Ну, здравствуй, жена!

Татьяна Абалова, 2019

Природа щедро одарила лорда Ханнора и статью, и умом, и способностью творить редкие заклинания, но произошедшее несколько десятилетий назад событие низвело его до положения изгоя, запертого в родовом замке. Он стал тем, кому ни одно знатное семейство Агрида не отдаст в жены дочь, а потому никогда у него не будет первенца. Вместе с Изегером умрет и магия рода Рвущих Пространство. А все из-за пропавшего амулета, без которого заключение брака невозможно. И вот когда надежда почти иссякла, когда на исходе оказались зерна, продлевающие жизнь, случилось невообразимое – амулет вернулся… на шее незнакомки, которая теперь по законам Агрида считается Изегеру женой.

Глава 4. Метания

Слезы женщины для мужчины всегда удар под дых. Даже если он палач, а она рыдает на плахе, заслуженно заработав смертный приговор.

Если он палач…

Если приговор заслужила…

Ни одно из «если» не верно. Он не палач, а она не заслужила.

«Проклятый строн».

Радость от возможности вновь стать весомой единицей при дворе короля сошла на нет.

«Лучше бы амулет не возвращался».

За семьдесят лет жизнь устоялась.

Можно было по пальцам одной руки сосчитать все те удовольствия, которым предается мужчина-одиночка, свыкшийся с мыслью, что никогда не будет держать на руках орущего первенца.

Для укрепления силы духа — отражение набегов урийцев. Коварного степного народа, невероятно умелого в боях, против которого не всегда срабатывали магические ловушки, и частенько приходилось махать мечом.

Для ублажения тела — развлечение с чередой любовниц из числа служанок или великосветских охотниц, идущих к нему за острыми ощущениями. «Хорошие девочки особо трепещут в руках плохих мальчиков», — кокетливые слова одной из них.

Для поддержания здоровья — крепкий сон в условиях чудной природы. Чем дальше от королевского двора, тем реже вокруг тебя плавают ошметки магических заклинаний. Причем не всегда добрых.

Для удовольствия разума — достаток книг и вина.

И никаких дворцовых интриг, игры мускулами и сотрясания воздуха возможностями родов.

Ну не рвет больше никто пространства, и что? Перестали ходить в иные миры? Нет.

Пусть амулеты и прилагаемые к ним заклинания весьма дороги, но желающий путешествовать всегда отыщет средства. Или станет полезным королю и запишется в отряд шпионов, который возглавляет лорд Цессир из рода Меняющих Лики. Они все до одного мотаются по мирам за казенный счет.

— Прекрати плакать.

Девчонка не послушалась, упала на колени и согнулась пополам. Ее острые плечи подрагивали, молния на платье мягкой полосой разделила и без того узкую спину.

«Она совсем еще ребенок».

Изегер повернулся к двери, где с такими же как у него лицами, на которых читались растерянность и смущение, стояли его сотоварищи.

Взмахом ладони он услал их прочь. Потом подошел к девчонке, поднял ее на руки и перенес на свою кровать.

Она не сопротивлялась. Лежала, скрутившись калачом, и беззвучно плакала.

— Как тебя зовут?

— Юлия…

— Джулия? — он накрыл ее покрывалом. — Можешь остаться здесь. Спи.

Она застыла, потом не удержалась — хлюпнула носом.

— Сначала поем.

Изегер вздохнул, развернулся на каблуках и покинул опочивальню.

В комнате, где был накрыт стол, осторожно, боясь греметь посудой, двигались слуги.

— Оставьте. Уберете, когда гостья поест.

Гостья — это слово определяло статус девчонки. Временный жилец, который не задержится. Не должен задержаться. Изегер не хотел, чтобы она осталась.

«Скорей бы пришел ответ от Магистра. Может, появился иной способ избавиться от носителя строна? Менее болезненный».

Лорд Ханнор слишком давно не был при дворе и понятия не имел, какие там дуют ветра. Сидел как бирюк на границе, лишь бы не чувствовать на себе злорадные или осуждающие взгляды. Отдать родовой амулет какой-то девице с далекой Земли! Любовь им двигала, видите ли…

«Вот будет смеху, когда они узнают, что строн вернулся, а в придачу к нему такая же безродная девчонка. Да еще и нелюбимая».

— Галло, собирай отряд.

— Ночь уже. Да и куда пойдем, на границе спокойно…

— Не ты ли мне вчера говорил, что урийцы за рекой лагерем стали? Что женщин и детей среди них нет, да и ведут себя слишком тихо? Наверняка замышляют черное дело.

— Угу. Просто на нашей стороне урдук созрел, а они его высушивают и зимой от хвори всякой лечатся. Кислый, зараза, враз пот прошибает, но силищу дае-е-ет…

— Так что, други?! — громко крикнул Изегер, одним только голосом поднимая свой многочисленный отряд. — Не оставим урдук в беде, не дадим его урийцам на поругание?

— Да!!! — откликнулся отряд, завсегда готовый поддержать любую затею командира. А чего бы не размять руки, не напрячь ноги, не развеять головушку?

Вернулись часа через два. Довольные, шумные, мокрые после смывания пота и крови в реке. Командир сверкал синяком на пол-лица, а потому улыбался одной стороной рта.

Урийцев крепко отмутузили, а после чего отдали урдук за просто так.

В благодарность за замечательно проведенное время.

Те тоже остались довольны. Когда еще придется самому лорду Ханнору, отказавшему в кураже от магии, вмазать ведром по лицу?

На крыльце крыла для прислуги появилась принарядившаяся Эрдис, наскоро заплетающая длинную косу. Увидев синяк и перевязанную скрученной рубашкой чуть выше колена ногу, притворно ужаснулась и певучим голосом произнесла:

— Милорд, да вам срочно в постель надо!

— А и пойдем! — ответил Изегер и, взвалив под свист воинов верещащую Эрди на плечо, побежал в сторону сторожевой башни, где как правило и коротал ночи бесшабашной любви, поскольку в господскую опочивальню сроду никого из женщин не водил.

Из окна второго этажа на него смотрела Юлька, крепко сжимая зубами кусок мяса, который никак не хотел отрываться от кости. Это был ее второй поход за едой. Чтобы слуги не унесли ее со стола, пришлось подпереть дверь тяжелым стулом. Поспала маленько на мягкой кровати и опять принялась за трапезу.

Наедалась Юлька впрок.

Вдруг настроение милорда переменится, и ей опять придется штурмовать ледник?

— Как она? — лорд стоял в одних штанах. Спина лоснилась от пота. Пахло от хозяина горным урдуком и женщиной.

— Спит, — коротко ответил стражник.

Изегер дернул за ручку двери, та не поддалась.

— Она стулом ее с той стороны прижала.

— И что, еда на столе так и стоит?

— Как можно, милорд? Через вторую дверь зашли, когда ваша гостья угомонилась. Говорят, она в бочке искупалась, что вы в лаборатории для снятия остатков магических заклинаний держите.

— В ледяной воде?

— А кто ж ей согреет? Сказано, препятствий не чинить, делать вид, что она призрак…

Черные волосы разметались на подушке. Ресницы подрагивали, губы что-то шептали. Иногда под покрывалом угадывалось как дергается нога. Зелень с лица никуда не делась, а потому казалось, что на кровати лежит лесной эльф. Жил как-то у них Изегер. Они научили его жевать сюриль, отчего зубы становились крепче (ухо врагу на раз можно было отгрызть), но кожа приобретала зеленоватый оттенок.

— Не набегалась за день? — лорд стоял над спящей «женой», которая после купания облачилась в его рубашку. В лаборатории на мече непобедимого Гестиха, который Изегер прошлой зимой выкупил у Дэйте и воткнул в деревянную колоду (как и положено его хранить), висели выстиранные кружевные трусики и бюстгальтер. Платье из изумрудного шелка покоилось на спинке кресла. Лорд взял его, погладил загрубевшими пальцами ткань, поднес к лицу, вдохнул запах.

Одежда Джулии пахла хорошо. Какими-то знакомыми духами.

«Красная Москва? Нет, откуда. Столько времени прошло».

Когда-то, в тридцатых — сороковых годах, это были лучшие духи в России. Тогда Изегер еще не оставил надежду найти Верочку Ртищеву. Но война, охватившая ее родной мир, окончательно перемешала людские массы, и молодому лорду Ханнору ничего не оставалось, как вернуться домой.

«Надо бы в Агардаре зайти в лавку иномирных диковин. Там частенько продают товар с Земли. Джулии бы понравилось».

Изегер вдруг рассердился на себя. Швырнул платье на пол.

— Чего это я? Завтра же отправлю ее в дом у западных ворот. Пусть там сидит, пока Магистр не ответит.

В коридоре рядом со стражником стоял, опираясь о стену, Круст. Он клевал носом.

Конечно же верному слуге доложили, что лорд вернулся в свои покои.

«Может быть, придется перестелить простыни после этой безродной девчонки, или убраться в лаборатории, где она развесила, словно стяги, свои диковинные трусы?» — Круст готов был вовсе не спать, лишь бы угодить хозяину. Он уже предвкушал, как вместе с милордом переберется в столицу. В Агардаре жизнь совсем другая…

— Утром переселишь гостью в дом бабушки. Освободи одну из комнат.

— Там пыль веков…

— Я сказал, чтобы утром ноги ее в замке не было.

— Слушаюсь, милорд. Сейчас пошлю Эрдис.

— Пошли кого-нибудь другого. Эрди мне здесь нужна.

В сторожевую башню Изегер влетел словно ураган. Поставил лежащую на животе Эрди на колени, прижал ее голову к подушке, чтобы не вздумала подниматься, пристроился сзади и хорошенько отымел. Потом рухнул на влажные простыни и забылся тревожным сном.

«Проклятый строн!»