Девочка с серебряными глазами

Уилло Дэвис Робертс, 1980

Для большинства самым странным в Кэти были её серебряные глаза. Из-за этого многие относились к ней с недоверием. Но сама Кэти знала, что в ней было кое-что ещё более необычное. Она умела передвигать предметы силой мысли, и эта сила росла с каждым днём. Также Кэти понимала, о чём думают животные. Никто из её знакомых не мог делать ничего подобного. И судя по тому, что говорили люди, она точно знала: лучше никому не знать о её способностях.

Глава 4

Пусть Нейтан и не жил с ними, но приходил он очень часто. Он пришёл через десять минут после того, как Моника вернулась с работы с сумкой с продуктами, и успел как раз попрощаться с миссис Х.

Миссис Х. ничего не объяснила. Поджав губы, она сурово сказала, что работа ей не подходит, и если миссис Уэлкер выпишет ей чек на оплату за сегодняшний день, она уйдёт.

— Но почему? — спросила Моника. — Что случилось?

— Скажем так, мы с вашей девочкой не подходим друг другу, — ответила миссис Х. и посмотрела на Кэти, совсем как мистер П. несколько минут назад.

Может быть, миссис Х. подумала, что, если скажет правду, все сочтут её сумасшедшей? Когда няня исчезла за дверью, Кэти вздохнула с облегчением.

Но конечно же, Моника не желала этого так оставлять.

— Что ты натворила, Кэти?

Кэти бесстрастно посмотрела на неё.

— Я почти весь день читала. Потом пошла посмотреть, не плавает ли кто в бассейне, чтобы поплавать вместе, но там никого не было.

— Я говорю о миссис Хорнекер! Ты наверняка что-то сказала или сделала, что её расстроило. Она позвонила мне на работу ещё до того, как я успела приехать!

Кэти пожала плечами:

— Мне всё равно не нужна няня. Я достаточно взрослая, чтобы сама позаботиться о себе.

— Кэти, что ты сделала?

Как раз в этот момент появился Нейтан (Кэти заметила, что у него есть ключ) и увидел их лица.

— Что произошло?

— Няня ушла. Сегодня утром она позвонила мне на работу и попросила найти другую няню, потому что она не хочет работать у нас. И Кэти не говорит, что случилось.

Нейтан убрал продукты в холодильник и нахмурился.

— Ну же, девочка, что скажешь?

Её охватило негодование, хотя внешне лицо Кэти оставалось спокойным. Кто он такой, чтобы ругать её?

— Меня зовут Кэти, — сказала она, — а не девочка.

Уши Нейтана порозовели.

— Послушай, ты, маленькая…

Моника коснулась его руки.

— Нет, Нейтан, не надо. Давайте лучше поужинаем. Я проголодалась, ты тоже, и мы все устали. Я поговорю с Кэти позже. По дороге домой я купила газету, после ужина просмотрю объявления и, может быть, найду другую няню. — Она строго посмотрела на Кэти, не давая ей возразить. — И не говори мне, что няня тебе не нужна. Это мне решать.

— Если ты найдёшь другую няню, я ей могу тоже не понравиться, — сказала Кэти. — Я никому не нравлюсь.

— Почему это? — спросила Моника, забыв, что обещала поговорить об этом после ужина. — Наверное, ты говоришь или делаешь что-то такое, отчего люди тебя не любят!

— Мне не приходится ничего делать. Они просто смотрят на меня, и я им сразу не нравлюсь. Они говорят, у меня странные глаза. Но разве я в этом виновата?

Кэти вышла из комнаты, надеясь, что Моника не позовёт её и не попросит помочь готовить ужин, и услышала, как Нейтан пробормотал:

— Видишь? Другие люди тоже это замечают. У неё действительно странные глаза, Моника.

Кэти взяла книжку и ушла в свою комнату. Ей было трудно сосредоточиться, потому что из кухни доносились голоса. Наконец она решила отложить книгу, потому что «Алый первоцвет» был слишком хорош, чтобы портить его невнимательным чтением, и осторожно подкралась к двери.

Кэти внимательно прислушалась и наконец смогла различить слова.

— Моника, в этом есть нечто большее. Я в этом уверен. Ты очень нервничала, прежде чем забрать девочку, а теперь ты просто сама не своя. Что ты узнала, прежде чем привезти её сюда? Что с ней не так?

У Моники был такой голос, словно она вот-вот заплачет.

— Не знаю. Правда, Нейтан, я не знаю! Она всегда была другой…

— Что это значит? Дай-ка это мне, я порежу салат, а ты займись бифштексом. Что значит «другой»? Если не считать этих странных глаз?

— Когда она была младенцем, она никогда не плакала. Никогда, Нейтан! Даже когда была голодной, мокрой или когда я однажды нечаянно уколола её булавкой! Она вообще не плакала. Пару лет назад я спросила бабушку Уэлкер, плакала ли когда-нибудь Кэти, и она ответила, что нет. Ты слышал о ребёнке, который никогда не плачет, даже если ему больно?

Кэти оперлась на дверь, прислушиваясь к стуку столовых приборов и пластиковых тарелок, расставляемых на столе.

— И по её лицу никогда нельзя было догадаться, о чём она думает. Её лицо ничего не выражает. Она никогда не плачет и никогда не смеётся. По крайней мере при мне. Да, я знаю, что она недовольна, что я отправила её жить с матерью Джо: она думает, я бросила её, хотя я пыталась объяснить, почему я должна была это сделать. В сентябре ей будет десять лет, и мне казалось, она достаточно взрослая, чтобы всё понять, но, видимо, она не понимает.

— Или не хочет понимать, — вставил Нейтан.

— Может быть. Нейтан, нам было так сложно! Даже когда я была замужем за Джо и мы оба работали, денег всегда не хватало. За год до рождения Кэти у нас накопилось множество долгов по медицинским счетам. После того как мы попали в аварию, я потеряла ребёнка, и в течение месяца или даже больше мы оба не могли работать. А потом я устроилась на работу в «Кёртис Фармасьютикалс». Мне пришлось искать новую работу, потому что на старой не стали ждать, пока я снова выйду, и на какое-то время ситуация улучшилась. Зарплата была хорошей, и девушки, с которыми я работала, были очень милыми и приветливыми (я по-прежнему переписываюсь с двумя из них), и нам уже стало казаться, что наше финансовое положение должно наладиться…

Кэти услышала тиканье таймера, когда Моника включила духовку, чтобы подогреть бифштекс, а потом стук её каблуков, когда она подошла к раковине.

— Конечно, мы хотели ребёнка, и я была так счастлива, когда через полгода снова забеременела. У нас с Джо ещё было всё хорошо, и он тоже хотел ребёнка. Это было так странно… — Моника издала чуть слышный печальный всхлип. — На работе мы шутили насчёт того, что, наверное, у лекарств, с которыми мы имеем дело, есть какие-то волшебные свойства, потому что четыре девушки забеременели почти в одно и то же время. А потом у меня начались проблемы, и Джо с доктором решили, что мне лучше оставить работу, пока не родится Кэти. Я надеялась снова вернуться в компанию. Я должна была работать, потому что Джо зарабатывал недостаточно, чтобы нам хватало на жизнь и на оплату всех счетов. Думаю, это одна из причин нашего расставания. Но через месяц после моего увольнения они всё прекратили.

— Что прекратили? — спросил Нейтан.

— Я имею в виду работу. Закрылась вся линия по производству этого лекарства. По какой-то причине они сняли его с продажи. Они никому ничего не объяснили, но Глория (одна из девушек, работавшая вместе со мной) сообщила мне, что всех известили заранее. Несколько сотрудниц перешли на работу в другие отделы на фабрике, но те из нас, у кого появились дети, больше не вышли на работу. Мы все оказались в других компаниях. Думаю, я была не единственной, у кого были проблемы с деньгами, но я ничего не могла поделать. Я бы хотела остаться дома и заботиться о Кэти, но не могла.

— Такое часто происходит в наше время, — заметил Нейтан. — Если ребёнок этого не понимает, ты ничего не сможешь поделать. Но должно быть что-то ещё, кроме её странных глаз и того, что она никогда не плачет и пугает нянь. Как она уживалась со своей бабушкой?

Голос Моники звучал сдавленно. Может быть, она как раз ставила мясо в духовку.

— Я никогда не была слишком близка с матерью Джо. Она обвиняла меня в разводе, хотя это была и его вина тоже. И даже когда у нас было всё хорошо, мама Уэлкер и я не были лучшими друзьями. Думаю, это одна из тех ситуаций, когда двое людей просто не подходят друг другу. Так что она не часто разговаривала со мной. Но думаю, Кэти и её заставляла чувствовать себя неуютно, особенно в последние пару лет.

— Каким образом? Что она делала?

— Нейтан, я не знаю. Бабушка никогда прямо не говорила, что Кэти странная, она просто постоянно на это намекала. Но мне точно известно, что она считала странным любого ребёнка, который читал так же много, как Кэти, а ведь она сама научилась читать, когда ей было всего три года. Но некоторые дети тоже рано учатся читать, поэтому дело не в этом. И кажется, у неё никогда не было друзей. Однажды я говорила с одной из её учительниц, и она тоже намекала, что Кэти странная, но я так и не смогла выяснить, что она имеет в виду. Я спрашивала, но она отвечала уклончиво. Кажется, по какой-то причине дети её недолюбливали. Да, я нервничала перед тем, как привезти её сюда, но не только из-за расходов. Я не знаю, что с ней делать!

Конец ознакомительного фрагмента.