуха на наличие спор. А еще нужно понять, как произошло первоначальное заражение.

— Первоначальное? — переспрашивает Вельц. — Может, плесень у него под холодильником разрослась.

— Это тоже нужно будет проверить, но нет. Вы что, не слушаете? — Я обвожу взглядом комнату. — Или не понимаете? Уже был случай, связанный с агрессивным поведением среди тех, кто работал у дома Ойо. Они все могут быть заражены.

— Заражены чем? — спрашивает Галлард. — Этими спорами? Почему именно там?

— Не знаю. Но у вас там пол-акра разложившихся тел и тканей мозга. Криминалисты, конечно, были в защитных костюмах, но они могли не сработать против переносимых по воздуху спор. Особенно в высокой концентрации.

— Вы хотите сказать, что это от Ойо? Он был носителем?

— Не знаю. Его сдержанность и импульсивность Маркуса кажутся полными противоположностями. Но, может быть, на разных людей патоген воздействует по-разному. Может, он был невосприимчив. А может быть, Ойо и вовсе тут ни при чем.

— Доктор Крей, при всем уважении, это все весьма запутанно. Мы попросим Маркуса сдать необходимые анализы. То же самое касается и остальных членов команды, если они согласятся. Это максимум, что мы можем сделать.

— Вы смеетесь? Такие вещи стандартным анализом крови не определяются.

— У нас здесь очень неплохая больница.

— И они знают, как сделать анализ на патоген, к которому даже нет тест-комплектов? И как? Нужно звонить в Центры по контролю и профилактике заболеваний. Нужно закрыть дом и участок Ойо на карантин. Нужно провести тщательное обеззараживание всего и всех, кто там побывал — вас, меня, всех.

Они уже меня не слушали. Я видел такое выражение на лицах, как у них сейчас, и раньше. Так же на меня смотрели, когда я говорил, что Джунипер Парсонс убил человек, а не медведь. И когда я пытался объяснить, что Тоймен существует. Несмотря на эти случаи, на слово они мне все равно не поверят. Наоборот, будут еще активнее требовать доказательств. Они считают, что мне случайно повезло дважды, и теперь я убежден в собственных фантазиях. Еще мгновение, и меня попросят удалиться. Они согласятся проверить мою теорию, но поручат это кому-то, кто совершенно в этом деле не разбирается.

— Знаете что? — говорю я собравшимся. — С меня хватит. Я все это уже видел и не раз. И за своими монстрами гоняйтесь сами, меня на всех не хватит. Удачи.

С этими словами я выхожу из комнаты. Хотелось бы, чтобы случай Маркуса был единичным, но рано или поздно выясниться, что жену агента, которая сейчас в коме, избил муж. Начнут накапливаться и другие случаи агрессии. Возможно, кто-то еще пострадает или погибнет, но я сделал все, что мог.