В Тихом Омуте

Э. Марголис (2024)

Испугавшись некогда сделанного предсказания, молодой воин предаёт свою семью и Отчизну. Он спешит скрыться при дворе конунга Сухопутной Крысы, на Всеостровии — стране суровых воинов, оборотней и жестокого Хозяина Громделя. Беглец и не догадывается: здесь ему суждено найти нового друга, схватиться с давним врагом, обрести настоящую любовь и лицом к лицу встретиться с судьбой в водах таинственного Тихого Омута…

Глава 2, в которой на Всеостровию прибывает Инхвар-псарь, а мы впервые слышим упоминание о Тихом Омуте

В тот самый день, когда страдающий от морской болезни принц Фолькер во главе свиты высадился на берег Альтинга (острова, где и располагалась резиденция конунга), другой молодой человек, лет двадцати двух-двадцати трёх на вид, выполз на карачках из телепортационного центра.

Во времена Сухопутной Крысы телепортация ещё не достигла того уровня комфорта, что гарантировали маги своим клиентам через три тысячи лет.

Побочный эффект перемещений проявлялся у путешественников через одного: тошнота, рвота, сильное головокружение… Порою симптомы не проходили по несколько дней. Стоит ли удивляться, что даже сами маги предпочитали ездить верхом и в повозках, прибегая к телепортации лишь в случае крайней нужды? Что уж говорить о простых людях?

Стоила телепортация, впрочем, не так уж и дорого, поэтому каждого, кто решил прибегнуть к ней, пренебрежительно называли нищебродами.

Судя по одёжке юноши, знававшей лучшие времена, он и на телепортацию-то с трудом наскрёб. Теперь бедняга стоял посреди базарной площади, озирался вокруг голодными глазами и пытался решить, как ему быть дальше.

На растерявшегося паренька обратил внимание пожилой возница, неспешно пересекавший площадь на добротной телеге.

— Ищешь чего, паря? — спросил он сострадательно, сразу опознав в юноше иноземца. Больно уж легко был тот одет. Это на материке лето жаркое, можно позволить себе в одной рубахе рассекать. А на Всеостровии добро, если полушубок накидывать не придётся.

— Отец, — обрадовался молодой человек неожиданной поддержке, — далеко ли до дворца конунга? В слуги к нему хочу наняться.

Говорил парень бойко и почти без акцента.

— День пути, — прикинул возница. — Но тебе повезло, я в ту сторону направляюсь. Высажу, чуть не доезжая, там с полчаса ходу будет. Запрыгивай.

— Вот спасибо тебе, отец. Только… — юноша замялся. — У меня и денег-то почти нет. Нечем за провоз заплатить.

— Садись уже, бедолага, — махнул рукой возница.

***

Они ехали уже часа два по ухабистой дороге, и всё это время возница трещал без умолку. Пытался втянуть в разговор и нежданного попутчика, но тот всё больше отмалчивался или отвечал односложно.

— Прости, отец, — без обиняков сказал он. — Тошно после этой проклятущей телепортации. А ты говори, не стесняйся. Мне интересно.

Так паренёк стал обладателем целого вороха сплетен, начиная от количества друзей сердечных у некоей косоглазой упырихи и заканчивая ценой на прошлогодний урожай жита торвальдского. Юноша с большим удовольствием послушал бы про своего будущего работодателя, но тему повелителя Всеостровии возница обходил стороной. Свараденж знает, кого он посадил на свою телегу. Вдруг соглядатай? Кто ж тогда семью кормить будет, если родителя в тюрьму за чересчур длинный язык упекут?

***

Вдруг сзади раздался громогласный рёв труб и топот множества копыт. Возница побледнел:

— Отец Милостивый, не успели! — и принялся спешно править на обочину.

— Что случилось, отец? — с тревогой спросил парень.

— Жених едет к Хельге нашей! — соизволил ответить возница, едва убравшись с дороги. И вовремя.

Из-за поворота выехал отряд закованных в броню всадников — человек в пятьдесят. Впереди ехал знаменосец со штандартом; на золотом фоне четыре чёрных креста: знак Отца и трёх его сыновей. За ним, чуть поотстав, — два герольда. Именно они трубили, надув щёки, оповещая окрестных жителей о приближении рыцарей. Затопчут какого смерда — невелика потеря. Но начинать сватовство с крови — плохая примета. Вот и приходилось стараться, напоминая сброду, кто к ним пожаловал.

Колыхались разноцветные плюмажи, развивались белоснежные накидки всё с теми же чёрными крестами. Рыцари ехали чинно, не спеша.

— Кто это, отец? — осмелился спросить иноземец, когда вооружённый до зубов отряд скрылся в клубах пыли на горизонте.

— Говорю же, жених к нашей Хельге едет, — терпеливо повторил возница, аккуратно выезжая на тракт. — Принц Фолькер. Из Западной Атьдватии.

— Проклятье! — вырвалось у парня. — Проклятье!

« — Беги на Всеостровию. Только тамошний конунг не связан с Атьдватией. Совсем. Он может себе позволить не ввязываться в распри на материке.

— Бежим со мной, Ярослав! Ты же понимаешь, что мы обречены?!

— Бежать? Мне?! Нет. Я останусь здесь и приму свою судьбу, что бы ни случилось!»

***

Возница внимательно посмотрел на попутчика.

— Слышь, паря! — спросил он, помедлив. — А ты не из Аринеллы ли часом?

— Оттуда, — ответил юноша после долгой паузы.

…Три месяца назад многотысячное войско под чёрными крестами вторглось в пределы соседней Аринеллы. Иноземцы безжалостно убивали всех без разбору, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. Грабили и рушили храмы. Мужчин покрепче угоняли в рабство.

Борьбу с захватчиками возглавили царь Аринеллы Додон Черноморов и трое его сыновей.

В битве на речке Листвянке все четверо пали смертью храбрых.

Отныне никто не мог противостоять нашествию атьдватийцев. Прежде цветущая страна погрузилась в кровавый хаос…

— То-то я слышу, выговор у тебя… ненашенский, — продолжил разговор шустрый возница (не говорить же, что по одёжке вычислил). — А всеостровский откуда знаешь?

— Мать у меня из Всеостровии. Она меня языку и научила.

— Хорошая у тебя мама, паря, — и возница щёлкнул кнутом: хитрая лошадь, увидев, что хозяин увлёкся разговором, решила поволынить и остановилась прямо посреди дороги. Добро бы просто остановилась. Так ещё и тракт весь перегородила! Оттого-то крестьяне на повозках и кучера на козлах и желали доброго здоровьичка растяпе-хозяину. А особо спешащие так и вовсе рукава закатывали и явно с не самыми добрыми намерениями со своих телег слезали.

— Да ты не переживай так, — продолжил возница, когда импровизированная пробка рассосалась и они поехали дальше: с испорченным настроением, зато ни капельку не помятые. — Свадебку по зиме сыграют, и Фолькер с молодой женой на один из семи островов укатит. Потерпи маленько. А от крестоносцев этих сейчас нигде на Перепутье не скроешься. У Атьдватии длинные руки.

— Только и остаётся, — невесело усмехнулся паренёк.

«…эту наглую моську он на всю жизнь запомнил. И пообещал убить везде, где бы ни встретил».

— Да и вообще, Фолькер… Он из семейства тамошнего короля самый нормальный. Даром, что седьмой сын. Мне золовка троюродной сестры тётки по отцу говорила, что у её племянника четвероюродная сестра служанкой при атьдватийском дворе служит. Так вот сестра та рассказывала, как обходителен и вежлив принц Фолькер. Сам тихенький, скромненький, дамам ручку целует и комплименты говорит. Ни разу ни на кого из слуг голос не повысил. Мясо ножом и вилкой ест, а не руками рвёт. И в платочек кружевной сморкается, а не в портьеру или скатерть. Достойный муж нашей Хельге попался!

Аринелец ничего не ответил.

***

Так, в молчании, и доехали до развилки. Возница свернул налево, пареньку же велел идти прямо по дороге, никуда не сворачивая и особенно не забирая вправо, если жизнь дорога.

— А что там справа, отец? — задумчиво спросил юноша, посматривая на сумрачную громаду леса. — Волки лютуют, что ли?

— Разве что по голодной зиме, — пожал плечами возница. — У нас с волками мир. Ещё со времён Старого Вулфонсона повелось¹¹. И хотя старик давно умер, но стая его заветы блюдёт и людей не трогает.

— Тогда что? — продолжал настойчиво расспрашивать юноша. Возница только головой покачал: вот настырный попался! Такому дай палец — руку откусит.

— Тихий Омут там, — буркнул он, но, что за Омут, разъяснить не пожелал. — Бывай, паря! — хлестнул лошадь и двинулся по широкой дороге налево, по направлению к деревне. А юноша долго ещё стоял и смотрел на лес.

— Стая Старого Вулфонсона, значит, — пробормотал он с усмешкой. — Забавно. Вот и не верь после этого в судьбу.

«Телепортируй на Альтинг. Там обитает стая Старого Олафа Вулфонсона. Если совсем припечёт, обратись к ним. Они помогут»

Усмехнулся ещё раз и отправился в путь. Как и велел возница, «прямо по дороге, никуда не сворачивая». А Фолькер… Что Фолькер? Будто ему только и дела, что лица слуг рассматривать.

***

На то, чтобы найти в дворцовой суматохе человечка, отвечающего за наём рабочей силы, пареньку понадобилось почти полдня. Некий неуловимый Бьярни мелькал то тут, то здесь, и пребывал сначала «во-о-о-н в том подвале», потом «убежал к колодцу, за углом», откуда подался… «да к самому конунгу подался, зуб даю! Что? У меня нет зубов? Давай тогда твой дам!»

И когда парень уже совершенно отчаялся, перед ним вырос человек, похожий на медведя, и рыкнул коротко:

— Ты меня искал?

Аринелец, уже совершенно измученный, заплетающимся языком изложил Бьярни нижайшую просьбу взять его на работу. Медведь скептически оглядел выдохшегося соискателя и спросил с усмешкой:

— А что ты делать-то умеешь?

Паренёк замялся, смущённо протянул: «Ну-у-у…» — и тут же торопливо добавил, что готов взяться за любую работу, даже самую грязную.

Бьярни задумчиво почесал бороду. Тут же в голову ему пришла гениальная мысль. Давеча принцу Эриху исполнилось пять лет. Разумеется, со всех концов Перепутья молодому наследнику понаприсылали подарков: ссориться с могущественной морской державой никому не хотелось. И больше всего среди даров оказалось щенков: Эрик страсть как любил возиться с собаками.

Конунгов псарь, Старый Ульф, как увидел, сколько их, так за голову схватился и заявил бескомпромиссно:

— Не справиться мне с ними, хоть вешайте! Ещё один человек нужен!

О свирепом нраве дворцовых пёсиков знали все. Эти чудовища не признавали никого, кроме Эрика и Старого Ульфа; даже конунг предпочитал любоваться сворой на расстоянии. А потому желающих стать сытным обедом для любимчиков Эрика не нашлось от слова «совсем». Конунг топотал ногами и обещал обезглавить Бьярни, если тот не найдёт нужного человечка за три дня.

Срок истекал завтра на закате.

— На псарню пойдёшь? — коротко спросил Бьярни и даже кулачки мысленно сжал.

«Фолькер боится собак. Собак и… волков…»

— Пойду! — радостно согласился паренёк и добавил застенчиво:

— Я собачек люблю.

— Вот и хорошо, — кивнул Бьярни и утёр пот. Казнь откладывалась до следующей провинности. — Как звать-то тебя, смертни… герой?

— И… Инхвар, — запнувшись, сказал юноша. По зрелому размышлению он решил скрыть своё аринельское происхождение и назваться жителем Торнбурга — одного из южных островов Всеостровии. Именно на Торнбурге больше, чем где бы то ни было, имелись сильные торговые связи с Аринеллой, а жители чаще заключали брачные союзы с южными соседями. Оттого и говорили торнбуржцы со звучным акцентом, на который и обратил внимание ушлый возница.

— Тёзка конунга, значит? — хохотнул Бьярни. — Будешь у нас Инхвар-псарь. Ну так, во избежание недоразумений.

Примечания

11

Только на Всеостровии и Аринелле оборотней признавали равноправными членами общества и даже гордились, если в деревне проживал свой человеко-волк: дикие звери обходили такие деревни стороной. Самым известным оборотнем Всеостровии слыл Старый Вулфонсон, который находился в неплохих отношениях и с Гудмунтом, и с его сыном. Поговаривают, что когда Инхвар-конунг был совсем маленьким, Олаф Вулфонсон в обличии волка катал его по окрестным лесам. Но сам Старый Вулфонсон это отрицал: оборотни не любят признаваться в симпатии к кому-либо, кроме своей семьи.