Игра

Эль Кеннеди, 2019

Какой урок я усвоил после того, как в прошлом году мои развлечения стоили моей хоккейной команде целого сезона? Больше никаких провалов. Больше никаких шашней, и точка. Как новому капитану команды, мне нужна новая философия: сначала хоккей и учеба, а потом уже девушки. То есть я, Хантер Дэвенпорт, официально принимаю целибат… и неважно, насколько это все усложнит. Но в правилах ничего не сказано о том, что мне нельзя дружить с девушкой. И не буду лгать: моя сокурсница Деми Дэвис – классная телка. Ее остроумный рот чертовски горяч, как и все в ней, но тот факт, что у нее есть парень, исключает любой соблазн до нее дотронуться. Вот только проходит три месяца нашей дружбы, и Деми одна и в поисках новых отношений. И она нацелилась на меня. Избегать ее невозможно. Мы вместе работаем над годовым учебным проектом, но я уверен, что смогу ей противостоять. Между нами все равно ничего не выйдет. У нас слишком разное происхождение, цели, противоречащие друг другу, а ее родители меня терпеть не могут. Мутить с ней – очень плохая идея. Осталось только убедить в этом свое тело – и сердце.

6

Хантер

В пятницу вечером мы вытираем Иствудский колледж об лед, и дело даже не в слабых перчатках Криски. Просто мы отжигаем, а они нет. Криска ловит шайбу за шайбой, но пять из них — ровно пять — попадают в цель. Хотелось бы мне сказать, что на моем счету больше одной, но боги хоккея решили распределить богатство между несколькими людьми. Первый гол был моим, но следующие четыре принадлежат другим товарищам по команде.

Я не знаю, что случилось с защитниками Иствуда, но они сегодня как будто вообще не пришли на игру. Криска совсем один у ворот отбрасывает шайбы так же, как Нео в «Матрице» уворачивается от пуль. Каждый раз, когда игрок Брайара прорывается к воротам, лицо вратаря за шлемом белеет как снег, потому что он знает, что ему кранты. Защитники Иствуда либо отчаянно пытаются за нами угнаться, либо кучкуются по углам, давая Брайару бесконечное преимущество.

Наши фанаты одобрительно кричат. Мы хозяева игры, поэтому огромные пространства на трибунах покрыты цветами нашего университета, черным и серебряным. Черт, как же хорошо вернуться, снова дышать на льду этим бодрящим воздухом. Мурашки у меня на затылке только повышают уровень адреналина, струящегося по венам.

Я на скамье запасных. В третьем периоде осталось две минуты, но Иствуд уже точно не забьет за это время пять голов. Я оглядываюсь. Рядом сидит Кон. Мы с ним в этом году на одной линии вместе с Мэттом, и с силой нашей тройки приходится считаться. Наша линия доведет нас до самого финала.

— Боже, удар клюшкой был просто огонь, — хвалю я его.

У нас обоих сбито дыхание. Нашим последним выходом было пенальти, во время которого Конор нанес костедробительный удар нападающему Иствуда.

— Чувак, у меня до сих пор звенят уши от этого. — Его ухмылка напоминает челюсть волка из-за капы, наполовину болтающейся у него во рту.

— В прошлом сезоне нам тебя не хватало, — признаюсь я. — У нас было мало головорезов. — В то же время у нашего главного соперника, Гарварда, был головорез всех головорезов — Брукс Уэстон.

Но Конор в этом году только перевелся из колледжа на западном побережье. Он калифорнийский мальчик с прической серфера и расслабленным отношением ко всему. Хотя вся расслабленность исчезает, когда он припечатывает других игроков к бортам арены.

Время истекает, а тренер не отпускает нас со скамьи, давая третьей и четвертой линиям насладиться игрой. Мы уже не рискуем проиграть, а дополнительное время на льду помогает им отработать свои навыки. Парням удается удержать Иствуд, и наша первая игра заканчивается победой всухую.

Все в праздничном настроении, когда мы направляемся в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться. Мы договорились пойти в «У Малоуна», бар в Гастингсе, где обычно все собираются после хоккея.

— Ты с нами? — спрашиваю я Баки.

— Да. Просто дай мне пару минут. Надо удостовериться, что Пабло получит ужин.

Я еле сдерживаю смех.

На верхней полке шкафчика Баки лежит талисман команды, укутанный в новый чехол кораллового цвета. С максимальной осторожностью Баки достает Пабло Яйцебара.

Джесс, прогуливающийся в полотенце, замечает в руке Баки яйцо.

— Какого черта, мужик? Ты не видишь, что Пабло голоден?

«Покорми меня», — раздается певучий голос с другого конца комнаты, принадлежащий Велки, нашему студенту из Швеции.

Спустя полтора дня после того, как у нас появился Пабло, события приняли опасный поворот. Некоторые парни решили побыть сволочами и поиздеваться над Баки, время от времени днем и ночью присылая ему сообщения от лица яйца. Обычно прописными буквами. Типа: ПОКОРМИ МЕНЯ! ПОГЛАДЬ МЕНЯ! МНЕ НАДО ОТЛИТЬ!

Тем не менее для Баки это все как об стенку горох, и ему, как и моему другу Майку Холлису, все равно, кто что говорит или делает. Придурок решил, что надо составить график ухода, и обсудил это с тренером, и теперь мы все обязаны под страхом смерти относиться к Пабло как к настоящей свинье. Обосновали это тем, что если у нас на самом деле появится свинья, мы засунем ее в тумбочку и забудем о ней.

Баки — единственный, кто относится к этому серьезно. Остальным просто нравится издеваться друг над другом.

— Вот, Пабло, покушай, — говорит Баки яйцу.

Яйцо не отвечает, потому что это, блин, яйцо.

— Мне кажется, я вернулся обратно в детский сад, — замечает Мэтт. Он качает головой. — Я не буду пресмыкаться перед яйцом, чувак.

— О, как жаль, — самодовольно отвечает Баки, — ведь сегодня твоя очередь с ним сидеть.

— Не моя, а Конора, — возражает Мэтт.

— Твоя. Посмотри на график. — Баки сегодня утром сделал набросок, где указал, когда кто следит за яйцом. Моя очередь на следующей неделе.

— Это ни в какие гребаные ворота не лезет. — Мэтт выхватывает у Баки мягкий чехол с яйцом. — Клянусь богом, я сегодня сорвусь и сожру его на хрен.

Я посмеиваюсь, когда вместе с Мэттом и Баки выхожу из раздевалки. Конор и остальные уже ушли. Мы встречаемся с ними в «У Малоуна», моем любимом месте в городе — в основном из-за просторных кабинок, дешевого пива и спортивных реликвий, развешанных по стенам, которые сейчас трясутся от гремящей на весь бар классической рок-песни.

Мэтт что-то говорит, но громкие разговоры и ревущая музыка заглушают его. Он переходит на язык жестов, кивает в сторону бара и делает движение рукой, как будто пьет, показывая, что идет заказать напитки.

Я быстро обвожу взглядом зал, но никого знакомого не замечаю. Пробираюсь сквозь толпу к дверному проему в виде арки и захожу в соседнюю комнату, где находятся столы для бильярда и еще несколько кабинок у стены. Тут замечаю светловолосую голову, а потом и темноволосую. Бетти и Вероника^[8] Брайарского университета.

— В средней кабинке сидят Бренна и Саммер. — Я повышаю голос, чтобы Баки услышал.

Он переводит взгляд карих глаз.

— Ма-а-ать твою. Она просто отпад.

— Кто? Бренна? Или Саммер?

— Ну, обе, но я говорил о Саммер. Ее топ… ма-а-ать твою, — опять говорит он.

Да, ее очень откровенный желтый топ без бретелей просто огонь, приходится мне признать, когда мы подходим к кабинке. Но я с удовлетворением отмечаю, что мое тело больше не реагирует на Саммер Ди Лаурентис. Даже несмотря на воздержание, я не особо хотел бы с ней переспать.

У меня были чувства к Саммер, когда она только перевелась в Брайар, но, к сожалению, у нее самой были чувства к Фитцу. И хотя я до сих пор считаю, что мой друг не совсем правильно повел себя в той ситуации, но я сто процентов покончил с Саммер. Они с Фитцем счастливы вместе. А я, чем больше времени проводил с ней, живя с ней в одном доме, тем больше понимал, что она не в моем вкусе.

Она слишком легкодоступна (не в смысле «шлюха»). Просто она не бросает тебе вызов. Ее легко порадовать, легко разгадать. Изначально она понравилась мне из-за своей прозрачности, но не могу отрицать, что намного интереснее, когда в женщине чуть больше загадки.

Не то чтобы в ближайшее время я собираюсь разгадывать какие-то женские загадки. «Никакого секса» означает и меньшее взаимодействие с девушками, потому что я себя знаю. Чем больше я провожу с кем-то времени, тем больше я хочу этого человека трахнуть. Мои соседки — исключение. Как и Деми Дэвис. С моей новой однокурсницей интересно разговаривать, но лучшее в ней — это ее парень.

Из кабинки появляется Бренна, заметившая меня.

— Хантер! Господи, что за игра!

— Да вообще.

— Ты просто суперзвезда. — Она обхватывает меня руками, что для Бренны слишком слюняво.

Но потом я замечаю на столе две рюмки. О как. Они с Саммер уже приложились к водке.

— Серьезно, я все время стояла на ногах, крича во всю глотку, — восторгается Бренна, и я знаю, что это не просто пьяная похвала. Бренна Дженсен — наверно, самой большой фанат хоккея (и эксперт по нему) во всем баре. Она определенно дочь своего отца, даже проходит стажировку в «И-Эс-Пи-Эн»^[9]. Она работает там по выходным и будням в свободное от занятий время.

— Это было самое этичное надирание задницы в истории, — соглашается Саммер. — Жалко, что Фитца не было, но я все описывала в «Твиттере», так что он сможет потом почитать.

Я сажусь рядом с Бренной. Баки пристраивается рядом с Саммер. Через минуту возвращается Мэтт с графином и стопкой пластиковых стаканов. В «У Малоуна» появилась новая акция по пятничным вечерам — графины за полцены, и это огонь. Я не хочу сегодня напиваться, потому что завтра еще одна игра. Но от нескольких стаканов пива ничего не будет.

— Где та чокнутая? — спрашивает Мэтт девочек.

— Кто? Рупи? — хихикает Бренна. — Она дома смотрит повтор «Хора».

— Почему она не пришла?

— У нее нет фальшивого паспорта, — вставляю я. — И она не хочет его получать.

— Я не могу нарушить закон! Я дождусь совершеннолетия, спасибо большое! — Саммер изображает высокий голос Рупи так безупречно, что кажется, будто она с нами в кабинке.

Бренна печально вздыхает.

— Я, честно, не знаю, как Холлис ее терпит. И наоборот.

— Это правда, — соглашается Саммер. — Они только кричат друг на друга.

— Или сосутся, — возражаю я.

— Точно. Они кричат или сосутся. — Саммер качает головой. — Третьего не дано.

— Он до сих пор приезжает по выходным? — спрашивает Мэтт, поднимая к губам стакан пива и делая глоток. — Я сто лет его не видел.

— Каждые выходные он дома, — подтверждаю я. — Но он проводит большую часть времени с Рупи. Влюбленный Холлис — это страшная вещь, брат. Ты должен приехать на этой неделе и увидеть все своими глазами.

Баки кладет Пабло на стол, чтобы налить себе пива. Когда Саммер протягивает руку к яйцу, он резко ее отталкивает.

— Пабло — не игрушка, — ворчит он.

— Это просто яйцо.

— Просто яйцо? — протягивает Конор, подошедший к кабинке и услышавший удивленный ответ Саммер. — Это наш гребаный талисман, Ди Лаурентис. Прояви уважение.

— Ой, простите! Я не хотела обидеть ваше яйцо.

Он ухмыляется, и даже Саммер не может сдержать ответную улыбку. Ее щеки розовеют, и Кон улыбается еще шире. Чувак прекрасно знает, как его улыбка действует на женщин. Он использовал эту суперсилу с начальной школы, как в «Людях Икс».

Но, хотя на Саммер это тоже подействовало, она все еще недоступна.

— Хватит мне улыбаться, или я расскажу Фитцу. — Она высовывает язык. — Он приедет на тренировку и надерет тебе зад.

— Мне нельзя тебе улыбаться? Ну ладно. Как насчет потанцевать? Танцевать-то можно?

Саммер обдумывает ответ.

— Конечно, это разрешено. Но только потому, что мне нравится эта песня.

Это какой-то трек Тейлор Свифт, который я не очень хорошо знаю.

Она встает и тащит Конора к толпе людей, собравшихся у маленькой сцены, которую почти никогда не использовали. По-моему, я ни разу не видел, чтобы какая-то группа играла вживую в «У Малоуна», но крошечное пространство перед сценой — лучшее подобие танцпола, которое есть в баре.

Глаза Бренны следят за легкими движениями Конора. И его задницей.

— Боже, он просто красавчик.

— У тебя же есть парень! — напоминает ей Мэтт.

— И? Мне нельзя воздавать должное красоте других людей? Да ладно, посмотрите на него.

Мы с Мэттом и Баки поворачиваемся, чтобы внимательно изучить нашего товарища по команде. Он танцует с Саммер, при этом одна его рука у него лежит на ее тонкой талии, а другая держит пиво. Когда он наклоняется, чтобы прошептать что-то ей в ухо, его серые глаза дьявольски сверкают.

Да, лгать не буду. Эдвардс очень горяч. Мы все это знаем.

— Ох, теперь я чувствую себя лишней, — стонет Бренна, и я еще ничего не понял, а она уже тащит меня из кабинки и ставит на ноги. — Ну же, дай жару, потанцуй со мной.

Не успеваю я моргнуть, как мы пересекаем зал, и Бренна прижимается ко мне. И ее тело — это такой огонь, что я забываю, как дышать. Узкие джинсы обтягивают ее длинные стройные ноги, у нее блестящие густые темные волосы, а ее топ даже более неприличный, чем у Саммер, — такой узкий, что кажется, будто ее тугие груди пытаются сбежать.

Я не хочу к ней прикасаться. Я боюсь, что если мои ладони дотронутся даже до частички ее голой кожи или мельчайшего женского изгиба, то я опозорюсь.

— В чем дело? — говорит Бренна. — Ты забыл, как двигаться?

Я с самоуничижением улыбаюсь.

— Поверь мне, лучше мне не двигаться.

— Почему это?.. — Вдруг до нее доходит. — О-о-о. Потому что ты вне игры. — Она сжимает губы. — Ты боишься, что если наши тела соприкоснутся, то ты возбудишься?

— Я уже возбужден, — ворчу я. — Меня возбуждает все, Би. Меня возбуждает ощущение ветра на моем лице. Меня возбуждает удар об стол.

Она отбрасывает назад голову и хохочет.

— О, да ты совсем плох.

Я стону.

— Хуже, чем плох.

— Бедняжка. — Она берет мои ладони и кладет их на свои бедра, а сама обхватывает мою шею.

И да, мой член не проводит разницу между той девушкой, у которой есть парень, и той, у которой его нет. Он тут же затвердевает под молнией джинсов.

— Мать твою, Дженсен, давай не будем. Пожалуйста.

— Ой, да ладно. Это всего лишь стояк. — Она начинает двигаться под веселенькую песню Тейлор Свифт, но через три секунды ее сменяет старый трек рэпера Ти-Ай «Все, что ни пожелаешь». Тот, который полностью о сексе и со знойным битом, слишком опасным для моих ноющих нижних областей.

— Мой стояк не понимает, что ты вне зоны доступа, — бормочу я.

— Раскрыть тебе секрет? — спрашивает Бренна, и я чуть не теряю сознание, когда она подносит свои красные губы к моему уху и соблазнительно шепчет: — У нас с Джейком свободные отношения.

У меня тут же пересыхает в горле.

— Ч-что? — хрипло выговариваю я, заикаясь.

— Я просто хочу сказать… — Она покачивает бедрами. — Если когда-нибудь захочешь нарушить клятву…

По моему позвоночнику пробегает жар.

— Что, черт возьми, ты хочешь сказать?

— Ты сам прекрасно знаешь.

Она рисует крошечные круги на моем затылке. А тем временем Ти-Ай поет о том, какое все мокрое, горячее и тугое, и у меня большие проблемы.

— Может, пойдем домой? — предлагает она, крепче обхватывая руками мою шею. Наши тела почти полностью прижаты друг к другу. Ее сексуальный голос все еще щекочет мое ухо. — Мы будем вести себя очень тихо. Рупи ничего не услышит.

У меня во рту как будто куча опилок. Краем глаза я замечаю, как Саммер странно на нас смотрит. Я перестал танцевать, потому что из-за очень твердого члена это невозможно делать.

— Ты сейчас серьезно? — спрашиваю я. Потому что я не верю.

И правильно делаю.

— О боже, Хантер. Конечно же, я не серьезно. — Ее лицо коварно блестит.

— То есть у вас с Коннелли не свободные отношения?

— Нет!

Я смотрю на нее.

— А если бы я согласился? Если бы я тебя поцеловал?

— Тогда Джейк примчался бы сюда следующим ночным рейсом из Эдмонтона, и твое тело вряд ли бы когда-нибудь нашли.

— Какая же ты сучка. — Я вздыхаю.

— Прости. — Она все еще посмеивается, но ей хватает воспитания выглядеть хоть немного раскаивающейся. — Я не смогла сдержаться. Это твое воздержание — что-то с чем-то. Но… чувак, если ты настолько себя довел, что был готов переспать со мной, то я не знаю, как ты это переживешь.

И я не знаю.

— Ладно, иди сюда, — ворчу я, притягивая ее к себе. — Давай просто потанцуем.

— Ты уверен?

Я с жалким видом киваю.

— Почему нет? Это же всего лишь стояк, да?

Примечания

8

Главные героини популярных в конце XX в. — начале XXI в. в США комиксов «Бетти и Вероника».

9

ESPN, американский спортивный телевизионный канал.