Такая разная любовь

Татьяна Окоменюк

Сборник рассказов «Такая разная любовь» повествует о Любви. Любви разной: глубокой, искренней, светлой, как слеза ребенка, и порочной, вульгарной, как надпись на заборе. Такой, от которой вырастают крылья, и такой, которая камнем тянет в омут. В любом случае, человек должен кого-то любить. Если же в его сердце любви нет, он мертв и живым только притворяется.

Фантомные боли

В последнее время у него все чаще ныло сердце. «А что ты хотел после сорока? — вздыхала жена. — Всю жизнь не прогарцуешь. Сходи к доктору».

Сходил. Кардиограмма опасений не вызывала. Отклонений от нормы врачи не находили: «Перетрудились, небось. Возьмите отпуск, поезжайте на юг, отдохните».

Брал. Ездил. Отдыхал. Не отпускало. Ныло, как ампутированная конечность на непогоду.

А жизнь тем временем шла своим чередом: работа, субботние закупки продуктов с женой, игра в нарды с сыном-балбесом, вечерние чаепития в кругу семьи.

Все, что он ел, казалось ему безвкусным. Телепередачи раздражали своим примитивизмом. В гости он больше не ходил. Праздники ненавидел. С тех пор, как из его жизни ушла Она, бытие превратилось в черно-белый фильм с выключенным звуком. Нет, оно не остановилось, но двигалось как-то на автопилоте, не вызывая никаких эмоций.

«Невозмутим, как индейский вождь, — удивлялась супруга. — Заорал бы, как раньше, что ли… А то отморозился и живешь, как в анабиозе».

«Верное определение, — отметил он равнодушно. — Я ведь и впрямь Зомби, существо, из которого вынули душу и пустили гулять по свету. Выполняю необходимые функции, но при этом не чувствую ни температуры, ни перегрузок, ни боли. Разве только это нытье в области солнечного сплетения. Там, где, вероятно, и находится душа».

А ведь он сам ампутировал эту душу, приняв решение расстаться с той, которую любил, как казалось, уже нельзя любить в его возрасте. Он сделал выбор в пользу семьи. Сын находился в критическом возрасте и требовал неусыпного контроля. Дочь, расставшись с мужем-пьяницей, с годовалым внуком на руках вернулась под его, отцовский, кров. У жены с нервами было совсем худо. А после того, как во время стирки она обнаружила в кармане джинсов их отпрыска тугой полиэтиленовый шарик с белым порошком, ее психическое состояние стало критическим. Супруга постоянно плакала, проклиная тот день, когда согласилась с его решением переехать на ПМЖ в Германию. В общем, не дом, а филиал психлечебницы.

Любовь к Ней обрушилась на него, как цунами, не оставив времени на обдумывание ситуации. Впервые увидев Ее на автобусной остановке, он вдруг изрек: «Моя женщина», и сам удивился произнесенной вслух глупости.

Она была в коротенькой юбочке, демонстрирующей стройные загорелые ножки. Солнцезащитные очки, как обруч, поддерживали ее рыжие, спадающие на плечи волосы. Незнакомка озабоченно поглядывала на часы, явно куда-то опаздывая.

Он подъехал поближе и сказал по-русски: «Садитесь, нам по пути». В том, что им теперь всегда будет по пути, он уже не сомневался. Забыв о намеченных с утра деловых встречах, довез Ее до пункта назначения и, прождав четыре часа, доставил обратно. Объяснить свое поведение мог только емким русским словом «нашло».

Как позже выяснилось, «нашло» не прошло. «Попал», — пронеслось в сознании другое емкое слово, заменяющее «русаку» целое предложение, а то и абзац.

Так начался их роман, продолжавшийся двадцать пять недель, из которых вряд ли были проведены вместе хотя бы десять дней. Жили они в разных городах. Встречались раза два в месяц. Больше общались по мобильнику. Поэтому Она в шутку называла их отношения мобильными. Но, уж когда встречались, пол плыл под ногами, а стены кружились, как взбесившаяся карусель.

Она была умна, красива, сексапильна. Пользовалась бешеным успехом у мужчин. На его вопрос, что нашла ТАКАЯ женщина в заурядном небогатом женатике, отвечала, что любят не за что-то, а вопреки.

Он понимал, что этих «вопреки» было выше крыши, а «за», пожалуй, только одно — невидимое постороннему глазу совпадение биополей на молекулярном, если не на атомном уровне.

За полгода их романа он ни разу не приболел. Не попал в дорожно-транспортное происшествие, хоть и лихачил. Не имел проблем в семье и на работе, хотя мысли его витали далеко от присутственных мест.

Их любовь была настолько сильна, что являлась иммунной защитой от чужой негативной энергии, и он каждое утро благодарил бога за то, что в день их знакомства Она опоздала на свой автобус.

Однако «ничто не вечно под луной». Редкость встреч, конспиративность телефонных разговоров, одиночество в праздники и отпуска стали разъедать их отношения. Она устала «питаться крохами с чужого стола» и, полушутя, сказала однажды: «Любовница — удовольствие дорогое, требующее достаточного количества сил, времени и средств. Не справляешься — пиши заявление по собственному желанию. Иначе будешь уволен с формулировкой: «Не соответствует занимаемой должности».

Они не ссорились, не выясняли отношений, не объявляли друг другу о прекращении отношений. Просто он перестал звонить.

Испугавшись, что любимый попал в аварию и находится в больнице без сознания, Она набрала его номер. Услышав родной голос, нажала на «отбой». Диагноз был предельно ясен: он написал предложенное ему заявление, и Она подписала его, никогда больше не давая о себе знать.

Спустя два года от общих знакомых он узнал, что Ей предложили престижную работу в соседней земле, и Она уехала из дождливой и ветреной Нижней Саксонии в другую жизнь, где вышла замуж за преуспевающего бизнесмена, ценителя славянской красоты и поклонника загадочной русской души.

Она так и не узнала, что вместе с Ней из его тела ушла и не вернулась обратно, пусть и не русская, но тоже изрядно загадочная, советской закваски, немецкая душа.

Он двигался по автобану. Резкая боль в груди заставила съехать на аварийную полосу. «Странно, — подумал он. — Как может болеть то, чего уже нет, что было ампутировано?». Оказалось, может. Ведь сохранились нервные окончания, помнящие вкус Ее губ, ироничную улыбку, слезинку, дрожащую на ресницах любимой, взмах руки, поправляющей непослушные волосы. Он явственно ощутил на своей щеке Ее теплое дыхание, прикосновение губ, щекочущее движение пальцев вдоль позвоночника. «Крыша едет», — решил он, отключаясь.

Из небытия его вывел звонок айфона. «Ты чего трубку не берешь? — всхлипывала супруга. — Наследник твой с дружком своим малахольным киоск на вокзале ограбил. В полицейском участке сидит сейчас… Что ты молчишь, оглох, что ли?».

Стенания супруги становились тише и глуше, пока не трансформировались в вязкий сироп, полностью закупоривший слуховые отверстия. Перед глазами вдруг заплясали белые точки, превратившиеся сначала в пушинки, а затем и в комки ваты.

Он стал совершенно невесомым. Мир медленно отдалялся от него, оставаясь где-то внизу. Сам же он поднимался все выше и выше. Вокруг него, как метеориты, кружили обломки потерпевшей крушение жизни.

Там, внизу кто-то махал руками и звал его к себе. Присмотревшись, он узнал жену, дочь с внуком на руках, сына, глядящего на него из-под козырька ладони.

Среди зовущих его людей он лихорадочно высматривал Ее. Напрасно. От отчаяния хотелось кричать, рвать в клочья окутавшую его белую вату, но не было сил даже пошевелить пальцем.

Постепенно вата стала разжижаться, туман рассеиваться, а он — медленно опускаться на землю. Сгустившийся сироп стал потихоньку сочиться из ушей, и он различил встревоженный голос супруги:

— Что случилось? Опять сердце?

— Не волнуйся, — выдохнул он, прижимая руку к груди. — Это просто… фантомные боли.