Его Медвежество и прочие неприятности

Эми Мун, 2019

Молодость за шаверму – заманчиво, только бы кто предупредил, что в комплекте к юному телу идёт другой мир с махровым патриархатом и муж, имеющий весьма неприятные планы на очаровательную жену. Но плакать в платочек о нелёгкой женской доле не в характере Валерии Константиновны. Время превратить вечно хмурое Его Медвежество в ласкового мишку, и между делом попытаться изменить царящие вокруг нравы. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

— Не надо было вставать, не надо было вставать, — как мантру твердила Дорис, прикладывая к ее щекам ледяное полотенце, и в сотый раз поправляя одеяло, а Валерию разрывало от желания отпихнуть служанку в сторону, вскочить на ноги и бежать, бежать из средневекового дурдома. Лэрду Медведю не сиделось на стройке или в борделе — она так и не узнала, откуда именно возвращался де Нотберг. Он решил все же воспользоваться законным правом и провести «благостные» дни с пользой. Для себя, разумеется.

Поэтому сейчас из Валерии стряпали «больную», попутно выговаривая, что ей надлежало валяться в постели, а не бегать по замку.

И хотелось бы огрызнуться, но Дорис была права. Похоже, вылазка в библиотеку не осталась без внимания. И пусть Валерия прошлась по коридорам замка один раз, а потом, как просила Дорис, отыгрывала и дальше роль больной девушки, но де Нотбергу этого оказалось достаточно. Наверное, вдобавок ей все же стоило поумерить и аппетит, но… Рот затопило слюной, и Валерия облизнула губы. Средневековье средневековьем, а кормили тут вкусно. Фуа-гра никто не подавал, но нехитрые блюда были приготовлены на редкость хорошо. А чего стоила выпечка!

Дверь распахнулась без стука, и Дорис буквально отпрыгнула в сторону, комкая в руках полотенце.

Сердце почему-то сделало кульбит и забилось под горлом. Лэрд Медведь собственной персоной. Опять застыл на пороге, в своем темном плаще и невозможным беспорядком на голове. Явился, сволочь, за благостными днями… По-человечески — фертильными: пять ночей «любви», прописанных в брачном договоре. Валерия краснела в глубоком детстве, но сейчас лицо обдало таким жаром, что перед глазами поплыл туман.

От одной мысли, как контрастно смотрятся рядом воздушная Аллелия и муж Медведь в голове вспыхивали очень пикантные образы. Да и сама Валерия всегда была неравнодушна к такому типажу мужчин. Чтобы огромный рост, широкие плечи и сильные руки. Последнее было ее особенным фетишем.

Закушенная щека не помогла справиться с мягким томлением внизу живота. Валерия заерзала, но взгляда не отвела. Де Нотберг нахмурился еще больше.

— Доброго дня, лэрди Аллелия.

Ее чуть с кровати не снесло. Ну и голос! Все кости вибрируют в такт густым перекатам и легкому рычанию. Точно — медведь.

— Добрый день, лэрд… Бьерн.

Дорис что-то тихо пискнула, а густые брови мужчины поползли вверх. Какой странный у него цвет глаз, светло коричневый или даже… желтый? Валерия моргнула, отгоняя желание вскочить с кровати и рассмотреть ближе.

— Я вижу, Вам лучше.

Как мило, с ней поздоровались и даже «выкают», возможно, лэрд де Нотберг все же посетил бордель. Неожиданная злость хлесткими пощечинами обожгла едва остывшие щеки.

— Я чувствую слабость, — прошипела, откидываясь на подушки и принимая томный вид.

По лицу мужчины пробежала тень. Валерия подавилась воздухом, когда в несколько шагов он пересек комнату и лохматой горой навис сверху. Глубоко посаженные глаза действительно отдавали желтизной. И это взгляд — ее словно подцепили на крючок, как глупую золотую рыбку.

— Настолько слабы, что не оставляете на тарелке ни крошки, а потом находите силы до вечера держать в руках книгу?

— После болезни мое тело нуждается в пище и прогулках, — дернула плечом Валерия, — на улице что-то прохладно… От чего не занять себя чтением?

От пристального взгляда так и хотелось юркнуть под одеяло. Голос ломался и прыгал, ее кидало то в пот, то в озноб, но, упрямо закусив губу, Валерия смотрела на темную громадину и даже почти не втягивала голову в плечи.

Мужчина неожиданно хмыкнул, а потом нагло ухватил ее за подбородок, вынуждая еще больше задрать голову.

— Моих познаний в лекарском деле хватает, чтобы зашить рану или вправить кости…

Валерия поспешила отвести глаза. Горячие и шершавые, его пальцы жгли нежную кожу. Мышцы окаменели, и мысли связались в один сумбурный узел, но мозгов хватило, чтобы нащупать острое зерно провокации в небрежных словах.

–…но здоровье молодой женщины мне оценивать не приходилось.

Язык кололо от желания высказаться про бордель, интересуясь состоянием мужского здоровья, но Валерия благоразумно молчала. Лэрд выглядел медведем, но не идиотом. И, скорее всего, у него были проверенные девочки для разврата.

— Три дня Вас будет наблюдать Флинн. Если он решит, что Вы здоровы, то оставшиеся благостные дни пройдут, как должны проходить.

Подбородок получил свободу и, круто развернувшись, де Нотберг вышел, на прощание одарив ее еще одним внимательным взглядом. А Валерия только сейчас поняла, как крепко сжимает одеяло. И ужасная дубовая ночнушка вся взмокла на спине.

— Ох, госпожа, — вспорол тишину дрожащий голос Дорис, — зачем Вы так дерзили лэрду? Не миновать нам теперь исполнения брачного договора…

И служанка судорожно всхлипнула.

***

— Позвольте Вашу руку, лэрди…

Лекарь Флинн вел себя сдержанно, но в глаза не смотрел. И голос у него был сухим и бесцветным. Валерия отлично помнила, что точно так же ей сообщали о внезапном увольнении, году этак в двухтысячном. Завод обанкротился, а у нее сын только в новю школу пошел, и муж с надорванной спиной. Она тогда в первый раз за долгое время заплакала. Вот вышла за проходную, до ближайшей лавки доползла, и так накатило… Рыдала белугой. Хреновый был год: мама умерла, потом у мужа травма на производстве, ребенок в коллективе еле приживался — цапался и с детьми, и с учителями. Ей зарплату платить перестали, а потом и совсем уволили. Куда идти? Вокруг безработица и произвол страшный. Но ничего, как-то выдержала. Братья откликнулись, подруга помогла…

А вот теперь она один на один с проблемами. Только Дорис рядом. И каждое утро блекло-голубые глаза женщины были красны от слез. Валерию всегда раздражала истеричность и плаксивость, но Дорис почему-то было искренне жаль. Служанка любила свою избалованную госпожу, беззаветно и преданно. Невольно Валерии вспоминалась цвейговская Лепорелла.

— Я буду молить Творца, чтобы благостные дни были пустыми, — шептала служанка, каждый вечер протягивая ей чашку с темным отваром. — Выпейте, это должно помочь. Ах, еще бы два месяца… Свежий сок сухопута куда надежнее…

— Повезет в этот месяц, может, в следующем, — как-то поинтересовалась Валерия, — а что потом?

Тогда Дорис впервые посмотрела на нее гораздо пристальней, и Валерия внутренне похолодела — наверняка у служанки и юной лэрди был хоть какой-нибудь план, но их разговор прервала служанка Мари, которая явилась поменять постель.

— Ваш пульс нормален, лэрди.

Голос лекаря по-прежнему был безучастен, но теперь мужчина смотрел на нее. В чуть прищуренных глазах и напряженно поджатых губах Валерия видела неловкость.

— Флинн, разве ты не видишь, что госпожа еще слаба? А лэрд, он…

Дорис запнулась, прижимая измятый платок к губам, а лекарь опять отвел взгляд.

— Я присягал своему господину, лэрди, — обратился он к сундуку на прикроватном столике, — его прямой приказ — следить за Вами и Вашим здоровьем.

Ей бы запустить в лекаря фарфоровой чашкой или устроить истерику с обвинениями, но Валерия лишь сдержанно кивнула. Если врач удивился, то вида не подал. Молча собрал свои инструменты и был таков.

— Следующей ночью сюда придет лэрд, — печально подвела итог Дорис. — Вас нужно подготовить, моя госпожа.