Такая разная любовь

Татьяна Окоменюк

Сборник рассказов «Такая разная любовь» повествует о Любви. Любви разной: глубокой, искренней, светлой, как слеза ребенка, и порочной, вульгарной, как надпись на заборе. Такой, от которой вырастают крылья, и такой, которая камнем тянет в омут. В любом случае, человек должен кого-то любить. Если же в его сердце любви нет, он мертв и живым только притворяется.

Одна коза…

Бальзак утверждал, что женщина начинает стареть в двадцать три года. Ольге было почти тридцать. Для Германии это, конечно, не возраст: здесь и сорокалетние себя молодыми считают и, вместо привычного для российского уха «уже» оптимистично произносят «ещё». Однако крабик паники медленно, но уверенно вползал в душу молодой дамы, царапая её своими колючими клешнями.

Старая дева… Жуткое словосочетание. На родине это клеймо ей припечатали бы ещё лет пять назад. В Германии же народ деликатный, чужой личной жизнью не озабоченный, и Ольгиной в том числе.

Разве только её начальнице, Софии Шварц — тёте Соне — не давало покоя одиночество девушки. Было фрау Шварц слегка за шестьдесят, и она в шутку называла себя дамой непреклонного возраста. Зацепленная своим родственным кустом, женщина попала в Германию с первой переселенческой волной и по-русски уже говорила с лёгким немецким акцентом. Тем не менее, годы, проведённые вдали от «доисторической» родины, не повлияли на её словарный запас, позавидовать которому могли бы многие российские блогеры.

Кадры свои шефиня подбирала по национальному признаку: работали у неё исключительно иммигранты и переселенцы из бывшего СНГ. Коренных жителей страны фрау Шварц на работу не брала. Дискриминацию эту объясняла следующим образом: «Они — ребята дисциплинированные, беспроблемные, но… с другой планеты. Руководить же инопланетянами я просто не умею».

К тёте Соне Ольгу привела регистраторша Марина, партнёрша девушки по вылазкам в ночные клубы. Именно там и произошёл казус, о котором Маринка, давясь от смеха, рассказала на работе.

Ольга понравилась одному молодому турку. Тот подарил девушке розу, купленную у назойливого цветочника, угостил её шампанским, а под конец прошептал ей на ушко: «Ich habe dich gerne!». Марина заговорщически подмигнула подруге, но та вдруг отвесила турку пощёчину и ринулась к выходу, сбивая с ног посетителей заведения. Маринка бросилась за ней.

Захлёбывалась в рыданиях, девушка причитала:

— Какое право он имеет меня оскорблять? Если я русская, значит, мне можно делать непристойные предложения? Неужели я похожа на проститутку?

Марина сделала квадратные глаза.

— Что ты несёшь?

— Он мне сказал: «Я тебя охотно поимею». Со своими, зарернутыми в платки, они себе такого не позволяют! — продолжала рыдать Ольга.

— Да, мать, без языка в чужой стране, что без порток на королевском приёме, — расхохоталась Марина. — Парень комплимент тебе сделал. Сказал, что ты ему нравишься. Пора тебе, девка, на языковые курсы. Учиться, учиться и ещё раз учиться, так как классной работы нам, чужакам, здесь всё равно не найти.

Тётя Соня восприняла эту историю на удивление серьёзно и велела Марине привести Ольгу к ней. Так девушка стала сначала уборщицей, затем получила место ученицы и, наконец, стала работать ассистенткой cпециалиста по лечебной гимнастике или «больной гимнасткой», как шутливо перевёл на русский её профессию массажист Петер Бах.

Огромный близорукий сорокалетний холостяк, циник и мачо вышучивал на работе всех и вся. Ежеутренне он препирался с фрау Шварц по самым различным поводам. Без этих словесных разминок не начинался ни один рабочий день.

Специалистом Петер был классным. Именно поэтому тётя Соня терпела дурной нрав Баха и его чёрный юмор. Благо, шутил массажист только по-русски. Это избавляло немецкоязычных пациентов от паники по поводу таких перлов, как: «Будем лечить, или пусть живёт?», «Иных уж нет, других долечим», «Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается», «Массажист — это мужчина, который получает деньги за то, за что другой получил бы по морде».

Сегодня Бах был особенно не в духе. Больничные кассы задерживали выплату, а его финансы уже громко пели романсы. Вместо традиционного: «Гутен таг, если он, конечно, будет таковым, в чём лично я очень сомневаюсь», Петер прохрипел загробным голосом: «Что-то у меня со зрением плохо — денег не вижу!».

— Носорог тоже плохо видит, но при его весе — это уже не его проблемы, — философски заметила тётя Соня.

— Хорошо же начинается рабочий денёчек, — вздохнул Бах, протирая стёкла своих очков.

— Съешь с утра живую жабу и ничего худшего в этот день с тобой уже не случится.

Иглотерапевт Нюра уже рыдала от смеха за ширмой, разделявшей отсеки помещения.

— Умоляю вас, прекратите, у меня сейчас швы послеоперационные разойдутся!

— Молчи, штрейкбрехерша, когда рабочий класс свои кровные у мироедов выколачивает, — гаркнул массажист в сторону ширмы, продолжая перепалку. — Так когда на моём жироконто жир появится, фрау работодательница?

— Петька, не раздражай источник финансирования, — пробасила та, — пациенты вон уже сползаются. Олюшка, обрати внимание на господина в джинсовой кепке: холост, при деньгах, имеется собственная похоронная фирма, ищет жену-славянку.

— Детка, послушай дядю Петера, — вклинился Бах. — У этого ветерана Сталинградской битвы давно закончился срок годности. Так что сиделка со специальным образованием ему действительно нужна.

— Ша, медуза! — рявкнула тётя Соня в сторону Баха и, растянув губы в приветливой улыбке, поприветствовала входящего мужчину. — Доброе утро, господин Фриш! Как вы себя чувствуете?

— Уже лучше, — прохрипел «завидный жених» нижними регистрами глотки.

Ольга бросилась за фанго-компрессом. Укладывая его на спину пациенту, механически зафиксировала дряблую кожу в веснушках, которые Петер именовал трупными пятнами, противную висячую бородавку на шее и отросшую седину окрашенных в чёрный цвет волос.

Вошёл Бах и, растирая руки пахнущим камфарой кремом, пропел, имитируя бас Шаляпина:

Пусть хромой и пусть горбатый,

Но на еврики богатый.

Прыснув от смеха, девушка помчалась к следующему пациенту. День выдался беспокойный.

В обеденный перерыв все собрались чаёвничать. Племянница шефини Нюра достала из пакета пироги с маком и, как обычно, разложила их на муляже, изображающем грудную клетку. Петер первым потянулся к лакомству и тут же получил от Нюры по рукам.

— Куда клешни тянешь, вегетарианец, в сдобу яйца входят! Тебе можно только чай без сахара, ты уже поперёк себя шире.

— При его весе, Нюрочка, похудеть на пару кэгэ — всё равно, что получить скидку на пять евро от стоимости «Мерседеса», — ехидничала тётя Соня. — Ешь, сынок, хорошего человека должно быть много. А там, глядишь, раздобреешь, поумнеешь и женишься.

— Типун вам на язык, — отмахнулся Бах. — Хорошее дело браком не назовут — вы, бабы, такие неверные.

— Чтобы женщина была морально устойчива, — заметила Маринка, — она должна быть материально обеспечена. Сие должно быть высечено в граните.

Петер открыл рот, но возразить не успел: в дверь постучали.

— Войдите! — заорали все хором.

В помещение вошла смуглая женщина: не то турчанка, не то иранка, и на жутком немецком предложила присутствующим погадать.

— Не стоит, — скривилась физиотерапевт Фаина, — не верим мы в эту ерунду.

Бах поднялся, чтобы выставить за дверь непрошеную гостью, но Ольга вдруг возжелала узнать свою судьбу.

Гадалка прошла за ширму, села на массажную кушетку, разложила перед собой карты. С минуту она молчала, потом объявила:

— Ждёт тебя, милая, дальняя дорога. А в дороге той — король крестовый. Будет у тебя там: море тёплое, море шампанского и море любовных утех.

— Неплохо бы, — хмыкнула та, доставая из кошелька десять евро.

— Глупости всё это, — резюмировала Марина после ухода гадалки. — Нечего в поисках мужика по курортам шастать. Если надо, судьба и на печи найдёт.

— Не скажи, детка, — возразила шефиня. — Судьба — это крупье. Она раздаёт карты, а дальше играй сам. И впрямь, поезжай-ка, Олюшка, в отпуск. А ты, Нюр, позвони в экскурсбюро, узнай, на какие тёплые моря у них путёвки имеются.

Вскоре информация была получена:

— Майорка, две недели, выезд послезавтра. Подходит?

Ольга растерянно взглянула на шефиню.

— Подходит. Заказывай, — решила за неё фрау Шварц. — С финансами не тушуйся — подмогну.

На следующий день, в конце смены, устроили Ольге проводы. Петер достал из холодильника запотевшую бутылку «Кагора», разлил её содержимое по кофейным чашкам.

— Не нарвись там, Олюха, на социальщика, — со знанием дела предостерегла отпускницу Фаина. — Нищих гениев нам на родине хватило по самые ноздри. Стихи самопальные, завывания под гитару, скульптуры из мокрого песка — это всё надстройка. Тебе же нужен базис. Жмотов отбраковывай сразу.

— Верно, — поддержала её Марина. — Раздевать женщину должен тот, кто её одевает.

— И не таскай там эти говнодавы, — потребовала тётя Соня, указывая на Ольгины сандалии. — Плоские растоптанные туфли без каблука хорошо сочетаются с лысыми невысокими мужиками.

— За мужиков! — подняла свою чашечку шефиня. — Hе так хорошо с ними, как плохо без них!

***

Майорка поразила Ольгу живописной природой, райским климатом и невероятным количеством немецких туристов. Первые дни она вообще ходила с открытым ртом, удивляясь всему подряд: странным двухэтажным именам, загоранию в полуголом виде, невероятному количеству татуировок на телах отпускников. Тому, что внуки называют дедушек и бабушек по именам, а часто вообще оказываются не внуками, а детьми пожилых родителей. Отсутствию комплексов по отношению к своим безобразным тушам, втиснутым в узенькие бикини, пирсингу в самых неподходящих местах, раскованности курортных нравов. Девушка чувствовала себя Алисой в стране чудес.

— Тургеневская девушка, попавшая в Содом и Гоморру. Картина маслом, — произнёс красавец-брюнет в солнцезащитных очках и джинсовой кепке.

— Как вы узнали, что я — русская? — удивилась Ольга.

— Дедукция. Место твоего рождения написано у тебя на лбу крупными буквами. Давай дружить.

Улыбка парня подействовала на девушку, как кипяток на кусочек сахара, и она с радостью приняла предложение нового знакомого.

Жил красавчик в её гостинице. О себе рассказал немного: живёт в Германии, здесь находится в командировке — снимает рекламные ролики для туристических фирм.

Ольга влюбилась в него с первого взгляда. По её мнению, у Макса не было недостатков — одни достоинства: остроумен, находчив, галантен, щедр…

Парень дарил ей причудливые цветы, катал на катере, возил на экскурсии в Барселону и Сарагосу, снимал на фоне экзотических кружев дворцов и мечетей, читал наизусть Хайяма и Бодлера…

В вечерних сумерках влюблённые гуляли по набережной, в отель возвращались за полночь и до самого утра предавались любовным утехам.

Впервые в жизни Ольга почувствовала себя бесконечно счастливой. Рядом с Максом она испытывала абсолютную уверенность в том, что он и есть та самая половинка, с которой, по древнегреческой легенде, её когда-то разлучила судьба. Предсказание гадалки сбылось в точности: она купалась в море цветов, море шампанского и море, любви…

Единственное, что огорчало девушку, — пассивность любимого. Он не строил планов на будущее, избегал темы продолжения их отношений в Германии, не интересовался её адресом и телефоном, а ведь до отъезда оставалось всего ничего.

Ольга боялась форсировать события. «Вдруг ему осталось совсем чуть-чуть, чтобы созреть до серьёзного решения, — рассуждала она. — Нужно просто продлить моё пребывание здесь».

Приняв решение, девушка спустилась в холл и направилась к кабинкам телефонов-автоматов. Сейчас она поделится с тётей Соней свалившимся на неё счастьем и выпросит у неё дополнительную недельку отпуска за свой счёт.

Девушка вставила телефонную карточку в щель аппарата, набрала знакомый номер и вдруг услышала голос Макса из соседней кабинки:

— Придётся задержаться на сутки-другие — постельные сцены вышли хреново… Скорее всего, освещение… Этой романтичной идиотке только при свечах подавай. При дневном свете её, видишь ли, клинит… Да коза одна, из наших… Не кипятись, пересниму тебе сегодня весь порно-ролик. Бабки готовь…

В это время в трубке раздался щелчок, и Ольга услышала звонкий голос Маринки:

— Физиотерапевтическая практика Софии Шварц. Чем могу вам помочь?

Ольга молчала.

— Кто там, Мариша? — раздался зычный бас тёти Сони. — Небось, земляки наши безъязыкие менжуются. Дай-ка мне трубочку.

Конец ознакомительного фрагмента.