Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив

Шарлотта Фрост

Ходят слухи, что в австрийском горнолыжном отеле «Гримуар» обитает настоящее привидение. В духе классических герметичных детективов журналистка Мари Легран, ее друг Евгений и 13 эксцентричных гостей оказываются отрезаны снежным завалом от цивилизации. В отеле начинают происходить странные вещи, и Мари понимает, что «Гримуар» скрывает тайны, которые могут стоить ей жизни. И тут один за другим начинают погибать гости отеля… Сможет ли Мари раскрыть загадку страшной гостиницы, пока еще не поздно?

Глава 10

Никогда не следует делать того, о чем нельзя поболтать с людьми после обеда.

Оскар Уайльд

…Вскоре она уже сидела за обеденным столом. Наскоро переплетенная коса топорщилась непослушными вихрами, а из-под полы голубого шелкового платья кокетливо выглядывало туго перевязанное шарфом колено.

Неподалеку о чем-то громко говорил летчик.

–…У меня до сих пор мороз по коже от воспоминаний! Я кусал пальцы и дрожал — дрожал, в такую-то жару!

— Да что вы говорите! — отвечала мадам Бриль.

— Да! Двенадцать носорогов, двенадцать громадных носорогов — и несмолкаемый рев тигров…

Мари наморщила нос и задумчиво подперла щеку рукой.

Нет, она, конечно, признает: привидение неплохо постаралось. Получилось весьма концептуально, кто бы спорил. Подобные островки взбунтовавшейся мебели она видела недавно на модной выставке современного искусства в Вадуце, в княжестве Лихтенштейн. Местный фантом в курсе современных тенденций…

Или все же это охотники за привидениями во главе с мадам Бриль добрались до ее комнаты, пока она рассекала снежные пространства? В любой баталии источником энтропии всегда являются обе стороны…

— Мари, вы о чем так крепко задумались? О, эта милая женская погруженность в себя…

— Дорогой Симон, Сенечка, уметь молчать — это редкое искусство! Женщина, способная хотя бы пять минут просидеть с закрытым ртом, — драгоценный камень! Оставьте вы девушку в покое…

Тут кто-то хлопнул в ладони прямо перед носом Мари.

Она вздрогнула и подняла глаза. Женька стоял рядом и с любопытством смотрел на нее.

— Я ничего не хочу сказать, подруга, но ты уже пять минут гипнотизируешь тарелку. У тебя все в порядке?

— Ах, всего лишь задумалась. Этот ваш несносный этикет… — пробормотала Мари.

— Ты хоть видела, какая у нас тут красота?

Она оглянулась по сторонам.

В честь трапезы зажгли огромную люстру. Свет пролился в залу искристым водопадом, и дом мгновенно преобразился, выкупавшись в теплом свете. Пурпурные отблески от мозаики окон перемешались с золотистым светом от люстры и утратили свой зловещий вид. Загадочные тени в пыльных углах, поворчав и пошуршав для порядка, сгинули в щелях каменной кладки.

Мрачный замок внезапно превратился в сверкающий праздничными гирляндами нарядный отель.

— М-да, неплохо, — кивнула Мари, потирая колено.

Столы накрыли ослепительно-белыми скатертями, и горы сияющих тарелок, серебряных вилок, ножей, лопаток для масла, щипцов для сахара и прочей сервировки призывно поблескивали в ярком свете люстры.

К столу уже спешили и остальные порядком проголодавшиеся гости.

Феликс присвистнул и окинул глазами столовую.

— Черт побери, настоящий пир… — пожевывая спичку, пробормотал он.

Повар и Ван Фу внесли первые блюда, и зала наполнилась восхитительным ароматом.

— И-ик! — воскликнул потрясенный до глубины души Женька. — Мари, если бы не твое падение, сегодня был бы лучший день в моей жизни… Это божественная манна!..

Да, подумала Мари, верно. Если бы ее только что не попытались убрать с дороги, и она бы поддалась беспечному праздничному настроению. Но расслабляться нельзя ни в коем случае. Она будет начеку, каким бы красивым ни было убранство замка, как бы сладко ни звучала музыка, и как бы искусно ни усыпляли разум постояльцы замка…

В холл, постукивая о камни пола тяжелой тростью, вошел хозяин. Его длинные черные волосы были перевязаны сиреневой лентой, на худых костлявых пальцах горели перстни. Он с явным неодобрением взглянул на детей и выбрал кресло за столом подальше от них.

Колено Мари ныло, а живот все еще чувствовал след от тугой ленты.

Кому же она встала поперек дороги?

Постоянные обитатели замка во главе с хозяином, конечно, попадают под подозрение в первую очередь. Кто-то из них наверняка связан со всей этой потусторонней чепухой…

Но вдруг чудачества привидения не имеют никакого отношения к попыткам избавиться от нее? Что если кто-то из маститых гостей узнал о том, что в замке будет журналистка, и просил хозяина отменить ее приезд? А теперь пытается избавиться от Мари собственными силами?

У людей может быть множество причин не желать справлять Рождество в одном отеле с акулой пера. Особенно у знаменитостей, приехавших под чужим именем.

Но неужели желание остаться инкогнито настолько сильно, что гость готов рискнуть ее здоровьем?

Возможно, этот человек не просто знаменит, а опасен, вдруг подумала Мари. А она все-таки хоть пока и не очень известный, но детектив, к тому же, с неплохой памятью журналиста, и узнать она может не только знаменитых деятелей культуры и искусства, но и преступников… Вот и повод убрать ее с дороги.

Она нахмурилась.

Кто же может быть опасным гостем?

Она в задумчивости оглядела беззаботно болтающих гостей.

— Послушайте, а как же рождественский пост? — спросил Мюллер, качая головой.

— Я придерживаюсь либеральных взглядов на традиции! — ответил управляющий. — Кто желает, может вкушать постную пищу и очищаться, сколько его душе угодно. Выбор у нас прекрасный! А моя обязанность — добротно накрыть на стол, чтобы не было стыдно… — Он с чувством причмокнул языком.

— Мари, какой у вас модный кулон! — вдруг воскликнула Мелисса.

Все посмотрели на Мари. Та покрутила в пальцах круглый серебряный медальон с выгравированным в центре узором.

— Это мой… м-м, талисман.

— Роза ветров, если не ошибаюсь? — указал на узор летчик.

— Да-да, — улыбнулась Мари. — Раньше моряки наносили на свое тело татуировки с этим символом, чтобы из каждого плавания возвращаться невредимыми домой. Этот кулон, знаете ли, уже пару раз спас мне жизнь.

— Роза ветров… Хм, а вы что, разбираетесь в искусстве? Ах, да вы та самая акула пера! — Феликс окинул Мари оценивающим взглядом. — Слушайте, вы обязательно должны написать о моей галерее! Мои картины, да будет вам известно, гениальны. Согласен, если вы заплатите мне всего пару тысяч. В качестве первого задатка, разумеется. И, заметьте, это еще жест щедрости с моей стороны! Я окажу вашей газетенке честь, если разрешу упомянуть свое имя…

Мелисса с обожанием взглянула на кузена.

— О да, Феликс — художник от Бога! И куда только смотрит пресса! Вы бы видели его последнюю картину! Автопортрет художника в ванной… А какие цвета! Бурый и малиновый, с вкраплениями зеленого… Он пишет ударами веревки по полотну, представляете?

Феликс самодовольно улыбнулся и откинул длинную челку со лба.

— И когда же ты видела его последнюю картину? — Рон исподлобья взглянул на Мелиссу. — Вы же не встречались уже лет десять.

Мелисса хмыкнула и отшвырнула от себя ложку.

— Господи, какой же ты зануда! Феликс показывал мне фотографии, неужели не понятно?

Рон сделал глубокий вдох и положил руку на колено Мелиссе:

— Ну же, не злись, дорогая!

Мелисса фыркнула, скользнула по мужу равнодушным взглядом и убрала его руку с колена. Рон приподнял плечи и опустил голову.

Мадам Бриль сочувственно глянула на него.

— Ах, эти женщины… Капризны, как погода в мае!

— Хватит болтать о глупостях, — сухо сказал Феликс, пожевывая спичку. — Рон, что вы думаете о биткоине? У меня есть великолепный проект, с меня — идеи и божественное вдохновение, а с вас лишь такой пустяк, как финансы! У меня есть на примете прекрасная фабрика криптовалюты… Заметьте, делюсь закрытой информацией… Или вы предпочитаете все же купить мои картины?

— Не тратьте на меня свое красноречие, Феликс, — сквозь зубы процедил Рон.

— О, да вы сегодня не в настроении? Что же, зря, очень зря… Но мы еще вернемся к этой теме.

Феликс повернулся к остальным гостям.

— Ну а вы, унылые людишки? Вы уже приготовили свои кошельки, чтобы вложиться в мой умопомрачительный проект? Искусство вечно, но терпение мое, имейте в виду, не резиновое… — Феликс ловко подхватил с подноса кусочек ананаса и отправил его в рот. — За вами целая очередь толкающихся локтями конкурентов!

— Мы с удовольствием уступим им место, молодой человек, — буркнул Симон.

— Что вы за варвар! Я пытаюсь раскрыть вам глаза. Картины ждет большой успех! Моя манера письма неповторима, я вижу вещи совсем в ином свете, чем эти бездарности, которые почему-то называют себя художниками… Я предлагаю вам патент на бессмертие, не больше и не меньше! Если вы вложите ваши жалкие гроши в меня, у вас появится шанс притронуться к вечности!

Мелисса смотрела на Феликса, широко раскрыв глаза.

Ее муж опрокинул очередной бокал и сжал челюсти.

— Я пишу темные стороны человеческой души! Грехи, страсти… Об этом говорить всегда выгодно, на это испокон веков большой спрос!

— И где ваше чувство прекрасного? — возмутилась Елена.

— Бедный мальчик. Не лезьте на рожон… — сказала мадам Бриль.

Феликс ухмыльнулся.

— О, удача на моей стороне, я баловень судьбы… Я не знаю горечи поражений, лишь победы, торжество побед… — Он закинул руки за голову. — У меня есть все — и внешность, и ум, и талант, и готовность к риску. Когда-нибудь я заплачу за свои грехи тяжкими страданиями, но пока я транжирю дары богов, потакаю своим прихотям и ничуть себя в этом не виню! В отличие от вас, скудоумных скучных болванов. Вы заперты в своих маленьких мирках, погрязли в болотце обыденности и нравственности…

Он смахнул челку со лба.

— Эй, молодой человек, вы уж врите — да не завирайтесь, — сказала мадам Бриль. — Попридержите лучше свой язычок, а то я своим скудным умом могу и не понять, что мне будет, если я вам его маленько подрежу…

— Кажется, вы что-то сказали… — Феликс опасно прищурился. — Предупреждаю, не лезьте своими грязными руками в мою душу!

Мелисса откинула с плеч прядь темных волос и произнесла:

— Феликс, не стоит метать бисер перед свиньями. Увы, здесь мало людей, достойных твоей чувствительной души и редкого таланта. Не трать силы понапрасну… — Она пододвинула к нему тарелку.

— Дорогая, не уделишь ли ты и мне пару секунд своего драгоценного внимания? — сухо проговорил Рон.

— Ах, Рон! Занялся бы ты лучше своей отбивной!

Ее муж, казалось, едва сдерживал ярость. Он крепко сжал губы и на секунду прикрыл веки.

— Какая сладкая троица… — шепнул Леонид Мари. — Не удивлюсь, если однажды он воткнет в нее столовый нож. Или задушит темной ночью…

— Как этот, как его там… шекспировский воинствующий атеист?

Спортсмен с любопытством уставился на Женьку.

— Ты о чем?

— Евгений, — строго сказала Мари. — Отелло не был атеистом, тем более воинствующим. Он задушил Дездемону не оттого, что она молилась на ночь. Не путай.

Женька удивленно покачал головой.

— Ладно, пусть так. А почему же тогда, из-за ревности? Ну, тогда мое сравнение не подходит… — вздохнул Женька. — Зачем Рону к кузену-то ревновать?

Мари нахмурилась и задумчиво взглянула на Феликса.

— А ведь завтра уже Рождество! — попыталась сменить тему Елена. — Йозеф, мы ведь будем украшать елку, не так ли?

Управляющий кивнул.

— Да, кстати, а вы знаете, что современный рождественский обряд появился в Англии в викторианскую эпоху? — отрезав большой кусок от сочного стейка, проговорил Алексей. — Елка, подарки… Все оттуда!

— О, что вы знаете о ритуалах… — внезапно вмешался молчавший до этого хозяин. — Вот в древнекитайскую эпоху были настоящие ритуалы! Эпоха династии Шан, сакральная власть. Ни шага влево, ни шага вправо! Ритуальные обряды… А викторианские традиции Рождества — всего лишь жалкая пародия на традиции былых веков! Сегодня эта роскошь, увы, утеряна.

— Ну, не скажите. Куда это вас совсем вглубь столетий унесло? Между прочим, викторианская эпоха — это настоящий кладезь прогресса, — откликнулся Алексей. — Фотография, библиотеки, театры… Научно-техническая революция!

— Неблагодарное, бесполезное и даже опасное дело — сравнивать культуры и обычаи, — заметила Мари. — Исход суждений всегда зависит от того, какими глазами человек смотрит — добрыми или злыми. И под каким углом…

Хозяин фыркнул.

— Ну у вас и представления… Есть вещи незыблемые и вечные, и ставить наследие великих древних предков на один уровень с прошлым веком — настоящее варварство! — высокомерно проговорил он. — Моя правда: человек обязан посвятить себя служению древности, чтобы исправить кошмар современности и «вправить вывихнутый век…»

— Не вовлекайте Шекспира…

— Передайте мне соль, пожалуйста, — попросил Мюллер.

— О, я не шучу! — воскликнул Алексей. — А как же прогресс? Эволюция, технологии, наука, в конце концов? Я, конечно, не ярый поклонник викторианской эпохи, мои мысли скорее о будущем, я футурист… — горячо продолжил он. — И все же, Эдисон, Тесла, феминизм, лекарства и все изобретения прошлого века — это же прорыв человечества по сравнению со слепым поклонением богам древности! Болото прошлого засасывает свежий ветер живого человеческого ума!

— Давайте Симон лучше расскажет вам о Кении! — воскликнула Фаина. — Такие истории, м-м… — Она закатила глаза к потолку. — Носороги! Да-да, расскажите еще раз про носорогов! Все хотят послушать про носорогов!

— А какова цена прогресса? — перебил ее хозяин. — Тот же Лондон начала двадцатого века кишел изобретателями! И что? Куда нас это привело? Войны, безнравственность, разруха.

Алексей возбужденно взъерошил копну светлых волос.

— Ну да, Эйнштейн, конечно, хорошо поработал на черта, как говорил Буццати³⁰. И все же, ваши рассуждения попахивают неолуддитскими настроениями.

— О нет, берите выше! Я приверженец культа прошлого и не скрываю этого! И я говорю не просто о конфуцианстве, хотя и там есть зерно истины, а о древнекитайском, истинном культе Шанди у иньцев³¹, времен династии Шан³², Нефритового императора…³³ Неолуддитам, этим несмелым щенкам, до такого глубокого понимания мироздания очень далеко!

Ван Фу поставил на стол поднос с напитками. Мари заметила, что взгляд его был полон осуждения и тревоги.

— О, превратности толкования… Источник страшных ошибок, — пробормотал он тихо и покачал головой. — Нельзя насильно менять порядок перемен!

Хозяин приподнял брови и окинул китайца скептическим взглядом.

— И все же, я изменю ваше мнение, дорогой герр Зиггер! — воскликнул Алексей.

Его глаза горели. Жена положила руку ему на плечо, но он не обратил на нее никакого внимания и принялся доставать из внутреннего кармана какие-то бумаги и чертежи.

— Вот, смотрите! Мое новое изобретение! Если это не изменит вашего мнения, то уже ничто не раскроет ваших ослепших в тумане веков глаз! Смотрите же! — Алексей помахал пачкой страниц в воздухе. — Элементарная формула — но никто, никто не додумался до этого раньше! Это грандиознее, чем животное электричество, чем банка Лейбница, чем теория Эйнштейна! Это то, что обеспечит всю планету смехотворно дешевой энергией! Вы хотите сказать, человечеству это не нужно? Ну же, не трусьте, скажите что-нибудь! Или вы все равно думаете, что нам нужно оставаться в пыли веков, слепыми, покорными кротами?

— Дорогой, ну же, возьми себя в руки, — попыталась утихомирить разгорающиеся страсти Елена.

Тут Женька щелкнул камерой.

— Скажите «сыр»! — крикнул он. — Фотография на память! Ну-у нет, «сыр» никуда не годится, что за постные физиономии… Patata! Khbiz! Wurst! Ouistiti!³⁴

Яркая вспышка осветила возбужденные лица гостей.

Алексей провел рукой перед глазами, досадливо отмахиваясь от камеры, как от надоедливой мухи.

— Дайте мне сюда ваши расчеты! — Доктор Коста притянул к себе листки, поправил очки на носу и погрузился в чтение.

Гости притихли.

— Э-м, бесплатный источник энергии? — сказал Мюллер, оторвавшись от еды. — Вы, Алексей, должно быть, шутите…

— И не думаю! Мы уже запатентовали двигатель для машин и самолетов, который черпает энергию прямо из воздуха! Вернее, из колебаний температур окружающей среды. Конечно, обычный двигатель все еще нужен в качестве страховки, но разница в себестоимости энергии грандиозна… Это намного эффективнее солнечных и прочих альтернативных источников энергии!

— Если вы не шутите, то вы совершили настоящий прорыв в развитии всего человечества, — заметил Леонид.

Хозяин встал, гневно сверкнул глазами, взмахнул тростью и удалился из-за стола.

Тут доктор резким движением откинул в сторону листы и каркающим голосом произнес:

— Эй вы, господин изобретатель! В этих ваших чертежах чудовищная ошибка! Вы понимаете, что с вашим двигателем риск аварии повышается в разы? Да что там, в разы, в десятки раз!

Алексей побледнел.

— М-м… Не может быть. В моих чертежах не может быть ошибки! Я все перепроверил сотни раз. Там все правильно!

— Ха, ха и еще раз ха, — выпрямился доктор Коста. — Посмотрите сами! — Он кинул листки в сторону Алексея.

Чертежи разлетелись по столу, один из листков попал прямо в салат. Лицо Алексея покрылось алыми пятнами. Он выудил бумагу из пиалы с руколой, отер масло и уставился на формулу, на которую указывал доктор. Гости за столом притихли. Доктор подошел к Алексею и ткнул вилкой в нужное место.

— Вот! Вы хотя бы пользовались калькулятором для ваших расчетов? Бездарность вы, а не ученый. Вы погубите тысячи человеческих жизней!

— Не говорите глупостей! Даже если все так, как вы говорите, положительный эффект выше всех рисков, он стоит того… — растерянно пробормотал Алексей. — Изобретение уже запатентовано, в следующем месяце мы начинаем производство… Колесо прогресса уже не остановить!

— А вы все-таки остановите это ваше колесо! — гневно воскликнул доктор Коста. — Всякие тщеславные ученые воображают невесть что о своем великом уме, а потом самолеты и поезда разбиваются, и люди гибнут, — и уже ничего поправить нельзя! — Лицо доктора стало фиолетовым, а его глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит.

— Ну, вы же сами ученый, — попробовала успокоить его Елена. — У всех бывают просчеты, их исправляют — и движутся дальше…

Доктор молчал и тяжело дышал.

Алексей выглядел так, будто ему дали пощечину.

Мари оглядела гостей. Мюллер ковырял вилкой в тарелке, Мелисса рассеянно крутила кольцо на пальце, мадам Бриль с любопытством смотрела на зятя.

Вдруг взгляд Мари привлек летчик. Он пристально вглядывался в доктора, будто тот был насекомым, и он решал, стоит ли того раздавить или все-таки оставить в живых. «А Симон не так прост, как кажется», — вдруг подумала Мари. Он, похоже, из тех людей, которые порой много и охотно говорят, но свои настоящие мысли держат при себе.

Алексей поднялся на ноги.

— Ну, полно вам, полно, успокойтесь… — снова попыталась охладить пыл спорящих Елена. — Давайте мы поговорим об этом потом… Алексей, пощади гостей. Они приехали сюда не для того, чтобы вести научные дискуссии!

Она собрала бумаги, ловко подхватила мужа под локоть и увела его из-за стола. Алексей мгновенно сник и покорно поплелся за ней.

На пороге он помедлил пару секунд, обернулся и выкрикнул:

— И все-таки, меня не остановят ваши трусливые нападки! Прогресс неизбежен!

Пару минут за столом царило неловкое молчание.

— А я вот очень Джейн Остин люблю… — нерешительно пробормотал Женька. — У нее в книгах всегда все хорошо кончается…

— А попробуйте вот это крылышко! — проворковала мадам Бриль. — Право слово, мед, а не крылышко! Йозеф, Йосечка, ваш повар — просто золото!

Женька с удовольствием подставил тарелку.

— Надо же, бесплатная энергия… — хмыкнул Мюллер. — Радужные перспективы ждут нас…

— Закон Ханта гласит: у любой великой идеи есть недостаток, равный или превышающий величие этой идеи… — пробормотал летчик.

Примечания

30

«Эйнштейн, конечно, хорошо поработал на черта, как говорил Буццати» — намек на новеллу-притчу «Свидание с Эйнштейном» Дино Буццати, итальянского писателя, журналиста и художника.

31

Культ Шанди у иньцев — в древнекитайской мифологии и народной религии культ верховного божества Шанди — «верховного владыки», «высшего предка», «высшего божества». Шанди воспринимался древними как прародитель правителя и родоначальник его дома, ему возносились молитвы и приносились жертвы.

32

Династия Шан — альтернативное название государства Инь (кит.: 殷代) или государства Шан-Инь — раннего царства, существовавшего с 1554 по 1046 год до н. э. в землях к северу от выхода реки Хуанхэ на Великую китайскую равнину.

33

Нефритовый император — синоним Шанди.

34

Patata! Khbiz! Wurst! Ouistiti! — слова, которые говорят в разных странах, делая фотографию, чтобы привлечь внимание и вызвать улыбку фотографирующегося.