Священная ложь

Стефани Оукс, 2015

Жестокая и обнадеживающая история об опасностях слепой веры и силе веры в себя. Кевинианский культ отнял у семнадцатилетней Минноу Блай все: двенадцать лет ее жизни, ее семью, ее способность доверять. А когда она взбунтовалась, отнял и ее руки. Но теперь Пророк погиб, а Община сожжена дотла. Окровавленная и истерзанная Минноу – основная свидетельница происшествия – оказывается в тюрьме для несовершеннолетних. Ее саму и ее близких подозревают в многочисленных преступлениях. Минноу вынуждена забыть все, чему ее учили в Общине, чтобы выжить за решеткой. ФБР предлагает девушке сделку: долгожданная свобода в обмен на честный рассказ о той ночи. Но она никогда и ни за что не скажет всей правды о смерти Пророка. Что же скрывает Минноу Блай? Великолепно написанный, захватывающий и пронизанный искорками неожиданного юмора, этот шокирующий дебют идеально подходит для почитателей книг Эмили Мердок «Если ты найдешь меня» и Новы Рен Сума «Стены вокруг нас», а также для поклонников сериала Orange is the New Black.

Глава 15

В Общине я вставала очень рано, чтобы подоить коз и взрыхлить совком грядки, посеять семена или выкопать созревшие овощи. Я привыкла просыпаться еще до рассвета, поэтому теперь каждый день бездумно открываю глаза в одно и то же время, когда воздух только окрашивается красками зимнего утра и тюрьма еще спит. Иногда сквозь решетки доносятся сдавленные рыдания, но чаще бывает тихо и спокойно; можно запросто забыть про охранников с колючей проволокой и представить, что вокруг ничего нет, кроме тебя и собственной души.

Впрочем, в шесть утра каждая люминесцентная лампа вспыхивает, ударяя светом в глаза. Мигом поднимается гомон; здешние обитательницы бредут к унитазам и выстраиваются в очередь в душ.

В душевой приходится раздеваться догола, и чужие взгляды беззастенчиво обшаривают места, которые я привыкла прятать.

На всеобщее обозрение выставляются шрамы, обычно прикрытые оранжевой робой: отметины от хлыста, оставшиеся на спине после бесчисленных порок в детстве, и толстые полосы красной рубцовой ткани, охватывающие обе лодыжки. Впрочем, бросая украдкой взгляды по сторонам, я тоже замечаю на чужой коже сеточки от сигаретных ожогов, красные сморщенные ножевые раны и тонкие белые линии на предплечьях. Тут мои шрамы воспринимаются как нечто совершенно обыденное. Наверное, у каждой здешней девушки прежде был свой Пророк.

Потом следует завтрак: жидкая овсянка и сок из пакетика. И очередь за таблетками.

Из столовой к кабинету медсестры ведет длин — ный коридор. Там в маленьком окошке каждой выдают бумажный стаканчик. Девушки по очереди подходят к окну, берут лекарства и с размаху закидывают в глотку белые, синие и красные кружочки.

Настает черед Энджел. Ее стаканчик полон едва ли не доверху. Она высыпает его содержимое в рот и с хрустом пережевывает.

— Не проще ли проглотить? — удивляюсь я.

— Так быстрее подействует, — отвечает та. — Тем более аддералл по вкусу как «Скиттлз».

Мне полагается только одна таблетка — зато большая и в крапинку, будто яйцо.

Энджел в сотый раз спрашивает, что это.

— Точно не риталин^[3]. И не ксанакс^[4]. Может, торазин^[5], но тебе-то он зачем?

Я в ответ отмалчиваюсь. Не хочу ей говорить. Женщина-врач, которая осматривала меня по приезде, сказала, что обязательно нужно принимать этот препарат каждый день.

— Не вздумай никому продавать таблетки, — строго предупредила она.

Врач пояснила, что я слишком медленно расту — видимо, от недоедания. Велела обязательно съедать все, что дают в столовой, а еще каждое утро пить витамины в большой дозировке, как бы больно они ни обдирали горло.

Мы идем обратно в камеру. Таблетки, похоже, уже действуют — Энджел становится более веселой и разговорчивой, чем обычно.

— Думаю, настала пора преподать тебе урок, — объявляет она.

— Какой еще урок?

— Жизни в тюрьме. — Она плюхается на пол. — Первым делом ты должна уяснить, что все здесь делятся на банды. Девчонки предпочитают торговать и держаться вместе. Проще всего с мексиканками. Если раздобудешь лак для ногтей, чтобы им, сразу с ними поладишь. Не вздумай связываться с метамфетаминщицами! У них все мозги набекрень, только и твердят, что о своей химии — как будто она здесь в магазине продается… Стоит вежливо напомнить, что они вообще-то за решеткой, как им совсем сносит крышу. Короче, они больные сучки.

— А ты с кем?

— А я ни с кем. Лесби в целом нормальные, просто держатся сами по себе. На занятиях мы иногда пересекаемся. Они всегда исправно делают уроки, читают книжки, и все такое. В общем, пытаются наладить жизнь. Хотя тоже себе на уме. Короче, не знаю… Здесь нет никого, с кем можно было бы спокойно поболтать по душам.

— А как же я?

Энджел качает головой.

— С тобой еще неясно. Я пока не решила.

— Как будто у тебя есть варианты и ты можешь меня прогнать, если надоем.

— Могу. Просидишь здесь столько же, сколько я, — тоже начнешь командовать.

— А тебе сколько еще сидеть?

— Не лезь.

— Что?

— Не твое дело. Это личное.

— Угу, личное, — хмыкаю я.

— Что тебя не устраивает?

— Господи, я слышу, как ты ночами писаешь в унитаз. Какие тут могут быть личные дела?

— Поэтому я предпочитаю держать в тайне все, что только можно. Не все такие болтушки, как ты.

— Ладно, секретничай, Пиписька, — хмыкаю я. — Теперь буду так тебя называть. Сама напросилась.

Энджел щурится — видимо, хочет улыбнуться, но тут же берет себя в руки.

— Вот что еще важно, — продолжает она. — Пора уже сменить словарный запас.

— Это как?

— Хватит разговаривать таким тоном, словно ты в церкви. Здесь так не говорят. «Господи!» — передразнивает она. — Как будто ты из машины времени вылезла.

— Но я не знаю никаких ругательств.

— Я тебе сейчас целый список составлю!

Энджел встает, вырывает листок из тетрадки и огрызком карандаша выводит пять или шесть слов. Потом протягивает мне.

— Я не умею читать, — приходится напомнить ей.

— Даже буквы не знаешь?

— Не все.

Энджел задумчиво кривит губы.

— Ладно, давай так.

Она тыкает пальцем в первое слово и произносит его по слогам, заставляя повторить. Сердце колотится — не только от того, что изо рта вылетают дьявольские слова, но и потому, что меня впервые учат читать после Берти.

— Просто запомни, и все будет хорошо.

— Почему ты мне помогаешь? — спрашиваю я.

— Чтобы потом меньше болела голова. Если влипнешь в беду, не хлопай ресницами и не жди от меня помощи. Потому что я в твои дела лезть не буду. И еще одно. Если не понимаешь, о чем речь, молчи. Не говори ни слова. Иначе точно влипнешь.

— Например?

— Ну, например, если делают так… — Она складывает пальцы в круг. — Так спрашивают, не лесби ли ты.

— Что?

— Не нравятся ли тебе девочки. А еще могут спросить, как тебя зовут. Если Бритни — значит, тебя хотят завалить в койку, потому что так называют сучку, с которой можно переспать. Кэнди — трусиха, а Триша — у которой есть чем торговать.

— Господи, — ошеломленно шепчу я.

Просто голова идет кругом.

Энджел выразительно хмурится.

— То есть… — Я зажмуриваюсь, вспоминая ее список. — Вот дерьмо!

— Уже лучше.

— Я, наверное, никогда в жизни не рискну спросить, нравятся ли кому девушки, — говорю я. — Как думаешь?

— Без вариантов, — хмыкает Энджел.

— Вообще-то я пошутила, — отвечаю я. — Ты когда-нибудь смеешься? Даже я смеюсь, хотя у меня больше поводов для грусти, чем у тебя. Штук, наверное, десять…

Я поднимаю руки и выразительно гляжу на отсутствующие пальцы.

Энджел продолжает, не слушая:

— Скоро тебе придется решать, к какой банде прибиться. Думаю, лучше всего тебе будет с христианками.

— Я не христианка.

— И что? Тебе с ними явно по пути. Религия у тебя все-таки в крови. Уж поверь, спустя неделю начнешь цитировать Книгу Иова и рассказывать мне о деяниях Иисуса. Я через это проходила…

— Тебя тоже воспитывали в вере, да?

Энджел кивает.

— Да, у нас в семье все были верующими. Особенно… дядя.

Я не спрашиваю, тот ли это дядя, за убийство которого она сидит.

— А как они выглядят — христианки?

— Как Трейси, — говорит Энджел. — Ну, ты поняла — словно все время притворяются.

— В смысле?

— Те, которые глупышки, принимают всё за чистую монету, потому что напуганы и всерьез хотят прощения. А те, что поумнее, корчат из себя святош, чтобы получить свое условно-досрочное. Вот и вся религия. Сплошной расчет.

— Ты уверена?

— Я вижу врунов насквозь. Они все такие. Лгут всегда, даже самим себе, — добавляет Энджел вполголоса. — Уж это они умеют, как никто другой.

Примечания

3

Риталин — стимулирующее лекарственное средство, которое используется для лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности, и нарколепсии.

4

Ксанакс — противотревожное средство для лечения панических расстройств, неврозов или социофобии.

5

Торазин — антипсихотическое средство, которое оказывает выраженное седативное действие; ослабляет или полностью устраняет бред и галлюцинации, купирует психомоторное возбуждение, уменьшает тревогу, беспокойство, понижает двигательную активность.