Город уходит в тень

Татьяна Перцева

Эта книга посвящена моему родному городу. Когда-то веселому, оживленному, в котором, казалось, царил вечный праздник. Ташкент – столица солнца и тепла. Именно тепло было главной особенностью Ташкента. Тепло человеческое. Тепло земли. Город, у которого было сердце. Тот город остался только в наших воспоминаниях. Очень хочется, чтобы нынешние жители и те, кто уехал, помнили наш Ташкент. Настоящий.

ДОЖДИК-ДОЖДИК, ГУЩЕ

Раньше все было лучше. Раньше, говорят, и сахар был слаще. И в самом деле слаще. Потому что делался из сахарной свеклы. А потом, во имя дружбы с Кубой, стал делаться из сахарного тростника. Не такого сладкого. Вот и мне кажется, что раньше дожди в Ташкенте лили реже. Но не ручаюсь. Зимой дождь, бывало, лил как из ведра. Снег сыпал довольно редко и на следующий день таял. Были, конечно, холодные зимы, как зима 1969-го, но в основном мы даже в туфельках ходили, когда сухо было, и уж конечно, валенок не носили. Правда, ответственные работники в сфере торговли и снабжения носили так называемые бурки. Но это тоже встречалось нечасто.

А дождики? В апреле — первой половине мая бывали настоящие бури-грозы. С сильным ветром и ливнями. Вот когда тополя валились… одно время их даже сажать запретили: очень стволы слабые. Речь, конечно, о пирамидальных тополях. Серебристые совсем другие.

Как-то увидела я на страничке продаж зонтик-трость черно-фиолетового цвета, у меня когда-то был точно такой же. Надпись гласила, что это пятидесятые годы. Зонтик дождевой.

Нет. В пятидесятых никаких тростей не было, а о цветных дождевых зонтиках не могло быть речи. Все дождевые зонтики того времени были черными. Только черными. Самыми обыкновенными. Они не складывались, но и очень длинными не были. Цветные зонтики были исключительно от солнца. И исключительно китайскими. Чистый шелк, спицы и ручка из бамбука, на шелке нарисован китайский пейзаж. Вот они были всех цветов, а в пару к китайскому зонтику полагался китайский же сандаловый веер из чистого шелка, расписной, в полосатом футлярчике со стеклянным верхом. Это была повальная мода. Не дефицит. Мода. Дамы на ташкентских улицах, а особенно на рынках томно обмахивались веерами, а над головами плыли шикарные модные шелковые купола.

Я точно знаю, когда появились зонты-трости. Году в шестьдесят третьем. Опять же мода. Не дефицит. В любом магазине, приходи и покупай. Они были цветными. Правда, очень неудобными. Длинными. Никуда не положишь. Таскай в руках. Чуть позже появились зонты-трости из прозрачного пластика. Купить их было нелегко, но никто особенно по этому поводу не страдал.

Японские узорчатые зонтики вошли в моду в конце шестидесятых. Вот они были дефицитом. Фирма «Три слона». Но при существовании ташкентской толкучки и это проблемой не было. Двадцать пять рублей — зонтик твой. Удобно. Были зонтики в два и три сложения. Кстати, я видела в Москве наши советские складные зонтики, но купить побоялась. И некрасивая расцветка была.

Непромокаемых тканей в пятидесятых не было. Были прорезиненные. Вроде той, что шла на китайские мужские плащи. В основном синие и коричневые. Их носил весь Ташкент. Китайцы же поставляли макинтоши из светло-серого габардина. К несчастью, лекала были плохие, и покрой реглан выходил весьма уродливым. Плечи вздувались пузырем. На женских макинтошах были завязочки у горла с пластмассовыми серыми наконечниками. Обычные женские плащи были в основном тоже серые, под пояс. Макинтоши — штука дорогая, и далеко не всем были по карману, что наши, что китайские. Но были и макинтоши из других, тоже прорезиненных тканей. Плащи были недорогими, как и почти все товары в СССР. В средней полосе было принято летом носить пыльники — летние плащи из легких тканей. Вещь в Ташкенте летом совершенно бесполезная. Другое дело — ранней весной, но и пыльники почти не носили.

В начале шестидесятых появились прозрачные мужские дождевики. Венгерские. Пластиковые. В комплекте с пластиковыми же конфедератками. Конфедератки, понятно, не носили, а за дождевиками гонялись. Четырнадцать рублей. Конечно, они довольно быстро рвались, их бережно подклеивали. Для женщин выпускались нейлоновые (не путать с болоньей). Они не были непромокаемыми, зато могли похвастаться яркими цветами. Стоили довольно дорого. Рублей пятьдесят. Но их почти не успели поносить. Потому что почти сразу же в моду вошли болоньевые плащи. Болонья была создана в итальянском городе Болонья, отсюда и название. И плащи-болонья сначала были итальянскими. Безумный дефицит. Очень дорогой. К тому времени как ткань начали производить у нас, болонья безнадежно вышла из моды. Плащи были в основном серые, черные и темно-синие.

В дождь надевали болоньевые косынки, а перед этим косынки и что-то вроде шляпок-менингиток, только из полиэтилена.

Кстати, о перчатках. Почти до конца пятидесятых перчатки были как-то… Вернее, они были, но зимой носили рукавички или шерстяные. А в шестидесятых начался бум. Появились импортные перчатки из тончайшей лайки. Перчатки с лайкой на ладони и капроном сверху. Советские перчатки шились из очень своеобразной ткани, плотной, с почти муаровыми разводами. И те и другие были короткие и длинные. Я, ясное дело, носила длинные. Кстати, последний писк конца пятидесятых — начала шестидесятых — короткие капроновые летние перчатки, чаще всего белые, носимые с кринолинами (см. «Покровские ворота»).

Ну и хит сороковых — пятидесятых — ботики. Резиновые ботики. Женские.

Тогда в Ташкенте галоши носили в основном мужчины и дети. Неизменно черные, неизменно с малиновой подкладкой. Малиновая подкладка сохранялась еще с дореволюции. Ничего не менялось. Правда, раньше в подкладку вставлялись еще и латунные инициалы владельца — вещь не лишняя. Если пришли гости и галош в прихожей стоит много, поди различи свои.

Были еще остроносые, надевавшиеся на узбекские сапоги-ичиги из тонкой кожи. Европейских сапог в нынешнем понимании не было вообще.

Я вам скажу, что и галоши, и ботики были истинным проклятьем. Приходя в школу, мы брали мешки и складывали туда галоши. Понятия сменки не было. Галоши клались в специальные отделения вешалки. Вешалки сначала стояли прямо в классах. Гардероб устроили, когда я была в классе четвертом. Причем при гардеробе была гардеробщица, хотя номерков не выдавалось. Краж не помню. Беда в том, что галоши снимались и надевались с величайшим трудом. Особенно надевались. Бедные мы, бедные. Как вспомню эти попытки вбить ботинки в галоши! (Кстати, ботинки были, что теперь называется, унисекс. Одинаковые для всех. На шнурках.)

Не знаю, как управлялись взрослые мужчины. Не помню. Но прекрасно помню, как мучились с ботиками женщины. Ботики застегивались на кнопки. Мне кажется, обувь раз и навсегда вбивалась (именно вбивалась) в ботики. Если туфли были на каблуке (шпилек тогда не было, каблуки были толстые, и для них в ботиках было место) — дело одно. Если без каблука — в пустой резиновый «каблук» вставлялась деревяшка. Высота ботиков была по щиколотку, но однажды я видела резиновые боты почти до колен. Не представляю, как в них вкладывалась обувь. Приходя домой, женщины снимали ботики прямо с обувью в прихожей и там же оставляли. Никто не заморачивался вытряхиваньем туфель. Ботики всегда и неизменно были черными, из тонкой резины. Без подкладки. Резина теперешних сапог куда толще. Но нужно сказать, что резиновые сапоги в Ташкенте никто не носил. Вообще. Я об их существовании узнала, только когда перебралась в Москву.

Я искренне сочувствую тем женщинам, которым выпало «счастье» носить боты, тем более что в Ташкенте иногда можно было спокойно ходить в них большую часть зимы.

Так продолжалось примерно до середины пятидесятых. Выпускал галоши и боты московский завод «Красный богатырь». Хватало на всю страну.

И тут произошел прорыв в обувной промышленности. Фабрики начали выпускать обувь на водонепроницаемой микропорке. Микропористой резине. И галошам в Ташкенте пришел конец! Кроме того, в город стали поступать ботинки на импортной микропорке, так называемой манной каше, как у стиляг. За прекрасные осенние туфли на рубчатой манке меня почти сожрали одноклассники (пятый класс). Несмотря на то, что такие же были у нашей учительницы ботаники Татьяны Владимировны. Она не стиляга, а я, видите ли, стиляга. Как же мне было обидно!

Но идеология оказалась сильнее…

А теперь, о парадоксы времени, я почти горжусь, что носила звание стиляги. Пусть даже в детстве.