Ключ от стального сердца

Тата Ефремова, 2022

Чтобы как следует подготовиться к экзаменам, одиннадцатиклассница Майя вынуждена на некоторое время переехать к молодой, эксцентричной тёте Оле, занятой необычным бизнесом. А после переезда и начала учебного года в другой школе все становится другим. Нереальным… волшебным… странным. Новые открытия, старые друзья и недруги… и чувства, которые то поднимают ввысь, то доставляют невыносимую боль.

Глава 4

Майя

На пятый день, когда наша «неофициальная помощь» на базе как раз свелась к нулю, а самое веселье только начиналось, пришло сообщение от сестры. С фото, на котором было два мутных кулька. Я тупо таращилась в телефон, пытаясь закрыться от солнца. Алька дописала:

> Слева — Степка, он старше на две минуты. Справа — Денис

— Какого?! — взвыла я на весь пляж.

Покидала вещи в сумку, махнула одноклассникам и рванула на базу. По дороге к домику устроила сестре аутодафе по телефону. Почему меня не предупредили? Вернее, предупредили постфактум! Я пропустила ключевое событие в жизни семьи!!!

— Да мы сами почти пропустили! — оправдывалась Алька. — Папа в вестибюле заснул в самый ответственный момент! Проснулся — и в обморок упал.

— Его на роды пустили? — ужаснулась я.

— Еще чего! — фыркнула сестра. — Это была б реанимация, а так нашатыря хватило. Ты же знаешь батю.

Знаю. На судне под его начальство восемь матросов. Они там противостоят адским штормам, жаре и морозам, иногда, правда, помимо морских терминов используя слова, которые у нас дома под запретом и вообще, в приличном обществе не употребляются. Зато в семье и вне работы папа — нежный и ранимый: при виде крови может хлопнуться в обморок или пустить слезу под сериальчик.

— Ему сказали, что первый пошел. Вот он со стульчика и съехал, — объяснила Алька.

— Мне почему не позвонили? — допытывалась я.

— Мама не разрешила, — обиженно проговорила сестра. — Сказала, что ты еще нанянчишься.

Альку несколько задевало, что меня отпустили отдыхать, а она прошла через бессонную ночь и папин коллапс.

Я жадно вглядывалась в фото по дороге в город. Дома вихрем пронеслась по квартире, устраняя хаос после маминых сборов. Сбегала в магазин, приготовила поесть, на всякий случай еще раз прибралась в детской и прокварцевала комнаты. Даже Альку, притворившуюся морально опустошенной, не трогала.

Было странно сидеть за ужином втроем. Без отца с его рейсами по два месяца мы привыкли, но без мамы… Она велела нам лишний раз в больницу не мотаться, всякие букеты-веники не тащить, по сто раз в день ей не названивать и заранее как следует отоспаться. Папа требования выполнял, но с трудом.

А потом их выписали…

… Материнство — это героизм. И это вдвойне героизм, когда близнецы. Родился ребенок — медаль. Родилась двойня — две медали, и к каждой непременно кучу бабла и квартиру.

Через три недели от мамы осталась одна тень. В общем, она стала полноценным зомби, в то время как папа только доходил до кондиции, но уже научился спать на ходу.

Родившись, Степка и Денька никак не могли синхронизироваться, а работали вахтенным методом: пока один спал, другой орал. Мама начала подозревать заговор — она уже согласна была на футболистов, а ей подсунули парочку секретных агентов, ни на секунду не оставляющих окружающий мир без присмотра.

Мы старались честно распределить обязанности, чтобы мама могла подольше поспать, но даже нас троих, включая папу в отпуске, не хватало, чтобы обслужить двух младенцев. Они еще толком не успели стать нормальными людьми, а уже потребляли несусветное количество денег, времени и прочих ресурсов.

Еще одна проблема была в том, чтобы правильно близнецов идентифицировать. Ошалелые от недосыпа, мы с Алькой однажды нарушили главное правило текущего момента: в какой кроватке взял — туда и положи. Завертелись, задумались и… зависли над пеленальным столиком. Причем сестра на полном серьезе решила, что произошло нечто непоправимое.

— Это ты их перепутала, — Алька чуть не плакала. — Ты лишила своих братьев законных имен! Теперь никто не узнает, кто Степан, а кто Денис.

Степка и Денис махали ручками, словно две птички, клекотали по-своему и, подозреваю, здорово над нами прикалывались. Пришла мама, внимательно посмотрела на младенцев, ловко их перепеленала, молча разложила по кроваткам и ушла.

В один прекрасный момент она сказала отцу:

— Это все ты виноват, это ваша Ефимовская генетика. Вот и думай, что делать, потому что я скоро свихнусь. Я тебе родила двух голосистых парней по три двести, твоя старшая дочь готовится к экзаменам на балконе, а младшая в магазин ходит по два часа, чтобы в квартиру подольше не возвращаться и, подозреваю, не всегда сразу находит дорогу домой. Ефимов, имей совесть!

Тут мама, конечно, палку слегка перегнула — в ее роду тоже имелись двойняшки. Однако отец воспринял все серьезно: поскреб лысеющую макушку и организовал приезд двух своих двоюродных сестер, Ларисы и Жанны.

Те были только рады вырваться из монотонных будней небольшого городка возле Ростова. Делегировав свои женские обязанности ошалевшим от такого счастья мужьям и взрослым сыновьям, тетя Лара и тетя Жанна приехали помогать с близнецами. В нашей трехкомнатной тут же стало тесно… и непривычно тихо.

Степка и Денька от такого количества внимательных женских рук тут же пошли на уступки: начали спать и есть почти одновременно. Тетки вставали к ним по ночам, баюкали, приносили маме на кормление или давали сцеженное молоко, меняли подгузники и развлекали сказками на основе реальных фактов из жизни Ефимовых (иногда немного страшных, но поучительных):

— А вот ваш троюродный дядя Макар в детстве однажды тоже долго плакал, а потом пописать не мог.

— Ужас какой, — бормотала Алька. — А потом все удивляются, откуда у детей психические травмы.

Степка и Денька слушали теток очень внимательно. Приходящая медсестра сказала, что они очень развиты, не по дням, а по часам.

Мама постепенно начала выходить из прострации, порозовела и даже перестала засыпать в туалете. Ко мне вернулось осознание смены дня и ночи, но я все никак не могла восстановить нормальный режим.

И вот опять проснулась в три ночи, сунулась к холодильнику, бесшумно его вскрыла и хирургически точно препарировала упаковку колбасной нарезки.

— Май, нам нужно поговорить, — раздалось за спиной.

— Мам! Напугала.

— Сядь, — велела мама.

От такого строгого тона я плюхнулась на табуретку, забыв о колбасе.

— Майка, так дальше продолжаться не может. Подготовиться в такой обстановке к экзаменам ты не сумеешь, а ведь сейчас решается твоя будущая жизнь. Папа у нас — молодец, но я тоже меры приняла. До Нового Года будешь жить у тети Оли в Мергелевске. Она согласна. Честно говоря, она сама это предложила.

— Стоп, — сказала я. — Она ведь в Намибии, с бойфрендом.

Я перевела взгляд на стену кухни. Среди других экземпляров маминой коллекции тарелок там висели блюда с африканскими антилопами и львами — сувениры от нашей тетки-непоседы.

— Уже не в Намибии, — сказала мама. — С этим ее… Артемом… они разбежались. Выяснилось, что никакой он не идейный дауншифтер и волонтер, а самый настоящий тюфяк и лентяй. Да и небезопасно сейчас в Африке. Оля решила вернуться к нормальной жизни… ну, в ее представлении.

Я понимающе кивнула. Как и мама, тетю Олю я обожала, несмотря на ее некоторые… странности.

— Лёлька сняла двухкомнатную квартиру в Мергелевске. И это отлично, потому что от ее дома до твоей новой школы десять минут пешим ходом. Обещала завтра прискакать, заодно тебя заберет. Раньше двенадцати она тут не появится, так что успеешь выспаться и сумки собрать. Раз в неделю к нам — строго с отчетом о достижениях в учебе, ну и помочь с мелкими.

— Ну ты и крута, — пробормотала я. — Вот так, дитятко ридное одним махом из семейного гнезда — вон.

— Мы с Лёлей договорились, — объяснила мама, — сидишь тихо в своей комнате и учишься. У Лёльки какой-то новый бизнес, она дома толком и бывать не будет. Сказала, помощь по хозяйству ей не нужна. Но ты понимаешь: прибраться иногда, в магазин, постирушки.

— Да без проблем, — я несколько растерянно почесала в затылке.

— Как с едой — сами решите. Лёля сказала, что берет тебя на полное свое обеспечение, но я, разумеется, на такие крайности не согласна. Папа будет переводить деньги на карточку, трать разумно. Готовь по мере возможности. Зная Лёльку… — мама озабоченно покачала головой.

До меня только начало доходить. Насколько Я знаю тетю Олю, меня практически отпускают на свободу. Своя комната! Личное время! Тишина!

Мама полюбовалась на мое расплывающееся в улыбке лицо и тоже улыбнулась, добавив:

— Ты ведь в курсе, я тетю Олю практически сама воспитала, как мать. Не могу сказать, что это мне каких-то титанических усилий стоило, но юность слегка попортило. Я не хочу, чтобы ты стала нянькой. Рождение близнецов — наш с папой выбор, и класть других своих детей на алтарь их детства я не хочу.

— А Алька? — брякнула я.

Мама нахмурилась:

— А вот Альке не помешает чуток повзрослеть. Пусть поймет, каково это — не иметь возможности перекладывать свои обязанности на старшую сестру.

Я хмыкнула: не в бровь, а в глаз.

— Ничего, три года до ее выпуска быстро пролетят, — договорила мама. — Тоже сбагрим… кому-нибудь. Вряд ли тетя Оля Альку взять согласится, хотя я бы ей приплачивала.

Мы с мамой дружно захихикали. Алису слегка избаловали, особенно мама. А я была папиной дочкой, что не мешало мне обожать обоих родителей. Ну и сестру… эпизодически. В любом случае, через полгода я вернусь в старую школу и домой.

— Тетя Оля, — мечтательно проговорила я. — Женщина, подарившая мне первые в жизни стринги.

— Хм… — мама подняла брови. — Когда это? Что-то я такого момента не припоминаю.

Я призадумалась.

— Мне пятнадцать было. И что-то тогда случилось… а, Алька руку сломала на гимнастике! Тетя Оля приехала, у нас тогда машины еще не было, она мелкую по врачам на своей возила.

— Алькину руку помню, точно. Но стринги… Не поспешила ли я с решением? — мама вздохнула.

— Не-е-а, — счастливо протянула я.