Читер, или… Один процент до ста

Татьяна Богатова

Читер – это человек, получающий преимущество перед честными игроками путём мошенничества, это жулик и плут. В этой книге каждый может оказаться читером. Герой, создающий впечатление положительного. Герой, попавший в ловушку хитроумных интриг. И, наконец, проходящий персонаж, едва упомянутый в повествовании. Любой из них и, к тому же не один, может быть читером. Приглашаю Читателя принять участие в увлекательнейшем «расследовании».

Глава 5

— Напрасно ты отказалась пойти со мной на концерт, — сказала, вернувшись домой, мама Агаты, женщина пятидесяти девяти лет, худощавая, невысокого роста, со стрижкой средней длины, закрывающей уши, на пепельных, без седины, волосах, одетая в нежно-голубой атласный блузон до середины бедра и бежевые, зауженные книзу, брюки.

— Ох, мамуль, — потянулась всем телом прикорнувшая на диване Агата, — я уж и сама пожалела. На работе сплошная суета.

— Вот и надо было отвлечься. Армянский дудук как нельзя лучше способствует умиротворению. И даже, если возникает всплеск эмоций, то в целом такая музыка всё равно действует успокаивающе.

— Ваш музыкальный колледж — оазис положительных эмоций посреди склок и суеты, — улыбнулась дочь.

— Я же тебя просила, — присев рядом с дочерью, обняла её руками за плечи Ирина Константиновна, — поддержать семейную династию музыкантов. Не хотелось учиться по классу аккордеона, как я и твой дедушка, могла бы остановиться на фортепиано, как бабушка Гаша. Но ты выбрала профессию, диаметрально противоположную творческой. Это же надо, единственный в нашем семействе экономист.

— Мамуль, ты ведь знаешь мой подход, — слегка утомлённо вздохнула Агата. — В своём деле надо быть лучшим или, по крайней мере, одним из лучших. Согласись, что грех было не использовать мои математические способности.

— Это ведь тётя Люся тебе внушила, — внимательно посмотрела на дочь Ирина Константиновна. — Но разве нам с Люсей и нашим родителям нечем гордиться? Мы воспитали столько талантливых учеников.

— Вот именно, ма, чего стоят престижные конкурсы, многочисленные победы, поездки по всему миру для ваших учеников. Всё это, прежде всего, ваша заслуга, как педагогов. Но, скажи на милость, неужели, ни одному из вас не хотелось достичь тех высот, к которым вы приводили своих учеников?

— Не знаю, — бесхитростно пожала плечами женщина. — Никто из нас, кроме Люси, конечно, не задумывался над этим. Но мы совсем не считали, будто не состоялись в профессии.

— Я совсем не это имею в виду, — разгорячилась дочь. — Речь не о способности научить других. Тут всё бесспорно: как педагоги вы уникальные. Но, обучаясь музыке, невольно настраиваешься на то, что в дальнейшем она заполнит всю твою жизнь. Да, я с удовольствием вспоминаю годы обучения в музыкальной школе. Могу исполнить почти любую композицию на аккордеоне. И для общего развития это очень полезно. Но не более того, понимаешь! Я не испытывала кайфа, занимая первые места на концертах. Мне казалось, что успех это нечто другое. В общем, как бы тебе объяснить, я не видела в этом своей заслуги. Большей частью, труд учителей, ну, и совсем немного моих способностей. Проще говоря, одних способностей мне казалось недостаточно для… мировой известности, — иронично улыбнулась Агата.

— Удивительно, — задумчиво произнесла мать, — почему мы с тобой никогда не говорили об этом. Ты просто поставила нас с бабушкой перед фактом, что не желаешь продолжать музыкальное образование и поступила в финансово-экономический институт. Мы старались не давить на тебя, а Люся и вовсе поддержала. Но я бы никогда не подумала, насколько разнится наше с тобой восприятие. Помимо воспитания успешных исполнителей мы привили любовь к музыке многим ученикам, научили их пониманию, развивали их личности. Неужели, этого мало? Безусловно, нам нельзя похвастаться большими заработками…

— Мам, не о деньгах речь, — поспешила перебить её Агата, доходы которой не шли ни в какое сравнение с учителями музыки, даже с учётом репетиторства. — Видишь ли, в рекламном бизнесе я вижу для себя перспективу, в отличие от музыки. Например, в дальнейшем, можно попробовать свои силы в Москве.

— Ведь твоя работа напрямую не связана с экономикой, — растерянно проговорила мать, как обычно при упоминании о возможной перемене места работы на московское, испытывая необычайное волнение.

— Но без понимания экономики, — горячо воскликнула дочь, — невозможно достижение успехов в рекламе. Рынок продаж, потребности и запросы людей, их материальные возможности, занятость. Ой, мам, столько интересных аспектов предстояло изучить, прежде чем я стала тем, кем являюсь. Ну, а креативный талант, как говорит Гриша, если он есть, поддаётся развитию, как и любой другой.

— Разумеется, Гриша прав, — грустно согласилась Ирина Константиновна. — Без упорного труда, как правило, не достичь успеха. Если только кратковременного. Да и тот, как я полагаю, не приносит удовлетворения в достаточной степени.

— Так и есть, — повернувшись в объятиях матери, чмокнула её в щёку Агата. — Мамуль, а почему печаль в голосе?

— Ничего, дочур, — ласково погладила дочь ладонью по золотистым волосам женщина. — Не обращай внимания.

— Понятно, — проницательно кивнула Агата. — Тебя встревожила Москва? Так ведь? Мам, я же пока что никуда не собираюсь. Конкретных предложений не поступало, а искать самой не вижу смысла. В таких случаях всегда выглядишь неудачницей, которую не устраивает место работы. Так что, не буду торопить события, оттачивая мастерство в агентстве у Гриши.

— Дочур, но это же вопрос времени. Насколько я понимаю, если такое предложение поступит, то решение придётся принимать быстро. Ну, да ладно, — воодушевлённо произнесла Ирина Константиновна, — будем во всём искать положительные стороны. Я, например, уповаю на то, что в Москве ты устроишь свою личную жизнь. Выйдешь замуж, родишь ребёнка.

— А как же быть с карьерой? — тихо рассмеялась Агата. — Принести её в жертву? Опять же, при высоких заработках чаще всего существует договорённость, исключающая оплату декретного отпуска.

— Для этого и нужны родные, чтобы помочь с малышом.

— Ты приедешь ко мне в Москву?!

— Конечно, доченька.

— А ведь раньше ты была категорична, — склонила голову набок Агата, лукаво посмотрев на мать. — Неужели, бросишь своих учеников?

— Во-первых, теперь я на пенсии, а во-вторых, раньше я думала, будто прошло недостаточно времени для устройства твоей семейной жизни после неудачного брака.

— А может быть, мне как раз следовало броситься в пучину нового, не выжидая, пока улягутся страсти.

— И совершить очередную ошибку?

— Что значит, очередную? Как мне кажется, я ошиблась лишь однажды, с Одинцовым. Ну, ещё с лучшей подругой. Но это, согласись, персонажи одной и той же книги.

***

Агате исполнилось двадцать три, когда, закончив институт и отработав более года в энерго-сбытовой компании, она познакомилась со своим будущим мужем. Сергей оказался начальником предвыборного штаба одного из кандидатов в мэры. Кандидат был руководителем компании, где работала Михалёва. Одинцов — начальником рекламного отдела городской теле-радиокомпании. Амбициозный двадцатисемилетний молодой человек покорил Агату своей манерой вести диалог с кем бы то ни было. Граждане, приходившие на приём, коллеги по предвыборной работе, представители средств массовой информации — буквально все подпадали под обаяние Сергея. Агата не составила исключения. Помимо того, Одинцов постепенно раскрывал ей секреты предвыборных технологий, к которым, работая в штабе, Михалёва проявила необычайный интерес, считая выборы по своей сути рекламой. Вдобавок парень обладал располагающей на взгляд Агаты внешностью. Высокий, крепко сложенный молодой человек, обращающий на себя внимание спортивным сложением, с аккуратной стрижкой на белокурых чуть волнистых волосах, овальным лицом, где особенно выделялись большие светло-серые глаза под тёмными ровными дугами нешироких бровей, с первых дней знакомства сделался для девушки главным объектом мечтаний.

Одержав победу на выборах, кандидат занял кресло мэра. Сергей Одинцов получил хорошую должность в городской администрации и полгода спустя женился на Агате. Отдельного жилья у молодожёнов не было, поэтому они решили снять квартиру в одной из новостроек города, значительно удалённой от центра, но приемлемой по цене для молодой семьи. Этому решительно воспротивилась сестра Ирины Константиновны, Людмила, убеждённая в том, что племяннице, выросшей посреди интеллигентного окружения жильцов так называемого «старого центра» не следует его менять. Будучи незамужней и бездетной, тётя Люся предложила Агате на выбор свою квартиру, либо жильё бабушки. Племянница с благодарностью воспользовалась великодушным предложением. Женщины, одна из которых, достигнув преклонного возраста, нуждалась в уходе, объединились в одной квартире. Молодожёны поселились в квартире Людмилы Константиновны.

Два года спустя Агату потрясло известие о том, что муж изменяет ей с лучшей подругой, живущей неподалёку. Они были с Миленой не разлей вода, начиная с первого класса средней школы. Замужество Агаты не поколебало их дружбы. Милена часто приходила в гости к Одинцовым. Пикники, походы в ресторан и даже поездки на отдых крайне редко обходились без подруги. Сергей недовольства не выражал. Был приветлив с Миленой, но не в ущерб вниманию, уделяемому жене.

А потом подруга сообщила Агате, что беременна от её мужа. В ответ на прямой вопрос жены Сергей с усмешкой заявил, будто пара-тройка страстных свиданий никоим образом не должна повлиять на их отношения.

«Зачем раздувать из этого проблему? — сказал он ошеломлённой Агате. — Смотри на подобные вещи проще. Ты же не станешь устраивать истерики по поводу моей гипотетической связи, скажем, с секретаршей. Вот и с Миленой абсолютно то же самое. Перепихнулись, было приятно, но не более того. Люблю-то я всё равно тебя. Агатик, камушек мой драгоценный, не поднимай бурю в стакане воды. Давай-ка, лучше поужинаем. Фуршет по поводу открытия нового предприятия оказался отвратным. Есть было совершенно нечего».

Известие о беременности также не повергло Одинцова в смущение. Отпарировав упрёк жены утверждением, что её подруга давно уже совершеннолетняя, он безапелляционно посоветовал той самостоятельно разрулить проблему. В тот вечер оторопевшая Агата не нашлась, что ему возразить. Проблему Милены принялись решать совместными усилиями обеих. Остававшийся в стороне Сергей не подозревал, что в его отсутствие подруги ведут нескончаемые разговоры по телефону. Милена сразу попросила об одолжении не встречаться, утверждая, будто ей невыносимо тяжело смотреть Агате в глаза. Та пошла на поводу и на несколько недель оказалась под властью тягостных бесед с рыдающей и умоляющей о прощении подругой. Причём рыдали обе, в лучших традициях мелодраматических фильмов. Они понимали, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, их дружба закончена. И каждая из них заливалась слезами, большей частью от жалости к себе. Агата сожалела о своём разрушенном браке. А подруга, не снимая с себя вины в том, что поддалась искушению, страшилась участи матери-одиночки. При этом Милена без конца говорила о Сергее, превознося его чуть ли не до небес. Прекрасно понимая, что делает подруге больно, не могла с собой сладить. Поначалу разговоры изматывали Агату, а затем, парадоксальным образом, она стала находить в них утешение. И по завершении второй недели пришла к пониманию того, что её симпатия к Сергею далека от самоотверженной любви Милены.

«Странно осознавать, — положив трубку, однажды подумала Агата, — но я действительно могла бы простить его и жить дальше, как ни в чём не бывало. Его предательство уже не воспринимается так остро, как вначале. Ну, да, поддался страсти. С кем не бывает. Со мной не бывает! — мысленно возмутилась она, ведя диалог с самой собой. — Не вижу смысла искать страсть на стороне, когда её хватает в семье. Но могу ли я с уверенностью сказать, как Милена, что не представляю без Сергея жизни. Вот уж точно нет! И после того как он назвал беременность проблемой, я не собираюсь рожать от него ребёнка. А это значит, что? А это значит, что у наших отношений нет будущего. Бесполезно искусственно продлевать видимость нормального брака. Да ещё, к тому же, ожидая перспективы новых измен. Надо расставаться, и как можно скорее».

Агата так и поступила, подав на развод. Недоумевающий Одинцов покрутил пальцем у виска, но документы подписал. А к моменту родов Милены всё-таки женился на ней, к собственному удивлению став счастливым отцом белобрысого, как он сам, пацана. В настоящее время у супругов было трое детей.

***

— А как же быть со Славиком Локотковым? — осторожно спросила мать. — Это не считается ошибкой?

— Что ты имеешь в виду? — ответила Агата, чувствуя подступающее раздражение.

— Ваше расставание после многолетней дружбы. Насколько я помню, вы собирались пожениться, как только закончите институт. И вдруг, ты возвращаешься после выпускного, вся в слезах. А Славик уезжает в Москву, даже не поговорив с тобой. Дочь, теперь-то ты можешь сказать мне, что между вами тогда произошло?

— Да глупость, по большому счёту, — нервно повела плечом Агата. — На самый первый танец Славу пригласила наша классная, историчка Елена Михайловна.

— И что же в этом особенного? — удивилась Ирина Константиновна.

— Мам, это же был вальс! — запальчиво произнесла дочь. — Помнишь, как я пыталась затащить Локоткова в студию бальных танцев? Очень уж хотелось выступать в паре. Знаешь, танцы нравились мне гораздо больше занятий в музыкалке. Вот я и уговорила Славу попробовать. У него, кстати, было великолепное чувство ритма. Вальс мы с ним освоили. На танго он слегка напрягся. А когда перешли к самбе, то Слава смотался из студии без оглядки. Сказал, будто все эти выкрутасы не для него. Я, в общем-то, успокоилась, расставшись с надеждой побеждать с ним на конкурсах. Но зато лелеяла мечту, как мы с ним чудесно станцуем на выпускном вечере.

— Разве нельзя было станцевать потом?

— Мам, ну, как ты не понимаешь?! Это же не годы твоей или бабушкиной юности, когда вальс умели танцевать почти все. Для нашего поколения вальс это нечто из ряда вон. Неужели ты думаешь, что такую музыку ставили бы каждый раз для медленного танца?! Нет, это был единственный шанс, и Славка его упустил.

— Дочур, но ведь он не мог отказать учительнице.

— Мог, мамочка, мог! Он прекрасно знал, как я ждала этого момента. Мы специально попросили организаторов начать танцы именно с вальса. Ну, как бы, — нервно усмехнулась Агата, — в дань уважения учителям. А, главное, чтобы блеснуть самим. И тут вдруг нарисовалась Елена Михайловна. Мам, ей было всего двадцать пять! И выглядела она почти ровесницей наших девчонок. А некоторых даже и моложе. Ну, ты помнишь этих трёх толстух из «А» — класса? В общем, историчка сразила меня наповал. Только, представь себе, Слава в светлом костюме, и она в белом платье с нежными лепестками чёрного цвета на нём. Они смотрелись просто потрясающе! Эдакая очаровательная пара посреди зала. Их озаряло сияние вокруг, ни больше, ни меньше. И двигались они так гармонично, словно были созданы друг для друга. Вот как это смотрелось, мам. Ты понимаешь, что я должна была почувствовать? Да я оказалась просто раздавлена, уничтожена на корню, словно не успевший распуститься бутон розы, сорванный безжалостной рукой, — запальчиво проговорила Агата в завершении своей полной негодования тирады.

— Они танцевали одни? — спросила мать, поражённая метафоричностью речи Агаты, никогда прежде ей не присущей.

— Нет, конечно. Учителя поддержали их. И ещё несколько пар выпускников переминались с краешку. Но никто из них и рядом не стоял со Славкой и нашей классной. Как выяснилось, далеко не все учителя умели танцевать вальс. Ну, а про выпускников и говорить нечего. И эти двое, — горько добавила Агата, — в центре круга, словно молодожёны. Мам, у меня просто скулы свело от досады. Я перед этим как раз посмотрела американский фильм, где девушка танцует со своим женихом после окончания колледжа. И уже представляла, как буду красоваться вместе со Славой. А тут вдруг такой облом! Крушение мечт, — криво усмехнулась она.

— И поэтому ты ушла с выпускного? — спросила мать, в глубине души радуясь тому, что дочь, пусть и в слезах, но прибежала домой, а не совершила непоправимого поступка.

Безусловно, такой порыв был девушке не свойственен, однако мало ли, на что способен подросток, когда ему кажется, что сердце разбито.

— Не сразу, — затаённо ответила Агата. — Сначала я постаралась всячески избегать Локоткова, наблюдая издалека, как он ищет меня. А потом подстроила так, чтобы он увидел мой поцелуй с красавчиком Сашкой Шамаевым.

— И это не оправдало твоих ожиданий? — с сочувствием произнесла Ирина Константиновна.

— Вот именно! Вместо того чтобы вне себя от ревности попытаться набить Сашке морду, Локотков испарился без следа.

— Ох, дочь, ты и правда сделала несусветную глупость!

— Ага, — грустно покивала Агата. — Да ещё, вместо того, чтобы сразу мчаться к Славке в квартиру и попытаться поговорить, я проплакала до самого утра. А утром обнаружилось, что он уехал в Москву ночным автобусом.

— Откуда ты узнала? — удивилась мать.

— Его соседка сказала. Слава оставил ей ключ. Они договорились, что после отъезда там будет жить племянник тёти Лиды с женой и ребёнком.

— То есть, — заинтересовалась Ирина Константиновна, — Слава не допускал, что может не поступить, и ему придётся вернуться обратно?

— Так он и не поступил, как оказалось, — снова усмехнулась Агата.

— А где же он тогда обретался? Уехал к родителям и брату в Питер? Вообще удивительно, — принялась рассуждать женщина, не дожидаясь ответа, — что они посвятили себя судьбе старшего сына, а младший оказался на втором плане. Хотя, вполне возможно, это поспособствовало самостоятельности Славы. Подумать только, Светлана с Аркадием, не задумываясь, уехали в Петербург за два года до окончания мальчиком школы. Самый сложный период для ребёнка, когда ему нужна поддержка.

— Они уехали следом за Пашкой, чтобы держать того в поле зрения, — безучастно пояснила дочь.

— Но Павлик не был шалопаем. Наоборот, учился едва ли не получше Славика. И потом, насколько я знаю, он с честью продолжил семейную династию, став доктором.

— Шалопаем не был, — улыбнулась Агата. — А вот влюбчивым был до самозабвения. И вполне мог принести учёбу в жертву какой-нибудь легкомысленной связи. Это Люся мне открыла глаза, — пояснила она, видя удивление матери. — До отъезда Славиных родителей она была со Светланой в доверительных отношениях. Потом связь как-то само собой прекратилась.

— Вот как. А что же происходило со Славиком?

— Я не в курсе, — пожала плечами дочь. — Должно быть, отправился в армию.

— И ты ни разу не попыталась что-нибудь узнать о нём?

— Зачем?! Когда он сразу же забыл обо мне. Мамуль, — поднялась Агата, — пойдём ужинать.

— Ой, конечно, идём, — всплеснула руками Ирина Константиновна, только сейчас обратив внимание, что дочь так и сидела, не переодевшись после работы, в узких брюках, цвета топлёного молока, длиной, оставляющей открытой щиколотку, и алой приталенной блузке навыпуск.