Игра

Эль Кеннеди, 2019

Какой урок я усвоил после того, как в прошлом году мои развлечения стоили моей хоккейной команде целого сезона? Больше никаких провалов. Больше никаких шашней, и точка. Как новому капитану команды, мне нужна новая философия: сначала хоккей и учеба, а потом уже девушки. То есть я, Хантер Дэвенпорт, официально принимаю целибат… и неважно, насколько это все усложнит. Но в правилах ничего не сказано о том, что мне нельзя дружить с девушкой. И не буду лгать: моя сокурсница Деми Дэвис – классная телка. Ее остроумный рот чертовски горяч, как и все в ней, но тот факт, что у нее есть парень, исключает любой соблазн до нее дотронуться. Вот только проходит три месяца нашей дружбы, и Деми одна и в поисках новых отношений. И она нацелилась на меня. Избегать ее невозможно. Мы вместе работаем над годовым учебным проектом, но я уверен, что смогу ей противостоять. Между нами все равно ничего не выйдет. У нас слишком разное происхождение, цели, противоречащие друг другу, а ее родители меня терпеть не могут. Мутить с ней – очень плохая идея. Осталось только убедить в этом свое тело – и сердце.

8

Деми

Нико провожает меня на занятия утром в понедельник. Он ночевал со мной, и мне кажется, что у нас снова все хорошо, когда мы идем, взявшись за руки, по одному из многих тротуаров, пересекающих территорию Брайара. Хотя погода еще не изменилась, цвета в кампусе понемногу начинают меняться.

Я любуюсь массивными деревьями вдоль дорожки и на лужайке, восхищаясь тем, какое все красивое и необычное. Иногда это кажется ненастоящим. Мы жили в Майами до того, как мне исполнилось пятнадцать, поэтому я привыкла к пальмам и цветным пляжным домикам, а не к статным дубам и старинным зданиям.

Я помню, как закатила огромную истерику, когда узнала, что мы переезжаем в Массачусетс. Моему отцу предложили возглавить отделение нейрохирургии в престижной больнице в Бостоне. А это ОЧЕНЬ КРУТО. Но я была скверным эгоистичным подростком, поэтому мне было все равно.

Но отец не терпит приступы гнева. Точнее, он дает мне топать, кричать, ныть… а потом сухо улыбается и спокойно спрашивает: «Ты закончила?» Потому что все мы знаем, что в итоге он все равно сделает все по-своему. С моей матерью он ведет себя так же. Мама воплощает в себе стереотипную вздорную латиноамериканку, дополненную передающимся из поколения в поколение рецептом острого соуса и даже более взрывным, чем у меня, характером. Но даже мама не может противостоять отцу.

После нашего переезда в Бостон мы с Нико три года терпели длинное расстояние, сокращавшееся только на лето и каникулы. И после окончания школы я поступила в Брайар и молила бога, чтобы Нико тоже сюда приняли. Я переживала, но не говорила об этом никому. Он не глупый, но Брайар — это очень престижный университет из Лиги плюща, а у Нико не было никакой баскетбольной стипендии или других достижений, которые он мог предъявить. У него были хорошие оценки, но он не был лучшим в классе.

В конце концов, мне кажется, ключевую роль сыграло его вступительное эссе. Он написал о своем тяжелом путешествии из Кубы в Америку. Отец Нико, Хоакин, переехал в Майами еще до жены и сына, чтобы найти работу и обустроиться. У него не было денег на самолет, чтобы перевезти семью, поэтому Нико с мамой добирались на лодке. Которая утонула. Кроме шуток. Два дня они держались в море за спасательный круг, пока их не спасло рыбацкое судно. В конце концов они получили гражданство, и во Флориде родилась его сестренка Алисия.

Его гордость за свою страну прослеживалась во всем эссе. Я проверяла его. И когда он получил от Брайара письмо о зачислении, я выдохнула с огромным облегчением.

Когда мы подходим к зданию факультета науки, я замечаю знакомую фигуру Хантера и сногшибательную блондинку рядом с ним.

Температура сегодня около двадцати пяти градусов, и спутница Хантера одета в короткий топ и просвечивающую белую юбку, а ее золотистые волосы собраны в пучок. Она такая же красивая — если не красивее, — как та брюнетка, с которой он недавно танцевал, и как милая девушка, которая сделала ему обед. Боже. Мистер Популярность становится все популярнее.

Понятия не имею, как он не путается во всех этих телках — трех за неделю. Нет, он, конечно, молодец, но это выглядит ужасно утомительно.

Я машу рукой. Хантер машет в ответ, прежде чем сказать что-то блондинке.

— Это тот хоккеист, — говорю я Нико. — Хантер.

Нико следит за моим взглядом.

— Выглядит очень накачанным.

Я чувствую, как в кармане вибрирует телефон, и вытаскиваю его, чтобы прочитать входящее сообщение.

ТИ-ДЖЕЙ: Я уже внутри. Увидимся тут.

— Хочешь потом вместе пообедать? — спрашивает Нико.

— Конечно. Пойдем в столовую в здании актерского факультета? Пиппа сказала, что у них появились тако.

Он вздыхает.

— Ты слышал? Тако! — Я не понимаю, почему взволнована этим только я.

Пока мы договариваемся насчет обеда, к нам подходит Хантер.

— Доброе утро, — по-простому говорит он.

— Доброе, — повторяю я и показываю на Нико. — Это мой парень Нико. Нико, Хантер.

— Здорово, мужик, как дела? — Хантер протягивает руку.

Нико крепко ее пожимает, и ямочки у него на щеках из-за теплой улыбки чуть не прорывают канаву.

— Все хорошо. Я слышал, ты работаешь над проектом вместе с этой… — Он показывает на меня большим пальцем. — Удачи, брат.

— Оп-па. А можно поподробнее?

— Один раз сделай что-то не так, и тебе устроят такую взбучку… — Нико начинает трястись, и Хантер хохочет.

— Она просто кошмар, да?

— Серьезно? — не выдерживаю я. — Вы устраиваете сговор против меня? Это запрещено.

Они не обращают на меня никакого внимания.

— Какие-нибудь подсказки, как с ней справиться? — со всей серьезностью спрашивает Хантер.

Нико секунду размышляет.

— Когда она капризничает, давай ей чупа-чупс. А в остальное время просто корми ее или сажай перед телевизором и включай детектив.

Хантер кивает.

— Понял, спасибо.

— Да пошли вы, — весело говорю я.

Ухмыляясь, Нико чмокает меня в губы.

— Ладно, мне надо идти. Увидимся, мами.

— Пока, малыш.

— Разве «мами» не означает «мать»? — допытывается Хантер, когда Нико уходит. Он хмурит бровь.

— Ну да, это буквальный перевод, но еще это ласковое обращение. «Мами», «папи» — это как «малыш», «солнышко» и так далее.

— А. Понятно. — Хантер замолкает. — Тогда я разрешаю тебе называть меня Большой Папочка.

— Фу. Нет уж.

Он хмыкает, когда мы входим в здание. Ти-Джей ждет меня у входа в аудиторию, но, когда он замечает Хантера, в его глазах появляется напряженность.

— Привет. Где Пакс? — спрашиваю я, оглядываясь.

— Понятия не имею. — Ти-Джей обнимает меня сбоку и чмокает в щеку.

— Пошли внутрь, — говорю я.

В лекционном зале Ти-Джей садится рядом со мной, а с другого бока от меня пристраивается Хантер. Ти-Джей изгибает бровь от такой наглости. Обычно мы не сидим с другими людьми. Я лишь пожимаю плечами и усмехаюсь ему. Хантер меня веселит.

Зал заполняется, и появляется профессор Эндрюс. Пакса до сих пор не видно.

— Пакс тебе писал? — спрашиваю я Ти-Джея.

— Не-а.

— Что за Пакс? — встревает Хантер.

— Наш друг, — отвечаю я. — Ты говорил с ним на прошлой неделе… и назвал его Джаксом.

— А, точно. Джакс. Этот чувак очень смешной.

— Его зовут Пакс, — раздраженно говорю я.

— Пакс, — подтверждает Ти-Джей.

Хантер закусывает нижнюю губу.

— Вы уверены?

— Да! — Я не могу сдержать хохот. — Его зовут Пакс Лин.

— Не, я точно помню, что он сказал мне, что его зовут Джакс. Наверно, мы говорим о разных людях.

Этот парень невозможный.

Ти-Джей тихо хихикает. Видимо, и он не может противостоять странной привлекательности Хантера.

Эндрюс начинает утреннюю лекцию — обзор расстройств личности. Отлично. Я счастлива, что мы начинаем их изучать. Я все еще пытаюсь найти диагноз моего «пациента», и, судя по записям, которые я сделала на первом сеансе, я подозреваю, что имею дело с расстройством личности.

Он мог бы быть социопатом, но у него нет характерной апатии. Асоциальные и нарциссические расстройства личности еще остаются в силе, как и что-то между ними, хотя Хантер не описывал скачки настроения или импульсивное поведение, если не считать супружескую неверность. Но его притворные измены выглядели очень просчитанными и совсем не импульсивными. Надеюсь, на следующем сеансе он даст мне больше информации.

Посреди лекции у меня вибрирует телефон.

ПАКС: Перебрал прошлой ночью и проспал. Запишите лекцию!

Мой чересчур любопытный сосед Хантер смотрит на экран через плечо.

— Это Джакс?

— Нет, это Пакс.

— Останусь при своем мнении.

Я подавляю улыбку и переключаюсь обратно на профессора Эндрюс.

Она обсуждает случай с асоциальным расстройством личности, с которым она столкнулась, и рассказывает, как она определила диагноз. Я без ума от этого курса.

После занятия Ти-Джей берет меня под руку и говорит:

— Хочешь пойти взять кофе?

— Вообще-то, — я гляжу на Хантера, — мы могли бы немного поработать над проектом? Я встречаюсь с Нико только в час тридцать.

Он пожимает плечами.

— Конечно, давай. У меня больше ничего не запланировано.

— Кофе в другой раз, ладно? — Я сжимаю Ти-Джею руку.

— Без проблем. Напиши мне потом.

Когда Ти-Джей уходит, Хантер смотрит ему вслед, печально качая головой.

— Бедный парень.

— В смысле?

— В смысле, бедный парень. Он по уши в тебя влюблен, но так глубоко погряз во френдзоне, что я бы вызвал тех же спасателей, которые вытаскивали чилийских шахтеров, чтобы его вызволить. И даже они вряд ли бы справились.

— Не влюблен он в меня, — настаиваю я. Почему все видят то, чего не вижу я? — Все время, что мы с ним знакомы, у меня был парень.

— И что? Я влюблялся в кучу телок, у которых были парни. Мой член не проводит различий.

— Да, я заметила, — сухо говорю я.

— В смысле? — повторяет он за мной.

— В смысле, за одну жалкую неделю, которую я тебя знаю, ты замутил с тремя разными девушками. Поздравляю, твой пенис должен быть безумно довольным.

— О, поверь мне, мой пенис и близко не доволен. — Он проводит пальцами по темным волосам. — Хочешь пойти в ваш особняк?

— Может, найдем местечко во дворе? — предлагаю я. — Сегодня такой прекрасный день.

— Веди, Семя.

Мы идем по выложенной камнем дорожке к одной из многих ухоженных лужаек, раскиданных по территории Брайара. Не одни мы решили насладиться теплой погодой. Кто-то устроил пикник, кто-то гоняет футбольный мяч, а вдалеке играют во фрисби.

Мы останавливаемся под высоким деревом, ветки которого водопадом свисают с одной стороны и образуют небольшую тень, нарушаемую солнечными лучами, пробивающимися между ними. Обычно я сажусь сразу на траву, но на мне сегодня бежевая мини-юбка, которая не скроет потенциальные пятна от травы.

Я гляжу на землю. Вот это дилемма.

— Садись, девчоночка. — К моему удивлению, здоровяк-хоккеист стягивает с себя рубашку с длинными рукавами и остается в одной белой майке. Он раскладывает тонкую ткань на траве. — Миледи, — вежливо говорит он.

— О, спасибо. Не ожидала от тебя такого. — Я сажусь, опираюсь на локти и откидываю голову, чтобы посмотреть на зеленую крону надо мной.

— Почему это «не ожидала»? — спрашивает он.

— Ты не производил на меня впечатление галантного молодого человека.

— То есть ты считала меня мудаком? И почему ты, кстати, думаешь, что я мучу с тремя телками? — Он звучит искренне озадаченным.

— Ой, да ладно, не строй из себя дурака. — Я начинаю загибать пальцы. — Девушка, которая принесла тебе на прошлой неделе обед и чуть ли не умоляла любить ее. Та, с которой ты танцевал в «У Малоуна». Сегодняшняя девушка со светлыми волосами и лицом супермодели…

Хантер начинает хохотать. Этот глубокий хриплый звук щекочет мне уши.

— Ни с кем из них я не мучу. Это мои соседки.

— Соседки? — с сомнением повторяю я.

— Да. Та громкая встречается с моим другом, блондинка встречается с другим моим другом, а у брюнетки из бара тоже есть парень. И я живу со всеми тремя.

— Ты живешь с тремя девушками?

— Сначала я жил вместе с Холлисом и Фитцем, но они оба выпустились, и каким-то образом было решено, что вместо них поселятся Саммер, Рупи и Бренна. Ни осмотра дома, ни обсуждения, ничего. Никто даже не спросил, что я думаю. Не то чтобы я жалуюсь.

— Ты жалуешься.

Хантер раздраженно мычит.

— Ладно, я жалуюсь. Они классные, но я бы предпочел жить с кем-то из нашей команды. Но так удобнее для Холлиса и Фитца. Холлис приезжает по выходным, и Фитц формально тоже еще там живет, но он часто в разъездах по работе. В общем, мораль сей истории — мой член не был ни в одной из них.

— Ну, уверена, что ты и так не скучаешь.

— Неправда.

— Ну конечно. — Я поворачиваю к нему голову. — Ты вообще себя видел?

Он расплывается в самодовольной ухмылке.

— Это был комплимент?

— Это была констатация факта — ты горячий. Я это знаю, ты это знаешь, все на этой лужайке это знают. — Я кивком показываю на группу девушек, сидящих неподалеку. Почти каждую вторую секунду кто-то из них бросает в нашем направлении жадный взгляд.

— И что, хорошо выглядящие люди должны постоянно заниматься сексом? — допытывается Хантер.

Я фыркаю.

— Ты играешь в хоккей, и ты привлекательный. Только не говори мне, что ты не занимаешься сексом. Я не идиотка.

— Я не занимаюсь сексом.

Он звучит чертовски серьезно, и на секунду я застываю в нерешительности. Потом до меня доходит.

— О. Мы уже начали сеанс. Почему ты мне не сказал? Мне надо записывать!

У него вырывается смешок.

— Мы не начали сеанс. Я серьезно. У меня целибат.

— Целибат?

— Воздержание, — поясняет он.

— Я знаю, что такое целибат, Хантер. Просто я не верю тебе.

— Это правда.

— Врешь.

— Клянусь богом, это правда.

— Докажи.

— Как? — Хантер откидывается на локти, трясясь от смеха всем своим поразительным телом.

Я почти обижаюсь на него, но потом понимаю, насколько невыполнимо это требование. Он никак не может это доказать, кроме как вытащить свой член и заняться сексом с одной из тех девушек на лужайке.

— Ладно. — Я задумываюсь. — Допустим. Почему у нас целибат?

— У нас целибат, потому что нам надо сконцентрироваться на хоккейном сезоне.

— Нельзя концентрироваться на хоккее и получать оргазм одновременно?

— Как оказалось, нет.

— Вот теперь мне интересно.

Он пожимает плечами.

— В прошлом году я был идиотом. У меня были чувства к Саммер…

— Что за Саммер?

— Блондинка, с которой я сегодня разговаривал.

— Которая встречается с твоим другом.

— Да. Но до того, как она замутила с Фитцем, мы с ней поцеловались на Новый год, это длинная история и не особо интересная. В общем, Фитц сказал, что она ему не нравится, а потом начал встречаться с ней за моей спиной. Я не очень хорошо это принял.

— Я тебя не виню, — возмущенно говорю я. — Друзья так не поступают.

— Вот именно.

— И ты до сих пор живешь с ними?

— Ну да. Фитц — хороший парень. Просто ему не хватало мозгов признаться самому себе в своих чувствах. Впоследствии я изо всех сил старался забыть Саммер. Постоянно пил, спал со всеми подряд. И в итоге я переспал с девушкой члена команды-соперника. Я этого не знал, — добавляет он в свою защиту. — Мы играли против них в финале, и вот тогда это выяснилось. Парень слетел с катушек и сломал мне запястье.

— О боже.

— Мы проиграли, а та команда прошла в чемпионат и победила. — Черты лица Хантера твердеют от решительности. — Я не позволю этому повториться.

Я хмыкаю.

— Мне кажется, совсем не заниматься сексом — это слишком радикальное решение. Можно просто не трахаться с девушками, у которых есть парни.

— Дело не только в этом, — признается он. — Я капитан команды в этом году. Я хочу быть хорошим лидером. Я хочу компенсировать то, что случилось в прошлом году. Мне кажется, что вообще будет лучше, если я сконцентрируюсь на игре, а не на телках или вечеринках. — Он сует руку в карман и проверяет телефон. — Так, займемся делом? У меня остался час.

— А что будет через час?

— Я поеду к товарищу по команде домой.

Я оживляюсь.

— К тому красавчику?

— Это я красавчик, Деми. — Он подмигивает. — Ты про Конора? Да, это его дом, так что он, скорее всего, там будет. А разве у тебя нет парня, с которым я познакомился буквально пять секунд назад?

— Это не означает, что твой друг — не красавчик. Он приглянулся моей подруге Пиппе.

— Предупреждаю: он секс-машина, которой был я в прошлом году, поэтому я бы держался подальше.

— Как долго у тебя это продолжается? — не могу не спросить я, потому что любопытство — та еще стерва.

— С тех пор, как я трахал кого-то?

— Нет, с тех пор, как ты взобрался на Эверест.

— С апреля. То есть… сколько это… пять месяцев?

— Бедный монах! Это же вечность! — дразню я.

— Я знаю. — Он ложится на траву, подсунув под голову рюкзак. — Это ужасно, Семя. Я скучаю по сексу.

— У меня был секс этой ночью.

— Жестоко это говорить.

— Но это правда, — протестую я.

— Я только что рассказал тебе о своих бедных больных яйцах, а ты хвастаешься тем, чем занимается твоя киска? — Он драматично вздыхает. — Как это было?

— Секс? Очень даже неплохо.

— Начни с самого начала, — требует Хантер. — Тебя раздел он, или ты показала ему стриптиз? Он…

Я издаю громкий свист.

— Ты пытаешься жить через меня?

— Да, — стонет он. — У меня ничего не происходит. Я не могу смотреть порно, потому что постоянно кто-то врывается ко мне в комнату или стучит в дверь, если я посмею запереть ее: у этих девушек нет ни капли приличия, честное слово. Все, что мне остается, — дрочить в душе. — Он замолкает. — Может, мне подумать о том, чтобы купить водонепроницаемый телефон и носить его в душ? Так я смогу смотреть порнуху и дрочить на настоящих девушек.

— Это не настоящие девушки, — спорю я. — Порнография создает самые нереалистичные ожидания от девушек. Никто так не выглядит, и настоящий секс вообще не такой.

— Какой тогда настоящий секс? — допытывается он.

— У настоящего секса нет сценария. В нем много копошения, стуканья лбами и неудобных поз, когда у тебя застревают руки и ноги. В нем смех, ругательства, множество оргазмов или вообще их отсутствие. В смысле, это весело, но еще и запутанно и точно не идеально.

Он глядит на меня.

— Ты просто невыносима. Теперь я думаю обо всем сексе, которым не могу заниматься.

— Это ты поднял эту тему.

— Разве? Я уже не помню, если честно. Я не знаю, где заканчивается секс и начинаюсь я.

Я смеюсь. Этот парень очень смешной. И он намного лучше, чем я думала, — точно не тот высокомерный мудак, которым я его себе представляла. Не буду лгать: Хантер Дэвенпорт растет в моих глазах.