Настенька. Книга вторая. Кровавая княжна

Элина Лунева, 2023

ЧЕРНОВИК!!! Это вторая книга дилогии "Настенька".Главная героиня этого романа в свои тридцать пять лет, казалось, имела всё для счастливой жизни: яркую внешность, уверенность в себе, образование, прекрасную работу, удачно складывающуюся карьеру, деньги и успех. Но, увы, в её жизни не было счастья. Ни надежного мужчины, ни друзей, ни детей, ни семьи она не нажила. Осознание того, что время и возможности упущены, а свою такую короткую жизнь она прожила не так, как хотелось бы, пришло уже слишком поздно, когда очнувшись в новом теле юной пятнадцатилетней девушки, она поняла, что та прошлая жизнь безвозвратно потеряна, и изменилась не только она сама, но и мир вокруг стал совершенно другим.

Глава 4

Яростно сжав кулаки, и ругая себя последними словами, я чуть ли не с ноги распахнула дверь опочивальни.

— Дура! Идиотка! Свобода была так близка, а я! — я готова была рвать на себе волосы от малодушия, но где-то в глубине души всё-таки радовалась, что не смогла этого сделать. Не убийца я.

— Маша! Глаша! — громко рявкнула я, и из соседней светёлки в одних сорочках выскочили всклокоченные сёстры Медведевы.

— Мой ларец с книгой и короб с травами, — отдала я приказ, и девушки без лишних вопросов бросились из покоев, — Да углей горячих захватите.

Через десять минут крепкий ореховый отвар на стеблях эхинацеи был готов и даже немного остужен.

— Надеюсь, я об этом не пожалею, — произнесла я и, склонившись над болезным муженьком, со всей дури влепила ему пощёчину. От души так, со всей приятностью.

А затем ещё одну, ну и для верности напоследок ещё. Не удержалась, блин. Вошла во вкус, так сказать.

— Ммм, — протянул тихо княжич, и из его лопнувшей губы потекла кровь.

— Очухался? — без всякой деликатности попыталась привезти я его в чувства, продолжая похлопывать по щекам. Правда уже без того энтузиазма, но всё равно довольно ощутимо.

— Пей, давай! — приподнимая ему голову, приказала я.

— Что, что это? — вяло трепыхнулся он, но я почти насильно влила отвар ему в рот.

Проглотив, он закашлялся.

— Моча лошадиная, — спокойно произнесла я, пожимая плечами.

— Что? Что ты сказала? — с отвращением и ужасом завопил он.

— Очухался! Заговорил! — криво усмехнулась я, — Значит, жить будешь.

— Пошутила, да? — успокаиваясь, проговорил он, напряженно всматриваясь в моё лицо.

Я пожала плечами и накинула на себя богато-вышитый халат.

— Кто знает, кто знает, — загадочно произнесла я и поспешила выйти из спальни.

— Подожди, — окликнул он, и я обернулась, — Не уходи. Прошу.

Я медленно развернулась и, подойдя к кровати, окинула мужчину задумчивым взглядом.

— Не уходи, — снова попросил он и добавил, — Не трону, обещаю.

Уснул парень быстро, а я продолжала сидеть на краешке кровати и от скуки рассматривать мирно сопящего мужчину. Ну что сказать, он был хорош. Я бы даже сказала, по-своему привлекателен и красив, какой-то благородной красотой. В нём чувствовалась стать и некий аристократизм. Если кузнец Данила привлекал внимание своей богатырской сутью, большим разворотом плеч, сильными молодецкими руками, мощным телосложением, то Данияр притягивал взгляд своей благородной статью, строгостью мужской красоты, без всякой слащавости и манерности. Но конечно, в сравнении с Ветром княжич несколько проигрывал. Во всяком случае, на мой взгляд. Было во внешности Ветра что-то такое неестественно привлекательное, а точнее в его человеческом обличие. Что-то слишком правильное, слишком совершенное и идеальное. Он по меркам мужской красоты был и строг, и суров, и мужественен, и привлекателен, и обаятелен. Слишком безупречно слепленный, чтобы быть человеком. Люди не могут быть столь совершенными, без малейших изъянов. Так не бывает. Но он и не человек.

Мысли о Ветре вновь вернули меня в прошлое, которое я так усиленно пыталась забыть. Что толку горевать о том, что не сбылось. Что толку думать о том, кто никогда не сможет быть рядом.

Хотела ли я, чтобы на месте княжича сейчас был другой? Чтобы вместо серых глаз на меня смотрели голубые? Чтобы не темные волосы, а светлые щекотали мне кожу, когда наши губы сливались в поцелуе?

Я хотела. Но всячески гнала эти мысли. Он не мог разделить со мной мою короткую человеческую жизнь, а я не могла требовать от него, чтобы он жертвовал своим бессмертием ради меня, никчёмной человеческой ведьмы, жизнь которой столь хрупка и быстротечна.

Поднявшись с кровати, я подошла к окну и распахнула цветной витраж. В лицо ударил свежий утренний ветерок. Светало. Где-то вдалеке кричали петухи. С дворни слышался лай собак.

— Княгиничка, — тихо позвала меня Глаша, боязливо заглядывая в опочивальню, — Не спите?

— Тш, — прислонила я палец к губам, показывая, чтобы та была тише и не разбудила княжича.

Девушка радостно заулыбалась, смущенно покраснев, увидев спящего на моей кровати супруга.

— Одеваться изволите? — шепотом спросила она.

— Да, — кивнула я, — И умываться тоже.

Глаша тихо притворила за собой дверь и уже обратилась к сестре:

— Маша, беги самовар ставь. Княжна, приказала.

— Никак помирились? — с радостью спросила Мария, — Вот радость-то!

— Дай-то Бог, — ответила ей та.

Свадебные пиры наконец завершились, и моё существование всё больше и больше напоминало птицу, запертую в золотой клетке. Почему существование? Да потому что жизнью это не назовёшь.

Одно и то же изо дня в день. Утром подъём, умывание и одевание, затем завтрак, потом прогулка под стенами кремля в окружении мамок, нянек и боярынь, потом обед, на который иногда заглядывал молчаливый и угрюмый муженёк. А вечером неизменно вся княжеская семья собиралась на семейный ужин. Вот тут за редким случаем допускалось присутствие кого-то из особо приближённых бояр.

Я возненавидела вечера, а выход к ужину воспринимала как отбывание повинности. А как по-другому, если все вокруг относятся к тебе как к пустому месту, не считая должным не то чтобы поздороваться, а даже взглядом удостоить молодую жену наследника княжеского рода.

Бояре открыто презирали за худородность, княжьи люди и прихвостни княжеского двора посмеивались и надсмехались, за спиной конечно, не открыто. Князь меня просто не замечал, княгиня относилась с издевательски-преувеличенным снисхождением, как к очередной глупой забаве или кратковременной дурости своего пасынка. Да, он не был её сыном. Князь Дмитрий, или как тут говорили «Димитрий», женился на Евдакии Матвеевой не так давно, всего лет пять назад. Уже не молодая, но весьма привлекательная женщина покорила сердце сурового князя Радонежского. Сам же княжич относился к мачехе с холодным почтением, держась отстранённо и вежливо.

Единственный, кто мог бы меня поддержать в этом гадюшнике, так это Данияр. Но, увы, мой «дражайший» супруг предпочёл этого не делать. Общение наше так и не наладилось. Муж по-прежнему меня игнорировал, да и по ночам приходить перестал.

Радовалась ли я такому холодному поведению своего мужа? В какой-то степени, да. Признаться честно, его любовь была мне в тягость, да и воспоминания о нашей первой брачной ночи ещё свежи в памяти. Ну вот не отпускала меня обила, что поделать. Видимо, и его она не отпускала.

И вот теперь мы имели то, что имели. Мне оставалось лишь надеяться, что пресветлый наконец осознает, что брак со мной ни к чему хорошему не приведёт, не будет в нём счастья. И я, наконец, вернусь домой. Хотя такой исход был мало вероятен. Ох, и натворила же я дел.

А между тем, сплетни и слухи о том, что между молодожёнами всё не так гладко, уже поползли по кремлю. О том, что молодой князь не появляется в опочивальне своей молодой жены, стало известно довольно быстро. А вот причину не знал никто. Ведь большинству и невдомёк, что это я сама не поощряю его визиты. Короче, одним словом, не горю желанием, в прямом и переносном смысле. Нигде и ни капельки.

Но людскую молву, на самом деле, причины и не интересовали. Они с удовольствием выдумывали их сами, одну забавнее другой. О боги, чего они только не нафантазировали. Какой я только не была. Говорили, что я ущербная, под одеждой страшная и уродливая, у меня ожоги и парша, а также одна нога короче другой, по два мизинца на ступнях, и на десерт — бородавки по всему телу. Одним словом, несчастный княжич совокупляться с таким страшилищем не хочет.

Я облегченно вздыхала и про себя посмеивалась. Не хочет, ну и не надо. Мне же лучше.

Но была и другая сторона у этой медали. Все девицы от четырнадцати до двадцати пяти лет уже в открытую бросали на молодого князька свои сочувственные взгляды, а их родичи откровенно неприязненные и ненавистные на меня. А вот это уже не очень хорошо. И поскольку большинству было доподлинно известно, что пресветлый ко мне охладел, то бояре и прочие приближенные уже почти в открытую пихали ему своих дочерей. А учитывая, что всё это происходило перед светлыми очами княжеской четы, то я могла с уверенностью предположить, что и с их негласного одобрения. А вот это было уже совсем плохо.

Глупой я себя никогда не считала, и быстро сообразила, что подобное положение дел может обернуться для меня весьма плачевно. А точнее моя вторая драгоценная жизнь может окончиться, так толком и не начавшись.

И первый звоночек прозвучал сегодня утром. Одна из девушек, имя которой я всё время забывала, подала мне к завтраку ещё тёплый кисель. Кисели я с детства не любила. Поэтому уже было приготовилась отодвинуть в сторону противный тягучий напиток, как вдруг меня неожиданно смутил легкий мускусный запах. А учитывая моё чуткое ведьминское обоняние…

Этот чуть горьковатый аромат невозможно было спутать ни с чем. Спасибо книге покойной бабки Ядвиги, в которой говорилось об одном крайне коварном растении с чуть заметным терпким запахом, сок которого был особо ядовит.

— Глаша, — подозвала я одну из своих девиц, которая тут же подошла с поклоном, — Затвори-ка дверь, да ключ мне отдай.

Дождавшись, когда всё будет исполнено, я обратилась к той самой девице, что подавала мне завтрак.

— Подойди-ка сюда, милая, — проговорила я ей нарочито ласковым голосом, наполняя до краёв небольшой глиняный стаканчик тягучим напитком.

Девушка напряжённо уставилась на меня, испуганно выжидая.

— Пить хочешь? — заботливо поинтересовалась я.

Девица медленно сглотнула, а затем покосилась на запертую дверь.

— Пей, — пододвинула я ей бокал.

— Я не смею, государыня-княжна, — начала лепетать она, но я жёстко прервала её.

— Пей!

Я щелкнула пальцами, и сёстры Медведевы схватили её за руки, крепко удерживая на месте.

— Что же ты, милая, — снова перешла я на ласковый тон, — Не побрезгуй княжеским угощением.

А в следующее мгновение я с силой схватила её за нижнюю челюсть, заставив открыть рот. Глаша и Маша по-прежнему удерживали её за руки, не позволяя вырваться.

— Помилуйте, государыня-княжна! — вдруг взмолилась несчастная, падая на колени, — Не губите!

Так, уже теплее.

— Давай так, — предложила я ей, отходя в сторону и усаживаясь на высокий резной стул, — Ты рассказываешь всё, что знаешь. Кто тебя подослал и зачем. В противном случае, я заставлю тебя выпить содержимое этого кувшина.

Девица закрыла лицо руками и заплакала.

Всё оказалось до банального просто. Один из приближенных к князю родов прочил наследнику свою невесту. А он возьми, да и женись на худородной. Да так внезапно, что боярин и предпринять ничего толком не смог. Не говоря уже о том, что и смотрин устроено не было с традиционным выбором невесты, чин по чину, так сказать. Неуважение, однако, к прочим родам благородным, да древним. Не смог глава рода с говорящей фамилией Верховодов Всеволод Иванович смириться с такой несправедливостью, а уж дочка его, Любаша, и подавно. Как она горевала. Грозилась все космы вырвать сопернице, то бишь мне. Ну-ну. Пусть попробует, руки отсохнут.

От упоминания пресловутого имени Любаша, у меня оскоминой свело лицо. Ну вот не ладилось у меня в этой жизни с обладательницами этого прекрасного имени. Остерегаться мне их теперь что ли?

— А ты, значит, из рода Верховодовых? — уточнила я у девицы, когда та закончила свой рассказ.

— Да, — вяло кивнула та, всхлипывая.

— А кем тебе приходится сам боярин Всеволод Иванович? — поинтересовалась я.

— Дядюшкой, — тихонечко ответила она.

— Ясно.

А потом она начала плакаться, что сама она ни за что не посмела бы навредить жене наследника. Только угрозы дяди да регулярные побои вынудили её решиться на такое. Она была бесприданницей на содержании и попечении у богатого, но жестокого дядюшки, и не выполнить приказ не могла.

— Помилуйте, княгиничка! — вновь взмолилась девушка, кидаясь мне в ноги.

Я призадумалась. Желание влить отраву в глотку этой девице никуда не делось. Но с другой стороны, что это даст? Не эта, так найдётся другая. И где гарантия, что среди оставшихся четырёх девушек нет подосланных соглядатаев и убийц. Но и спускать подобное я не собиралась. Как же поступить?

В преданности сестер Медведевых я была относительно уверена. Не полностью, конечно, но всё же. Ещё оставалась Софья Ильина — дочь одного из богатейших купцов, и Лукерья Антипова — дочь ссыльного обедневшего боярина Кондрата Антипова. Н-да, ну и компанию мне княгиня подобрала. Хотя, чему тут удивляться? Неужто кто из влиятельных и благородных отпустит свое чадушко худородной прислуживать? Нет, конечно. А вот дочерям обедневших, да опальных, да торгашам каким-нибудь, это занятие в самый раз будет, их не жалко. Каждый знай своё место.

Размышляла я не долго. И памятуя свои же собственные слова, произнесла:

— Говорила я Вам, что за хорошую и верную службу награжу, а ежели, что худое прознаю, то и наказание будет по вине. За предательство и сговор, уж не обессудьте, голова с плеч.

Девица у моих ног в ужасе сжалась, Маша и Глаша согласно кивнули, а Софья и Лукерья испуганно переглянулись.

— Да, государыня-княжна, — тихо произнесли девушки.

— Так тому и быть, — тихо припечатала я и пододвинула поближе к девушке стакан полный киселя.