Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота

Эльсан Алари

Саша Браницкий – избалованный сын олигарха. Он глуп и жесток по отношению к тем, кто не может похвастаться наличием материальных ценностей в своей жизни. Саша коротает время в праздности и однажды совершает убийство незнакомого человека. Ему не грозит наказание свыше, зачатки совести слишком слабы. Время течет в привычном русле до того момента, как одним дождливым вечером на пороге его дома оказываются двое незнакомцев. Встреча с ними превращает жизнь Браницкого в тягучий кошмар.

VI

Чаепитие проходило в напряженной обстановке. Старик даже не притронулся к ароматному напитку, но не отказался от домашнего печенья. Девчушка же осторожно отхлебывала, крепко вцепившись в чашку обеими руками.

Саша расположился на диване напротив, широко разведя ноги и раскинув руки в стороны. Он запрокинул голову назад, бесцельно смотря в потолок. Минуты тянулись мучительно долго, и Сашу начало клонить в сон. Его веки тяжелели, милосердно прикрывая усталые глаза от резкого света хрустальной люстры. Хриплое дыхание старика смешивалось с шумом дождя за окном. Напряжение отступало, и Браницкого охватило приятное томление. Он блаженно улыбался и наслаждался чувством долгожданного комфорта. Мысленно он покинул стены родного дома и погружался в недры любимой кальянной; ему казалось, что ароматный дым уже наполняет его легкие и блаженство охватывает его будто наяву.

Однако уснуть ему не удалось, ибо старик вдруг раскашлялся. Браницкий скривился и приподнял голову. Его глаза встретились с глазами старика, который впервые за минувший вечер смотрел прямо на него. В его взгляде читалось чувство осуждения и крайней неприязни. Несмотря на свой задор, Браницкий несколько стушевался и даже ощутил некую робость, что было ему крайне несвойственно. Незнакомая эмоция испугала его и заставила, как бы парадоксально это ни было — опустить глаза. По щекам Саши разливалась предательская краснота, а губы плотно сжались. Он уже собирался раскрыть рот и сказануть что-нибудь неприятное в свойственной ему манере. Но старик опередил его, предостерегающе подняв узловатую руку:

— Никогда не произноси слова, которые потом захочешь взять обратно, — он раскашлялся снова, — здесь нет… кхе-кхе, нет ни одного человека, который не уважал бы тебя.

Услышав сие высказывание, Саша задохнулся от гнева.

— Кто тебе разрешал обращаться ко мне не «ты»?! Я что пес бродячий?!

Старик закряхтел и покачал головой, пропустив слова Браницкого мимо ушей:

— Тебя и только тебя мы ценим столь сильно, что всякая низость, на которую ты способен, не будет для нас значительна. Мы любим тебя! Наша любовь безгранична, в ней фальши, нет притворства.

На этот раз Браницкий чуть не подавился и даже слегка подпрыгнул на месте.

— Что ты мне сейчас втираешь, папаша? — захихикал он, прикрывая рукой рот, на бледных щеках выступил красноватый румянец, а на глазах появились слезы, — ты пидарас что ли?

Но словесное оскорбление ничуть не смутило старика.

— Сейчас ты позволил себе грубость, думая, что подобное сойдет тебе с рук, но ты ошибаешься — подала голос девушка, — задумайся хоть на мгновенье о возможных последствиях.

— Какие еще последствия? — Браницкий устремил на нее немигающий и безучастный взгляд, каким он всегда смотрел на тех, кто казался ему примитивным.

Старик горестно покачал головой и задумчиво посмотрел на Браницкого.

— Ты полагаешь, что тебя ожидает скучный, разговор о Боге? Думаешь, я буду истязать твой разум неинтересной чепухой, о которой ты слышал бесконечное количество раз?

Браницкий на секунду завис, а затем разразился оглушительным хохотом, хватаясь за живот.

— Я понял! Ха-ха! Вы эти… как их там… свидетели Иеговы, ха-ха! Как я сразу не догадался, ха-ха!

Старик же снова поднял руку, заставляя Браницкого, невольно умерить свой пыл:

— Ты вновь ошибаешься, ибо мы не имеем никакого отношения ни к кому из перечисленных.

— Так кто вы?

— Мы тень твоих воспоминаний, — вновь заговорила девушка странным, пугающим голосом, — тень давно забытого, утраченного тобой прошлого, о котором ты не догадываешься. Что есть жизнь в настоящем? Это цепочка известных тебе событий, которые подобно бусинам нанизаны на нить существования. Ты можешь проследить ее от момента рождения, до смерти. Однако, — она сделала небольшую паузу и заговорила еще тише, — кто сказал, что есть только одна нить?

По спине Браницкого пробежал холодок, и он нервно сглотнул.

— Нить может оборваться. Часть бусин пропадет в неизвестности. Но можно собрать их заново и надеть на другую нить, поменяв местами.

— Чего ты даже не заметишь, — усмехнулся старик.

Браницкий потер потные ладони и немного приосанился.

— Если так, то кто надевает эти самые бусины? И кто держит нить?

Старик ничего не ответил и повернул голову в сторону окна за спиной Браницкого, где ураган беспощадно ломал ветви деревьев.

Саша обернулся. Ему потребовалось не более трех секунд, чтобы разглядеть то, что заставило его побелеть. Он не сумел сдержать истошный вопль, больше похожий на визг, и часто задышал, прикрывая ладонью рот.

Сквозь запотевшее стекло, проступал черный силуэт тощего человека. Руки его шарили по поверхности окна, пытаясь открыть замок снаружи. Кожа человека казалась серой, а спутанные волосы облепили острое лицо. Одет он был в грязный суконный плащ, насквозь промокший. Несмотря на болезненный вид, он был молод, едва старше самого Браницкого. Рот его нагло ухмылялся, причем поднимался лишь правый уголок губы, обнажая гнилые зубы. По настоящему жутким его делал глубокий шрам, рассекавший глаз и бровь точно по центру. Левый же глаз был прикрыт таким — же рваным веком.

Незнакомец был слеп, но лишь безумец, мог бы посчитать этого человека слабым или беспомощным. Поистине Браницкий испытал чувство животного страха. Он оглянулся обратно, но с ужасом обнаружил, что ни старика, ни девушки уже нет в комнате, а вязкая темнота затопила гостиную.