Американские байки

Эн Поли, 2020

Книга о тех временах, когда не существовало культуры отмены. Не слышали о BLM и LGBT. «Американские байки» пропитаны духом 90-х. Они промелькнули, оставив привкус жвачки и портвейна. Флёр подъездной романтики и ожидания неудачного секса, поиски себя в первой рюмке, стыд, неизбывное чувство вины и страстное желание любыми способами вывалиться из мира взрослых в мир без запретов – в этом есть чувственность «Грязных танцев» и злоба «Чучела». Жизнь меняется стремительно, когда тебе пятнадцать. Первая любовь, первый поцелуй и первое расставание. Судьба дает шанс, от которого невозможно отказаться. Поменять скучные провинциальные пейзажи на Нью-Йорк, Чикаго, Вашингтон – как вам такое?! Смена места не облегчает жизнь, а только усложняет ее. Новые знакомства и столкновение двух культур – тот еще квест. Как модно одеваться на копейки? Как не нажить врагов? Можно ли дружить с неграми? С кем заняться сексом в первый раз? Честно. Наивно. Супер. Содержит нецензурную брань.

Байка 4. Короли подворотен

Мы договариваемся встретиться с Андреем у памятника Ленину, недалеко от бабушкиного дома. Накануне он позвонил мне на домашний номер, и трубку взяла я. Поэтому совершенно никто не знает, что у меня свидание. Никто, кроме Таньки, а она не сдаст.

Андрея я замечаю издалека. Завидев меня, он быстро шагает мне навстречу и машет руками.

— Привет!

— Привет!

— Слушай, меня на днюху тут пригласили. В общаге отмечать будут. Пойдем?

— Хорошо, — киваю.

— Ты не бойся, там все свои. Обижать не будут.

— Да я и не боюсь.

(Неправда. Боюсь еще как)

— Ну, пойдем?

Андрей осторожно берёт меня за руку, и мы идём. Ещё светло, и я с ужасом думаю, что будет, если нас увидит кто-то из знакомых. Шанс попасться процентов девяносто девять. Городок у нас маленький, всего тысяч двести человек. Все видят, кто куда пошёл, да с кем, да как был одет. Потом не удивляйся сплетням. Думать о том, что скажут родители, если узнают, выше моих сил. Кроме этого, я так переволновалась, что забыла надеть свой любимый браслет из витого железа. А без него я выгляжу не так круто. И Андрей это наверняка заметил, хотя про браслет он знать никак не может. В общем, один сплошной провал. Но как приятно идти рука об руку с парнем. Эти ощущения немного гасят тревогу и успокаивают нервы. Наконец, я решаю, что все равно попала, а потому можно пускаться во все тяжкие. В такт нашим шагам в голове стучит: «Плевать, плевать!». На всех плевать. Лишь бы Андрей не отпускал. Лишь бы держал меня вот так за руку.

Вечер мы проводим в общежитии пединститута. Нас проводят туда проходами, лестницами, коридорами. Чей-то день рождения — меня представляют высокому, слегка пьяному парню, я едва ли запоминаю его лицо и имя. Я никого здесь не знаю, да и зачем мне это. Главное, что с Андреем. Комната гудит, накрытые столы ломятся от пластиковых тарелок: колбаса, сыр, хлеб — в нарезку; сухарики; картошка-пюре; соленые огурцы; сок в бутылках и много стаканов.

— Угощайся!

Андрей приволакивает мне куриный окорочок: он подгоревший с одной стороны и совершенно холодный с другой. Я грызу его и, странное дело, мне очень вкусно. Я жутко проголодалась. Может от того, что не смогла проглотить и куска нормальной еды за день. А может потому, что просто давно не ела курицы.

— Знаешь, мне вдруг захотелось тебя поцеловать.

Я слышу это в пол-уха, шум голосов и громкая музыка оглушают. Но слова каким-то чудом проникают в меня. Я тут же краснею. Не только лицом, всей поверхностью кожи.

— Пойдем на улицу.

Да, мне срочно надо на улицу. Вся компания вываливается в вечер, в садик возле общаги. Темно, смешно. И очень хочется целоваться. Но нас не оставляют ни на минуту. Все время кто-то подходит, что-то говорит, теребит Андрея и лезет ко мне:

— Тебя как зовут?

— Чего такая серьезная?

— А что, это девушка твоя?

— Моя!

Андрей обнимает меня за талию. Он уже выпил, может быть, поэтому он так смел. Мне тоже наливают, и я глотаю, зажмуриваясь и кашляя. Мне тут же суют бутылку с соком, и из нее я пью долго и с бо́льшим удовольствием. Зато теперь я могу смотреть Андрею в глаза и не отводить их, как только он приближает свое лицо ко мне. Как здорово, как хорошо!

Идем до бабушки уже по темноте. Мне совершенно все равно, что нас увидят, да пусть бы даже родители! Я взрослая уже, и все давно гуляют с парнями. Я что, хуже? Бабушки дома нет, ушла к соседке. Открывает Танька, ржёт и уматывает на кухню. Мы с Андреем идём в спальню. Там разложен диван-книжка. Мы без сил падаем на него, прямо на плед. Очень утомительный выдался вечер. За окном стучат колёсами вечерние поезда. Железная дорога никогда не спит. В окно ярко светит фонарь на вышке. Он освещает путь составам и подсвечивает маленькую комнату, в которой мы только вдвоем. Андрей поворачивается ко мне, его фигура заслоняет окно Теперь совсем темно и не видно, краснею я или нет.

Теперь я официально чья-то девушка. Андрей немного перестарался — после его поцелуев я хожу с синими губами. Маме говорю, что сосала шариковую ручку, а та протекла. Мама больше не спрашивает, хотя «чернила» не смываются еще несколько дней.

Андрей знакомит меня со своей компанией. Я чувствую себя так, как будто попала в фильм. Фантастический. Мне никогда не было так хорошо. Дни, проведённые с Андреем и его друзьями, выбивают меня из привычной колеи. Теперь я дружу с самыми лучшими людьми на свете. И все они парни. Ура! Это настолько больше и круче, чем я могла представить, что лучше об этом не думать совсем. Мое богатство так разнообразно. Два Ромы — чёрненький и светленький, Леша Дапира, Дима, Серёга, Миха, брат Ромы, того, что блондин. У всех есть клички или прозвища. По фамилии или из-за какого-то смешного случая. Рома с тёмными волосами — Крейзер, Серёжа — Кура, потому что Куракин, Дима — Ёж, потому что волосы у него на голове вьются и издалека кажется, будто он надел овечью папаху. Они кажутся мне почти что небожителями. Недосягаемо красивые, гордые. Короли подворотен, мачо пивных ларьков. Мои прекрасные «четверо парней из нашего двора»¹³, хоть их и больше, чем четыре. Я живу, согретая их величием. Я самая счастливая на свете.

О том, чтобы быть хоть капельку похожей на них — такой же смелой, такой же уверенной — я не мечтаю. Я следую за ними по пятам, боясь спугнуть своё невиданное счастье. Но они, как молодые боги, снисходительны и добры ко мне. Они зовут меня Сестрёнкой, и это самое прекрасное прозвище. Я — младше их и заметно тушуюсь. Но они не ищут повода обидеть. Наоборот. Я лопаю шоколадки и яблоки, которые неизменно перепадают мне, как единственной девушке в компании, и я тихо таю от удовольствия.

Когда Андрей уезжает поступать в Хабаровск, я чувствую, как мой бесценный мир трещит и лопается по швам. Я многое отдала бы за возможность повторить два этих упоительных месяца. На глазах умирают дорогие моему сердцу миражи. Деревья, небо, трава — всё теперь чёрного цвета. Рассыпается на глазах пеплом сожжённых дневников. Я чувствую себя малолеткой, которой подарили красивый леденец и тут же отобрали, пребольно щёлкнув по носу в назидание. После отъезда Андрея никто не будет возиться со мной. У парней свои дела. Я снова одна. Поездка в Америку на фоне этой потери — ничто. Я живу только воспоминаниями. Мне некому помочь.

В этот момент приходит спасительная мысль. Остаться здесь. Не ехать. А вдруг Андрей не поступит? Тогда и я останусь. И всё вернется: посиделки у Дапиры, квартирники, встречи в скверах, шоколадки.

— Наташ, ты, конечно, делай, как знаешь, — мама говорит тихо, не ругается. Но я вижу — она расстроена. — Просто столько сил потрачено. Целый год. Может, подумаешь?

— Нет. Я решила.

Мама вздыхает и уходит. Мне остаётся только дождаться хороших вестей из Хабаровска.

— Привет!

С трудом соображаю. Только что проснулась, на часах пять вечера. После обеда я плакала, а после задремала.

— Привет!

Связь с Хабаровском отличная. Как будто из соседних комнат разговариваем.

— Ну как ты?

— Фигово.

— Не плачь.

Да как тут не плакать.

— Как экзамены?

— Все отлично!

— В смысле?

— Поступил…

Глупая трубка. Глупый телефон. Зачем они нужны, если приносят плохие новости? Разбить об стену. Да только толку. Дни, как кадры в старом бабушкином альбоме. События, о которых я точно где-то слышала. Тоска. Бессмыслица. Андрей поступил. Я в отчаянии. Оставаться здесь нет смысла. Мир рухнул. Возвращаться в школу, в одиннадцатый — нет, нет! Я не видела Америки. Чужая, далекая страна. И я там — чужая. Но лучше там, чем здесь. Куда угодно. Подальше отсюда. Этот город без моих парней как будто неживой. Я люблю их, каждого из них. Они — лучшее, что было у меня. Я готова быть рядом с ними хоть каждый день, но мой пропуск в компанию уехал. Глупые экзамены. Глупые институты. Глупые самолеты, что разлучают людей. Мне нечего больше ловить в этом опустевшем, полном горечи городе.

Жить дальше. Дышать. Переступать кроссовками. Но больно так, что терпеть невозможно. И я лезу в свою записную книжку, в ее «золотой» раздел.

— Здравствуйте, Рому позовите!

Проходит тысячелетие, прежде чем я слышу голос Крейзера на том конце провода.

— Аллё!

— Рома, привет.

— О, Сестрёнка!

Рома супер. Самый лучший. Он поймет. Должен понять.

— Рома, слушай, я тут улетаю скоро…

— А, да, ин ЮэС! Футболку с Megadeth привези, ахаха!

Да я тебе статую свободы привезу, миленький. Все, что попросишь.

— Ром, я это. Подумала тут. Андрей вот поступил (кошмар, да?). И я ведь скоро уезжаю. И все так сложно, тяжело. Очень переживаю, знаешь. Все как-то через одно место. И плачу. Ага, каждый день, представь. Да я стараюсь, стараюсь. Ну, да, девочки все такие. Влюбилась, ага. Не знаю, что делать даже. В общем, как бы это сказать…

— Сестрёнка, ты встретиться, что ли, хотела? Да не вопрос!

В ночь перед отлётом я отпрашиваюсь на ночевку к школьной подруге. Родители не в курсе моих коварных замыслов. Ночевать я действительно буду у Кати. Но вечер я проведу в компании Ежа и Ромы-Крейзера. Они согласились устроить мне проводы. Чувство радости так оглушает меня, что я не соображаю, что делаю. Что говорю, с кем. Я что-то значу для них. Невероятно! В итоге, я теряю не только голову, но и элементарную бдительность. В назначенный день, без пятнадцати пять раздаётся звонок. Ребята предупреждены. Они уже знают о суровых законах в моей семье и звонят ровно в назначенное время, чтобы трубку не перехватили враг. Я пасу этот звонок почти час. И поначалу все складывается благополучно.

— Сестрёнка, ну что, ждать тебя? — тихо бормочет в трубку Рома-Крейзер. Так тихо, что я сама едва улавливаю, что он говорит, а уж мои домашние и подавно не должны ничего услышать — в комнате орет телевизор.

— Да, конечно, Кать! — отвечаю как можно более равнодушным голосом.

— Отлично. Тогда до встречи! У танков.

— Скоро буду!

Вопли членов мексиканского семейства, что орут с экрана, заглушают мои слова. Но я упустила из внимания рояль в кустах. Кусты сегодня изображает кресло, слишком близко стоящее к «телефонной будке» и ко мне. А рояль — моя не в меру любопытная бабушка. Она гневно сверкает на меня глазами из-под толстых стёкол очков. Сердце проваливается куда-то в район солнечного сплетения.

— Бабушку на мякине не проведёшь! Я всё знаю! — громко говорит она, явно стараясь привлечь внимание родителей.

— О чём ты, ба? — едва держусь на ногах. Явки на гране провала.

— К подруге тебя проводит мальчик!

Едва удерживаюсь от хохота. Конечно же, меня проводит мальчик. Даже целых двое. Дядьки почти. Усатые-бородатые (ужасно красивые). О том, что «мальчики» не только провожать меня намерены, упоминать, конечно же, не стоит. Старушку незачем так волновать. А ещё мы планируем гулять допоздна. Но доморощенной миссис Марпл об этом ни за что не догадаться. Внутренне ликуя, накидываю куртку. Разворачиваюсь и гордо удаляюсь, показав за дверью язык.

Мы встречаемся в условленном месте. На площади Победы, между двух постаментов с танками. Всё необходимое ребята взяли с собой. Бутылка водки и несколько варёных сосисок в пакете, политых кетчупом. Выглядит натюрморт престранно: красное месиво и плавающие в нём формы, похожие на затонувшие подлодки. Пьём прямо из горла. Не верится, что несколько месяцев назад на моём счету был всего лишь неполный бокал шампанского, который перепал мне от родителей в канун Нового года.

Водка сметает все барьеры. Я расслабляюсь, я становлюсь уверенней. Язык мой заплетается, но это даже забавно. Он — как та сосиска, которой мне приходится закусывать. Парни смеются, их забавляет это зрелище. Кстати, закусывать я совершенно не умею. Я и пить-то не умею. Но с этим легче. Стоит сильно зажмуриться и перестать дышать. Доза проваливается в горло сама. Только не кашлять, иначе будет хуже. Отвратительная отдушка — как будто пьешь настойку из старых носков. Проще всего она забивается едой. Но ещё лучше — чем-нибудь жидким. И сладким. Запивать — молниеносно, чтобы заглушить мерзостный вкус. Просто, без изысков. Закуску же надо откусить, разжевать и проглотить. А эффект почти нулевой. Поэтому я предпочитаю запивать. Но парни о соке позабыли, а до ларька топать лень. Поэтому — сосиски. Я аккуратно достаю из пластикового пакета эти розовые, в потеках соуса дирижабли и осторожно, чтобы не обляпаться, засовываю их в рот. Парни заходятся беззвучным хохотом. Что здесь смешного, не пойму?

Город погружается в сумерки. Мы пробираемся по переулкам к Катькиному дому. Я не в силах назвать точный адрес. Но парни чудом поняли меня. В пункт назначения я всё же попаду. А, впрочем, все равно. Плевать. Плевать.

Рома заботливо несёт меня на руках, за что я награждаю его парой укусов. Когда настаёт очередь Ежа нести меня, он ласково предупреждает, чтобы я так больше не делала, но и его постигает та же участь. Мне ни капельки не стыдно. Это по любви. За один вечер меня носят на руках целых два парня! Ужасно приятно!

Примечания

13

песня группы ЧайФ