Лео

Стелла Майорова

Джоан Дэвис — успешная ведущая утренних новостей на одном из крупнейших канадских телеканалов. Головокружительная карьера амбициозной и хваткой «Железной леди телеэфира» стремительно несется в гору, пока на одном из прямых включений призрак прошлого вдруг не настигает ее. Безумная любовь юности, от которой она бежала в другую страну, теперь возвращалась, застигнув врасплох.Смогла ли она забыть его, того самого? Что за историю она так упрямо и безуспешно пыталась оставить позади долгие годы?

V

— Доброе утро, детка, — мама слишком сильно улыбается мне, пока я спускаюсь по лестнице к столу. Конечно, после вчерашнего нервного срыва она чувствует, что мне стоит уделить чуть больше внимания и заботы, чтобы заставить думать, что я не схожу с ума. Я действительно схожу с ума. — Хочешь горячий круассан с шоколадом, милая?

Круассан. С шоколадом. Все очень плохо, видимо. Отказываюсь и сажусь за стол. Мама встревоженно и пристально смотрит. Но держит улыбку. Выглядит ужасно. Наливаю себе сока и прислушиваюсь к оживленной беседе Зака и папы, чтобы отвлечься.

— Я таааак этого ждал, — брат с энтузиазмом намазывает джем на булочку. — Это просто битва года, ты же понимаешь? — он нетерпеливо ерзает на стуле. Давно его таким не видела.

— Будет большой ажиотаж, — папа отпивает кофе.

— Он его прикончит! — Зак воодушевленно стучит кулаками по столу.

— Зак! — мама одергивает его.

— Ты не понимаешь, это же Лео! — как же он возбужден.

Чувствую, как апельсиновый сок попадает вместе с воздухом в глотку. Боже. Я закашлялась. Вытираю слезы и пытаюсь проглотить сладко-кислый привкус в горле.

— Все хорошо, Джо? — папа смотрит на мое красное лицо. Я киваю и жадно глотаю воду.

— Лео? — мне еще трудно дышать, першит в горле.

— Ты знаешь Лео? — Зак вскидывает брови. Кажется, это имя возбуждает брата даже больше, чем меня.

— Я познакомил их вчера в клубе. Детка, помнишь того парня? — он перевел на меня взгляд

— Едва ли, — прищуриваюсь, будто напрягая память.

Ну да, конечно.

— Я не доживу до вечера, — Зак нетерпеливо стучит пальцами по столу. — Лео так крут, черт, как же я хочу увидеть как он отделает Гектора!

— Успокойся уже, — папа улыбается. Иногда мне кажется, что его приятно забавляет то, как Зак похож на него в этой безумной любви к боксу. — На твоем месте я бы не был так уверен в Лео. Он не лучший соперник для Гектора. Он еще очень молод. Я бы хотел, чтобы он еще потренировался.

— Гектор сам захотел Лео, я слышал! Ему интересно встретиться с ним на ринге. Потому что техника Лео безупречна! Ты же видел его в деле столько раз, эти его хлесткие джебы и крутые комбинации? Он в идеальной форме! Он самый лучший!

Я просто слушала их как парализованная. Все силы уходили на то, чтобы не выдать себя. Ну и перестать кашлять, наконец.

— Гектор — агрессивный драчун, напористый и сильный. Лео тактик, он думающий и сконцентрированный. Он продумывает наперед, он вкладывает силу всего тела в удар. Да, его техника отточена, ноги твердые и подвижные, защита надежна. Просто они дерутся по-разному.

— Но ведь поэтому они и захотели драться друг с другом! У Лео отличные шустрые нырки, он умеет выманить удар. А как он меняет углы! Он заставит Гектора побегать по рингу, увидишь! А потом свалит его качественной комбинацией или сконтерит грамотно! Да и бьет он очень сильно! — он повысил голос.

— Гектор будет бить на поражение. Снова и снова. Он не думающий боец, он силовик. Его тактика — шквал ударов. Я боюсь, как бы он не покалечил Лео, — папа вытирает губы салфеткой. — Лео хочет занятного боя и роста, а Гектор крови и превосходства.

— Папа, Лео точно уложит его! — он хлопнул ладонями по столу.

— Этот парень талантлив и трудоспособен, но слишком уж бесстрашный и такой упрямый. Он так долго шел к этому дню. Боюсь, он не даст остановить бой, даже если будет захлебываться кровью.

— Почему мы говорим об этом, черт возьми?! — тут я просто взорвалась. Мое истерзанное сознание не выдерживало подобных картин. Я закричала так сильно, что сама не ожидала.

— Джо, — мама открыла рот от удивления.

— Вас правда это занимает?! — слезы уже застлали мне глаза, а ярость — разум. — Они идут туда, чтобы причинять друг другу боль! А лучше такую боль, которая нанесет максимальный вред здоровью и собьет с ног, не дав подняться. И тебя возносят за истекающего кровью человека у твоих ног! Возможно, у него сотрясение или разрыв внутренних органов, которые потом сделают его инвалидом! — я так сильно в жизни не орала. — Да что с вами?! А если он убьет его? Радуетесь, словно это игра какая-то!

— Ты не понимаешь! — Зак кричит на меня.

— Я не хочу этого понимать!!! — я стукнула ладонями по столу, завопив.

— Дочка, все не так, это словно говорить о том, что ты садишься за руль, чтобы разбиться! — папа обеспокоен и немного в шоке.

— Я не буду обсуждать ваши петушиные бои, — хватаю сумку и бросаюсь прочь из дома.

Посреди последней пары, вдруг вернувшись из мыслей в аудиторию под звук размеренного голоса своего престарелого профессора, я осознала, что это были самые бесполезные занятия в моей жизни. Я не помню, как отсидела эти часы в колледже. Это утро было таким сумасшедшим. Все смешалось во мне. Я никак не могла вернуть себе контроль и просто отпустить его из мыслей. Рейч и Кэт, сидящей между которыми я себя вдруг обнаружила, без умолку трепались. Они раздражающе перешептывались и жестикулировали. Я пыталась сосредоточиться и просто смотрела на свои руки.

— Джо, ты слушаешь? — Рэйч возмущенно зашипела на меня

— Нет, — равнодушно пожимаю плечом. Вот бы они уже умолкли.

— Да что с тобой не так? — она звучит обиженно.

— А если я не хочу слушать? — поворачиваю к ней взбешенное лицо. — Заткнитесь уже! Достали.

Мой тон и красные от усталости и слез глаза возымели успех. Девочки ошарашено стихли. И теперь я смогла отдаться своим сумасшедшим мыслям, пока они многозначительно переглядывались. Лео снова был в моей голове. Я никак не могла перебороть его. Как и отделаться от удручающих мыслей о нашем прощании на берегу. Я не хочу терять его, болезненно и мучительно сопротивляюсь одной этой мысли. Мало воздуха. А если сегодня что-то пойдет не так? А если папа прав, и этот второй навредит ему? В моей больной голове он уже истекал кровью.

— Боже, — потираю руками лицо.

— Ты в порядке? — Рэйч касается моего плеча.

— Нет, я не в порядке, — закидываю вещи в сумку. — Дай мне пройти, мне нужен воздух! — поднимаю ее и ухожу.

В машине я разревелась. У меня даже не было душевных сил сесть и разобраться в том, что со мной не так. Я просто была вымотана этой тягой к нему. Я не хотела думать о чем-то другом. Сиюминутное желание иметь его рядом поглотило меня. Я не хотела больше своей жизни. Не хотела Кевина. Я не хотела новой мечты. Я и старой больше не хотела. Я хотела, чтобы он смотрел на меня, как он смотрит. Словно я часть его самого. Откидываюсь на спинку и закрываю глаза. Мир вокруг в огне. Из мыслей меня вернул сигнал мобильного телефона. Смс от Кевина.

«В восемь жду тебя в нашем ресторанчике на набережной. Я так скучаю по тебе, зайка».

Проклятье, Кевин. Выключаю телефон и отшвыриваю на сидение рядом. Я не приду сегодня.

Я ничего не хочу. Я только хочу к нему.

Я быстро доехала до клуба. Припарковаться оказалось сложно, во дворе было много машин. Людей внутри было еще больше. Я проталкивалась через орущую толпу к трибунам. Мне нужно остаться незамеченной им, но самой иметь отличный обзор. Я уже знала, где такое идеальное место для меня. Все желали стоять поближе к рингу и рассмотреть кровь в высоком разрешении, поэтому наверху я была одна.

Он был уже на ринге. И он был в порядке. Я выдохнула и сжала перила пальцами. Гектор действительно был здоровым малым, почти на голову выше Лео. На них только шорты и перчатки. Видимо, это уже не первый раунд: кожа Лео поблескивает от пота. Волосы мокрые. Челюсть сжата, тело напряжено так сильно, что видно каждую мышцу. Красиво. Страшно. Волнующе.

Они обмениваются ударами. Двигаются по рингу. Удары в корпус, в ребра, в голову. Дикость. Насколько им больно друг от друга? Чувствую, что потею от волнения и легкого ужаса. Раунд заканчивается, расходятся по углам на тридцать секунд. Почему-то мне вдруг показалось, что Лео мельком смотрит на толпу. Может, мне просто хотелось, чтобы он искал меня глазами? Он тяжело дышит, тренер протирает его лицо ватным диском. Потом вытирает его голову полотенцем и по сигналу возвращает к бою. Так мало времени на отдых?

Они сцепились. Держат друг друга. Немного устали. Лео пару раз загоняет его к канатам. Наверное, это знак преобладания. Люди вокруг кричат, а я молюсь, чтобы этот с волосатой спиной не сломал ему ребра этими частыми ударами. Лео наносит легкий удар в корпус, Гектор сильно бьет в ответ, а в это время ему в лицо прилетает мощный прямой удар. Кажется, это был хороший прием: толпа загудела, а Гектор потерял равновесие. Еще удар, еще. Лео загонял его. Здоровяк паникует и просто наносит удар за ударом. Их снова разводят. Я вижу кровь на лице Лео: разбита бровь. Когда уже закончится этот бой? Сколько этих чертовых раундов? Я ничего не понимаю, я даже толком не знаю правил и не могу понять, кто из двоих лидирует. Только бы ему не навредили. Тогда я думала, что все закончится только после нокаута. Как хорошо, что я ошибалась.

Они снова дерутся. Мне нравится, как Лео защищает лицо перчатками и как убегает Гектор. Я начинаю привыкать к этому зрелищу и немного успокаиваюсь, пока Лео не пропускает удар. Это страшный и сильный удар в лицо. Я сжимаюсь. Он не падает, это хорошо. Несколько секунд он держится на расстоянии и просто прикрывается от ударов, видимо, восстанавливая силы и превозмогая боль, а затем переходит в наступление. Теперь он бьет иначе: часто, сильно и непрерывно. Гектор немного опешил от этой стены ударов, он не ожидал смены тактики. Лео переходит на противоположную часть ринга, вынуждая Гектора пятиться. Удар сбоку в ребра, удар в висок. Гектор сильно отвечает ударом в живот. Я уже вспотела от волнения и жду, когда все закончится. Сильный удар Лео бросает здоровяка на канаты. Еще пару ударов — и их, наконец, разводят. Судья что-то говорит, но из-за криков вокруг я ничего не слышу. Когда Лео отошел и начал снимать перчатки, я поняла, что все закончилось. Они обнялись, и Лео покинул ринг. Я осталась сидеть, так и не поняв, удалось ли ему победить.

Когда толпа разошлась, я спустилась к раздевалке. Лео был там не один. Мужской голос кричал. Подойдя совсем близко к двери, я узнала голос тренера.

— Ты не можешь радоваться этой победе, тебе ясно? Мальчишка, как ты мог выйти на ринг с ним с пустой головой? Ты отвлекался, черт возьми! Ты не отвлекаешься, это не ты! О чем ты думаешь, а? Чем занят твой мозг? Ты столько раз ошибался сегодня!

— Я знаю!

— Ты был готов физически, но не морально. Что-то выбивает тебя из колеи! Я даже не хочу знать, что это, я хочу, чтобы ты отказался от этого, ясно тебе? Иначе в следующий раз он тебя изобьет до полусмерти! Тебе просто повезло сегодня, ты знаешь это. Последние раунды ты был слишком агрессивен, что с тобой? Откуда взялся этот избыточный паршивый тестостерон? Ты на секунду выключил мозг, я видел! Ты перестал думать о бое! Огонь в тебе — нехороший, ясно? Он сбивает тебя. Если это то, о чем я думаю, ты выбрал не лучшее время. Избавься, я не могу тебя потерять, — он вышел, матерясь шепотом.

Я осторожно заглянула внутрь. Лео стоял, обхватив края раковины и опустив голову. Он тяжело дышал. Я чувствовала, как задели его слова тренера. А еще я чувствовала вину.

Лео открыл воду и умыл лицо и голову. Капа в раковине была в крови. Он сплюнул кровью и тихо выругался. Я наблюдала за ним в зеркале. Сипло дышит через рот. Он упер кулаки в столешницу. Мышцы на его спине напряглись. Я понимала, что он злится на себя, мне хотелось поддержать его, но я была лишней в этой истории, ему не нужна жалость, это я точно знала. Возможно, это все из-за меня. Я вижу, как капли пота скользят по рельефу его спины и позвоночнику. Резинка шорт потемнела от влаги. Красивое напряжение в нем, такое притягивающее изнурение в его сильном теле. Он медленно поднял голову и посмотрел в зеркало. Я вздрогнула, осознав, что он смотрит на меня.

— Джо? — он резко обернулся. Я смотрю на его лицо: рассечена бровь и разбита губа. Бледно-розовые капли смешанной с кровью воды скользят по лицу. Челюсть сжата, ноздри трепещут, кадык подергивается. Я делаю шаг внутрь. Интуитивно. Он бросается ко мне и целует. Снова горячо, откровенно и сильно. Сжимая руками мое лицо. Мы ударяемся о стену. Искры из глаз от удара головой. Плевать. Я просто притягиваю его к себе сильнее, хватаясь за мокрую спину. Руки скользят, но я что есть силы упираюсь пальцами в горячую кожу. Он обхватывает мой затылок, сжимая между пальцами волосы. Его рука на моей пояснице прижимает меня к нему. Я задыхаюсь. Это больше похоже на прелюдию, нежели поцелуй. Брезгливая до ужаса, я схожу с ума от его запаха. Он не такой как все. Он полностью мой. Я обнимаю его затылок, и вода с потом с его волос стекает между пальцами. Он так сильно схватил меня, что мне больно. Но хочу еще ближе. Лицо его мокрое, теперь мое тоже. Во рту вкус его крови, привкус железа и соли смешались на языке. Он целует мой подбородок, обхватывая его губами, потом шею, сильно захватывая кожу.

— Ты здесь, — сквозь выдох говорит в мои волосы. — Ты пришла, — он обнимает меня, держа рукой лицо. — Думал, не придешь больше. Думал, закончилось, — он целует мою шею снова, сильно, волнующе, чувственно. А я пытаюсь собрать мысли вместе, чтобы ответить ему хоть что-то связное. — Дьявол, — он глубоко, жадно и шумно вдыхает мой запах через нос. — Джо, — он смотрит мне в глаза и касается большим пальцем моих губ. Зачем ты так, они и так в огне. — Я, — он перешел на шепот, — не смогу отпустить тебя, ясно? — сильно сжимает мои волосы пальцами.

Я прижимаюсь к нему и упираюсь лицом в шею. Он так пахнет, что сносит крышу. Чувствую его пальцы сзади на своей шее.

— Ты сделал это, ты смог победить его, — я смотрю в его лицо, слегка отстранившись, — я всё видела, я видела каждый твой удар.

Он целует меня в висок. На коридоре послышались приближающиеся голоса.

— Мне лучше уйти, — я не хочу, чтобы нас застали вместе. Он нехотя отпускает меня. — Лео, — я вытираю пальцами кровь с его лица.

— Ты вернешься ко мне? — он сжимает мои пальцы. Я прильнула к нему и обняла за шею. Крепко-крепко. Его потряхивает слегка. Мышцы сокращаются под моими пальцами. И очень сердце бьется. Он гладит меня по волосам. Я отстраняюсь и ухожу.

Это слишком для одного дня. Опускаю стекло в машине: так мало воздуха. На мне его запах, на губах соль с его кожи. Жадно облизываю губы, прижимаю к ним пальцы и закрываю глаза. Помню вкус его крови. В это есть что-то дикое и сумасшедшее. Чувствую, как он хватает губами кожу на моей шее. Такая трепетная боль. Покалывание. Вены горят. Лицо горит. Опускаю дрожащими руками зеркало: на шее следы от его губ. Потираю ее пальцами. Боже. Этот его красивый сильный бой, эта его горячая близость, его взгляд на моих губах… Откидываюсь на спинку кресла и дышу через рот. Обхватываю руль руками, но вдруг замираю: на пальцах его кровь. Растираю между пальцами. Я схожу с ума от него. Не могу терпеть эти чувства. Сжимаю руль руками. Все вышло из-под контроля. Нужно ехать домой, я совсем потеряла счет времени. Он выходит из здания. Вздрагиваю. В голове вдруг мелькнула безрассудная мысль. Нет-нет, ты не сделаешь этого, Джоана!

Он живет у океана. Здесь даже воздух другой. Кусаю ногти и схожу с ума, нервно постукивая ногой о коврик. Не могу же я заявиться к нему? В магнитоле какая-то чувственная песня, она придает смелости. Кружится голова. Оставляю в машине все вещи и сбегаю.

Я сама от себя не ожидала, что сделаю это. Нужно восстановить дыхание. К черту. Стучу в его дверь. Сильно, нетерпеливо.

Он открывает и застывает на пороге от неожиданности. В руках бутылка пива, а в глазах растерянность. Я испуганно рассматриваю его лицо и восстанавливаю дыхание. Черт возьми, что я наделала? Лео хватает меня за руку и втаскивает внутрь, чтобы я не успела опомниться и не бросилась прочь. Он отставляет бутылку на комод и обнимает меня, притянув к себе. Сильно обнимает, словно мы не виделись месяцами. Прижимаюсь к нему покрепче. Как же хорошо. Боже мой.

— Угостишь даму пивом, чемпион? — рассматриваю ссадины на его лице. Кровь остановилась.

— Рядом друг с другом нам лучше воздержаться, — он обнял руками мое лицо.

— Надеюсь, ты только про алкоголь, — улыбаюсь. — Я знаю, тебе сейчас не до меня…

— На самом деле, — он отпускает меня и закрывает входную дверь, — это лучшее, что ты могла для меня сегодня сделать. Проследила? — он прищуривается.

— Угу, — стыдливо киваю. Он подходит и берет мои руки.

— Хорошо сделала. Когда утром ты ушла, я запаниковал, — он крепче сжал мои руки. — Подумал, что не знаю, где искать тебя. А когда увидел в раздевалке, — он обнял меня, притянув к себе одним рывком. — Жаль, что я не знал, что ты была со мной.

— Я не хотела отвлекать, — я посмотрела на его разбитую губу.

— Я так рад тебя видеть здесь, — он обнял меня пальцами за шею. — Если скажу, что соскучился, сколько будет по шкале тупости?

Он очень мило улыбается. Обаятельный до ужаса.

— Не тупее, чем проследить за тобой ночью и прийти к тебе в дом, — пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Ты чудная, — он смеется. Он касается моей шеи, а я обнимаю его за спину.

— Я хочу сказать тебе кое-что, — отпускаю его и прохожусь по комнате. — Знаю, я не тот человек, кто может говорить с тобой о боксе… — подхожу к окну. Видно океан. Как же здорово.

— Со мной ты можешь говорить о чем угодно, — он подходит ко мне, вижу его отражение в стекле. Открываю настежь окно. Влажный воздух врывается в комнату. Океан шумит. — Но я знаю, что ты скажешь. Что это жесткий спорт, что тебе не нравится видеть кровь, что тебе страшно, а мне надо бросать.

— Я тогда еще не знала тебя. Подсела на дрожь от твоих ударов и на твое воинственное шумное дыхание. Не могла оторваться от тебя. Не могла отказать себе в этом маленьком удовольствии наблюдать. Я влюбилась в твои удары, — я смотрела на темный гудящий океан за окном. — Я влюбилась в твою силу без памяти. В твои сильные руки. В твой ритм. Это невероятно. И так вдохновляет. А сегодня, то, что я видела там на ринге… Это часть тебя. Это ты. Ты создан для этого. Эта сила в твоих руках сводит с ума, до сих пор дрожу, — я обняла себя за плечи.

Он берет мою руку и поворачивает к себе лицом. Глаза его горят от моих слов.

— Никогда не отказывайся от этой борьбы, слышишь? — упирая в него взгляд. — Что бы ни было. Как бы я ни просила тебя. Ни одна я не стою этого пламени в тебе, этой страсти. Ты показал мне бокс сегодня. Я ничего не смыслю в этом пока, но я уже понимаю эти чувства. Я теперь понимаю, слышишь? Это невероятно! Ты потрясающий!

Он убрал мои волосы за уши. Глаза его пылали. Он пристально рассматривал мое лицо.

— Я солгу, если скажу, что не боялась за тебя. Но я привыкну к этому страху, вот увидишь. Смогу контролировать его. Обещаю, это быстро заживет, — легко целую его в разбитую губу. Он обхватывает меня руками и целует. Жадно и сильно. С трудом отстраняюсь и смотрю на его прикрытые глаза, рассматривающие мои губы.

— Кто ты, черт возьми? — он сжимает пальцами мою шею. — Откуда ты взялась такая? — он тяжело дышит на мои губы. — Хочешь мой рассудок?

— Хочу, и тебя в придачу, — он нужен мне безапелляционно сегодня.

Я не помню, что было дальше, только свои чувства. Сумасшедшие, нестерпимые. И что он сильно схватил меня. Но я хотела быть еще ближе. Нас занесло. Сильно. Что-то разбилось. В один миг я боялась, что потеряю сознание или рассудок. Судорожно, жадно хватаюсь за него. Я задыхалась. И кричала. Не знаю, сколько продолжалась эта чувственная схватка с ним, но я успела понять, что ни черта не знала о чувствах раньше. Дура, я и о сексе понятия не имела. С ним все было другое.

Я лежала на постели и восстанавливала дыхание. Волосы были мокрые от пота и облепили влажное лицо. Капли стекали по лицу и шее. Я задыхалась на влажной простыне, а он обнимал меня со спины, целуя мокрую шею. Его тело было горячим, я чувствовала его кожей. Он обнимал меня за грудь и живот. В глазах темнеет. Все еще дрожь идет по телу. С ним я даже не чувствую смущения, как это возможно? Почему это все так правильно?

— Только не уходи, — он крепче прижимает меня к себе и глубоко вдыхает запах моих волос. Я обнимаю его пальцы на своем теле. — Останься со мной.

Я закрываю глаза. Кажется, дыхание только сейчас вернулось ко мне.

Открываю глаза. Кажется, мы заснули. Чувствую, как он шевелится за моей спиной: нащупывает одеяло и укрывает нас. Тепло. Я прижимаюсь поближе к нему, сжимая его руки, и снова проваливаюсь в сон.

Сильно шумят волны. Я никогда не просыпалась под шум океана и его дыхание. Самое лучшее утро. Солнце уже встало и светит мне в лицо. Лео спит за моей спиной и ровно дышит мне в шею. Боже, я хочу остаться здесь. Хочу его жизнь вместо своей. Осматриваю комнату: мы разбили торшер. Улыбаюсь и пытаюсь отыскать глазами свое платье и белье. Как же я голодна, господи. А еще очень хочется пить. Лео прижимает меня к себе.

— Ты уже не спишь? — он целует мою спину. Разворачиваюсь к нему лицом. Он щурится от солнечного света. Улыбаюсь. Как же давно, оказывается, я не чувствовала себя такой счастливой.

— Вставай, пожалуйста, я так хочу есть, что сейчас просто умру! Ты должен меня покормить, — я сажусь на постели к нему спиной и потягиваюсь.

— Не одевайся, — чувствую, что он улыбается позади меня. — Вчера ни черта не успел рассмотреть.

Медленно поворачиваюсь к нему. Он рассматривает меня. Никто никогда так не смотрел на меня, как он. Все внутри дрожит от его глаз. От волнения сжимается горло. Долгий, проникновенный и беззастенчиво пристальный взгляд карих глаз. Он лежал на спине, укрытый по пояс одеялом, и скользил по моей коже глазами, поджав губы и слегка приспустив ресницы. А я смотрела, как солнце касается его груди. Когда он смотрит на меня вот так, я чувствую себя красивой.

— Вернись, — он сглатывает и хлопает по постели ладонью. На лице его волнение. Трогательный. Улыбаюсь и возвращаюсь к нему, положив голову на грудь. Он укрывает меня одеялом и обнимает на плечи.

— Лео.

— М? — опускает подбородок мне на макушку.

— Ты совсем не боишься боли? — беру его руку и перебираю пальцы.

— Скорее, я ее принимаю. И отношусь к ней иначе. Каждая боль — это маленькое поражение, результат моей ошибки. Если мне больно — значит, я что-то делаю не так. Бокс — техничная самозащита.

— Это как? — поднимаю на него глаза.

— Твоя задача не позволить ударить себя.

Я задумалась над его словами, а он продолжил, понимая мое недоумение.

— Вся суть хорошего бокса в том, чтобы предугадать соперника, суметь остановить его удар. И ударить, когда он открыт и бьет по тебе.

Я внимательно слушаю его. Признаться, я никогда не думала об этом.

— Получается, суть не в том, что избить соперника? — я удивляюсь, вскидывая брови, он снисходительно улыбается, словно разговаривает с маленьким ребенком. — И перчатки не для того, чтобы ударить как можно больнее?

— Перчатки смягчают удар и защищают пальцы, — он сильнее обнимает меня и улыбается.

— Сколько по шкале тупости? — я смотрю ему в глаза и смеюсь. — Со мной жутко скучно говорить о боксе, я знаю.

— Ты даже представить не можешь, как далека от правды, — он смотрит тепло.

— Ты не удовлетворен тем, как прошел вчерашний бой? — я всматривалась в него.

— Сомнительная победа сродни поражению.

— Ты не прав.

— Я знаю, на что способен. Это был невнятный бой. Я потерял контроль. Мне повезло, что он выдохся быстрее меня. Ненавижу это. Одна ошибка — и звенящая боль отнимает силы и забирает внимание на себя. Ты расфокусирован, концентрация утеряна, он выбивает тебя из равновесия. Ты тратишь силы на восстановление и притупление боли, а он продолжает наносить удары. Все усилия идут на защиту от него. Ты устаешь быстрее, чем при нападении. И вот ты уже на шаг позади него. Проигрываешь время и очки. И нужно вдвое больше усилий, чтобы восстановить равновесие на ринге. А у тебя нет этих сил. И как только ты заглушаешь боль и снова твердо стоишь на ногах, ты начинаешь бить удар за ударом, пробивать его защиту, избивать, чтобы откинуть назад в свое недавнее положение. Ты больше не думаешь, твоя стратегия уничтожена. Остается просто лупить на поражение и надеяться, что он устал больше твоего. Вот так я чувствовал себя. Хуже этого только лежать под отсчетом нокаута и понимать, что уже не сможешь подняться.

Я молчу и смотрю на его потемневшее лицо.

— Было такое?

— Бывало, — он сжимает челюсть и на щеках вырисовываются выразительные желваки. Он гладит меня по руке, немного отстраненно, я чувствую, что надо сменить тему.

— Какой твой любимый удар? — смотрю ему в глаза и думаю, не слишком ли глупый вопрос задаю. Он поворачивает ко мне лицо и улыбается:

— Не знаю, тот, который нокаутирует, — он перебирает пальцами мои волосы. — Люблю бесить соперника джебами.

— Это что?

Улыбается и поднимает руку.

— Прямой удар левой рукой, — он ударяет воздух. Я поднимаю свою кисть и повторяю его движение. — Кросс, — показывает прямой удар правой, я, улыбаясь, избиваю вместе с ним воздух. — Хук — слегка завернутый удар, апперкот — снизу под челюсть.

— Последний, должно быть, очень болезненный, — я смеюсь, понимая, как неуклюже движется мой кулак. А потом перестаю и просто рассматриваю наши вытянутые вверх руки. Он касается своей ладонью моей кисти. Какая же бледная у меня кожа. Какие же красивые и сильные у него руки.

— У твоего парня невероятная выдержка, — вдруг говорит он и возвращает меня в комнату из моих мыслей. Я отстраняюсь и смотрю в его лицо. — Как он может без тебя? Как отпускает от себя так надолго? Отличный парень, видимо, волевой.

Я окаменела от его слов. Смотрю на него и пытаюсь понять, что за игру он затеял и зачем говорит мне это сейчас. Он смотрит в потолок и молчит, заставляя меня сходить с ума от бешенства. Неужели ему все равно? Если бы он сказал, что у него есть другая, я бы сожгла весь мир. От одной мысли задыхаюсь.

— Невероятно, — одно слово, полное доверху горьким разочарованием и досадой. Встаю с постели, но он хватает меня за руку.

— Не злись, Джо.

Я оборачиваюсь, смотрю в его лицо и понимаю, что все не такое, каким кажется: так он выражает свою сдавленную обиду. Он не может признаться в этой свербящей боли, и не может просто отпустить ее. Как умеет, она рвется наружу ко мне. Мне нравится его нервная агония. Успокаиваюсь немного, наблюдая, как он борется с собой. Я не жестокая, я хочу его полностью. Пытаюсь вырвать руку и подняться, но он не отпускает.

— Не делай так, Джо, — обхватывает пальцами мою шею.

— Я ухожу! — снова пытаюсь вырваться, но он одним движением опускает меня на спину.

— Ты злишься не меньше меня, — он взял мои кисти и, заведя их за мою голову, прижал к простыне.

— Зачем ты говоришь это? — я изучаю его глаза. В нем много всего сейчас. Он приблизил ко мне лицо.

— Ты знаешь сама, — он скользит глазами по моему лицу, шее, груди. Я почти физически чувствую его взгляд на своей коже. Словно раскаленное лезвие. Никто никогда так не смотрел на меня. Словно я была чем-то особенным. Он гладит большими пальцами мои запястья, надавливая, я чувствую, как о них бьется в венах мой сумасшедший пульс. Я сглатываю, а он рассматривает дрожащую кожу на моей шее. Опускает лицо и целует ее. Задыхаюсь от него тут же.

— Скажи прямо, скажи, оставь его, — я закричала. Чувства обострены до предела. Кажется, что сейчас взорвусь. Он прижимает мои руки к простыни, сдавливая запястья.

— Нет, — он обхватывает губами мой подбородок.

— Тогда пусти, и я уйду, — блефую: я не смогу уйти от него.

— Не отпущу, — чувствую прикосновения его груди к своей.

— Тебе не все равно? — дергаюсь всем телом, будто бы хочу освободиться от него. Не хочу. Не хочу. Не хочу.

— Посмотри на нас, Джо. Мне не все равно.

— Если скажешь бросить его, я брошу, — немного правды нам не помешает.

Он молча изучает мои глаза. В них все отчаяние и решительность, на которые способно мое существо. Если бы он сейчас сказал броситься в океан, я бы послушно захлебнулась.

— Не бросай, он ведь идеальный.

Яростно пытаюсь вырваться. Кому ты пытаешься сделать больно?

— С меня хватит! — я взорвалась.

— Я не могу о таком просить.

Замираю и рассматриваю его лицо и глаза. Кажется, ему больнее, чем мне. Это его тяготит. Это его разрушает. Я нужна ему, вижу. Так же, как и он нужен мне. Мы молча смотрим друг другу в глаза. Он сжимает мои руки. Я уже знаю, что так он говорит «я здесь, я с тобой, чувствуешь?» Чувствую.

— У тебя веснушки, — его лицо так близко, он улыбается.

— Вот еще, я вывела их два года назад, — обиженно отвожу взгляд.

— К счастью, не полностью.

— Нет у меня веснушек! — возмущенно вскидываю брови. Ненавижу даже воспоминание о них.

— Есть, и они жутко заводят.

Сглатываю, а он снова довольно рассматривает мою шею. Ему нравится это волнение во мне.

— Я много думал о том, какая ты, знаешь? Еще до того дня, как ты выдала это свое «Давай, сожги меня заживо!» — он улыбается. Я смущенно закрываю глаза. Я так хорошо помню тот вечер. — Я нашел платок у трибун. Взял в руку и почувствовал этот запах, — он глубоко вдохнул, ноздри его стали шире обычного. — До сих пор будоражит кровь, — он смотрел мне в глаза. — Теперь этот запах так близко, — улыбается. — На моей коже. Я представлял, какая ты должна быть с этим запахом. Я и подумать не мог, что ты такая. Такая моя до одури. Что настолько. Что так может клинить. Я, правда, хотел вернуть его тебе. Пока ты не уперла в меня свои сумасшедшие медные глаза там, в зале. Клянусь, в той темноте они горели, как у кошки. То, как ты смотрела… До сих пор от воспоминаний желудок крутит, — он улыбнулся. — Я видел, как ты тряслась, твои пальцы, губы, ресницы. И этот взгляд. От него органы внутри перевернулись. И я понял, что ты моя. Тогда я захотел, чтобы у меня осталось что-то от тебя. Я надеялся, что ты вернешься за ним снова. Так и вышло. Ты тогда поцеловала меня. Так порывисто и горячо. Ненормальная. И меня завела до предела. Я слетел с катушек и думал о тебе эти дни без остановки. Представлял тебя вот так, в своих руках. И сходил с ума… — он снова рассматривал меня. — Нет ничего лучше тебя такой, — он скользил глазами по моей обнаженной коже. — Скажу кое-что: я уже не отпущу тебя, понимаешь?

Дрожь по телу от его слов. Так невозможно тянет к нему. Поднимаю голову и целую его сильно. Кажется, этим чувствам все мало. Мы снова срываемся.

От чувств кружится голова. Меня захлестнуло горячей волной и все еще трясет. Дрожь по телу. Проклятье. Даже не думала, что так бывает. Все еще тяжело дышать. Тело еще в напряжении. Он прижимает меня к себе. Сухо во рту и темнеет в глазах. Нужно прийти в себя. Моя голова на его плече. Обнимаю его горячий влажный живот. Поднимаю лицо и смотрю в его глаза. Мутные, они смотрят на меня. Он дышит через рот. Часто и поверхностно. Еще немного дрожит от меня. Как же невероятно чувствовать, как он сходит с ума в эти минуты. Он весь горячий. Закрываю глаза и целую его в грудь.

— Как думаешь, который уже час? — я заглядываю ему в лицо.

— Я немного потерялся во времени, не знаю даже, — он улыбается и целует меня в висок. С ним так хорошо.

— К твоему сведению, я все еще хочу есть, — улыбаюсь.

— Я сделаю тебе блинчики, — улыбается в ответ.

— Это серьезное заявление, — смеюсь и медленно поднимаюсь. Оглядываюсь в поисках одежды. Он наблюдает за мной с постели. Я так и не нахожу свою одежду. Хватаю его шорты и быстро натягиваю. — Предупреждаю, я сейчас залезу в твой холодильник!

Слышу, как он смеется. Пока я пила воду, он поднялся и надел брюки. Подошел ко мне и поцеловал в висок. Я протянула ему бутылку с водой, и он жадно принялся опустошать ее. На полу у холодильника обнаружился верх от комплекта моего белья. Лео смеется с моей неожиданной находки. Надеваю его и открываю холодильник, пытаясь предугадать, где могу найти остаток комплекта.

— Боже, скажи, что я могу это съесть, — достаю шоколадное пирожное. — Как же хочется сладкого! Почти год держалась, а теперь прямо челюсть сводит!

— Ты можешь даже не делиться, — он улыбнулся. Я села на стол и принялась отламывать по кусочку и закидывать в рот. Самый вкусный десерт в моей жизни. — Господи! — закрываю глаза от удовольствия.

Лео рассматривал меня, стоя в нескольких шагах от стола, и улыбался. В нем было так много чувств, и я сходила с ума от этого его взгляда. Никто никогда не хотел меня так сильно, как он. В этом было что-то безумное. Его прикосновения, его взгляд, он словно был создан для меня. Мы смотрели друг другу в глаза, я торопливо ела торт, а он допивал воду. Это все было так естественно, словно мы знали друг друга много лет. Я понимала, что уже не смогу без него.

Спрыгиваю со стола, подхожу к нему и крепко обнимаю за шею.

— Кажется, без тебя я не хочу больше жить, — тихо шепчу ему на ухо.

— Я, кажется, влюбился в тебя…

Я отстраняюсь и смотрю в его глаза. Он не улыбается. Он не смеется. Он серьезен и задумчив.

— Я влюблен в тебя, Джо.

Ты только что разрушил мою жизнь. Всего четыре слова этим низким резонирующим в моих внутренностях тембром. Ты уничтожил меня прежнюю. Я мертва и счастлива. Я растерянно изучаю его глаза, пытаясь прочувствовать каждую секунду этого трепетного волнения внутри себя. В купе с его глазами это слишком невероятное ощущение. Карие, они взволнованно изучают мои. Я чувствую, как он пытается угадать мои мысли. Не угадаешь. Ты и представить не можешь, в каком огне я горю эти дни с тобой.

Я молча думаю о нем. Вижу, как в глазах его показалась тревога. В нем столько тихих вопросов. Я столько чувств. Он думает, что напугал меня этим своим порывом, он думает, этот его импульс звучит неискренне, клянусь, если бы мог, он бы забрал сейчас обратно свои слова. Не отдам. Я молча дрожу, переводя дыхание и медленно привыкая к осознанию, что верю его словам. Я верю ему больше, чем себе. Я чувствую его так сильно и так явно.

Он начинает чаще дышать. Я словно ощущаю, как кровь ускоряет темп в его венах и заводит сердце. Ты один, кого поцеловала первой. Ты один, к кому пришла сама в руки. Не задумываясь о защите или совести, приблизилась к тебе так безрассудно быстро и так непозволительно сильно. Легкомысленно, импульсивно. И никогда не пожалею об этом, понимаю уже сейчас. Я не знаю тебя и знаю так хорошо.

Он растерян от моего молчания. Я чувствую, как он берет мою руку. Сжимает запястье, сильно, чувственно встревоженно. Подожди немного. Пожалуйста. Я захлебнулась нашими чувствами. Я схожу по тебе с ума. Плавно, медленно, бесповоротно, задыхаясь. Не волнуйся, я уже люблю тебя слишком сильно. Я почему-то так люблю тебя. Жадно. Жарко. Волнительно. Сумасшедше. Мучительно. Ты в моей голове. Что происходит между нами? Беру его вторую руку, обнимаю теплые пальцы. Слова внутри дрожат. Вместо них выходят наружу только слезы. С чувством сжимаем руки. За тебя я держусь, как за жизнь.

— Почему ты плачешь? — он смотрит мне в лицо, пока я молча роняю слезы и дрожу.

Это был слишком сложный вопрос. Я обессиленно утыкаюсь лицом ему в грудь. Он обнимает меня.

— Ты не должна ничего говорить, — он гладит мои волосы. Произносит немного тревожно, задумчиво. И я понимаю, что он так не думает. — Позавтракаем?

— Я сбегаю в душ и вернусь, — отпускаю его и ухожу. Внутри осадок и горькое послевкусие. Он смотрит мне вслед, знаю. И думает о том, что в моей голове. Я сама с трудом понимаю, что происходит со мной. Словно кружусь в воронке урагана. Закрываю за собой дверь в ванную. Меня пугают мои чувства. Слишком сильные. Снимаю одежду и захожу в душ. Горячая вода охватывает меня. Немного расслабляет. Я утонула в нем. Я даже не знаю, который час. Наверное, я выпала из жизни на сутки или больше. Я не подумала даже о том, что оставила позади. Сегодня занятия, наверное, они уже прошли. Я оставила Кевина одного вчера. Я не сказала родителям ничего. Катастрофа. Только сейчас, отойдя от него на шаг, я начала мыслить снова. Гормоны парализовали мой мозг. Не соображаю. Прислоняюсь к влажной от испарины стене и оглядываюсь вокруг. Я была так поглощена им, что даже не помню, как выглядит его дом. На полке пара флаконов. Беру один в руки, открываю крышку. Как вкусно пахнет. Сколько времени я уже здесь? Комната заполнена густым паром. Тяжело дышать. Выключаю воду и выхожу. Оборачиваюсь в полотенце. Протираю запотевшее зеркало и смотрю на свое отражение. Я хотела еще собраться с мыслями, но уже слишком скучала по нему. Как глупо. Выхожу в полотенце и ищу его глазами.

Лео сидит на подоконнике у открытого окна. Подхожу ближе и вижу в его руках свое платье.

— Вчера я немного порвал его, — он откусывает нитку. — Но теперь все в норме, — он достал из него иголку и протянул платье мне. Я растерянно беру его. Он смотрит на мои мокрые волосы.

— Спасибо, — растроганная, я изучаю его глаза, сжимая платье руками. Он не переставал поражать меня. Лео спрыгнул с подоконника и поравнялся со мной. А потом обнял, уткнувшись лицом в волосы.

— Тебя долго не было, — он сильно прижал меня к себе. Я обнимаю его за спину. Я так соскучилась, оказывается. Он касается пальцами моих мокрых волос и целует в плечо. — Одевайся, а я пока приготовлю нам поесть. Он уходит в кухню. Провожаю его взглядом, рассматривая сильную спину и красивые ямочки на пояснице. Снимаю полотенце и надеваю белье: он сумел отыскать его и бережно сложил для меня на подлокотнике дивана. Лео стоит ко мне спиной и взбивает яйца. Улыбаюсь: он серьезно настроен на блинчики. Натягиваю платье на еще влажное тело. У него красивый затылок. Я помню, как пахнет его шея. Господи. Дрожь по коже. Потираю волосы полотенцем. Пахнет океаном. Я подхожу к парню и обнимаю со спины.

— Как же ты пахнешь, — встаю на цыпочки и касаюсь лицом его шеи пониже линии волос. Целую и обнимаю за живот. Он отпускает вилку и берет мои руки. — Не могу без тебя, — касаюсь губами его спины. Его запах просто сводит с ума. — Не останавливайся, я умираю с голода, — я отпускаю его, улыбающегося, и сажусь рядом с ним на стол. Он ловко взбивает яйца вилкой, а я наблюдаю, как красиво напрягается его живот. У него очень сильный торс. Улыбаюсь и доедаю свое шоколадное пирожное.

— Ты ведь не останешься? — он остановился и повернул ко мне лицо. Я покачала головой. Он еще несколько секунд изучал мои глаза, словно спрашивая, пойду ли я к Кевину. Не пойду. Но ты не спрашивай.

— Ты знаешь, сколько уже времени? — отряхиваю руки от крошек.

— Половина четвертого, — он продолжил готовить тесто. Вскидываю брови, но он уже не видит. Мне тоскливо от его взгляда почему-то.

— Сварим кофе?

— В верхнем шкафчике над тобой, — он не глядя на меня направляет указательный палец над моей головой.

Я наблюдаю за океаном из его окна. Шумит, сегодня он встревожен. Словно провожает меня. Я смотрю на пар, поднимающийся из чашки кофе в моих руках и ускользающий в воздух. Люблю запах кофе. И запах океана. Вкус кофе не люблю, но почему-то захотелось его именно сейчас вприкуску с океанской влагой. Лео изредка поглядывает на меня из кухни, я чувствую. Он немного молчалив. Я немного разбита. Не хочу оставлять его. Мне здесь непривычно хорошо. Делаю глоток и закрываю глаза. Влажный воздух касается моего лица.

— Пойдем, — он обнимает меня сзади и возвращает из мыслей.

Я не ем выпечку. Но эти панкейки лучшие из всех. Я ужасно голодна. Лео улыбается: видимо, я слишком увлеклась. Обнимаю его ноги ступнями под столом и улыбаюсь, подняв глаза. Мы молчим. Так хорошо и слегка тоскливо. Он отпивает кофе, а я думаю, какой же он красивый с этими каре-зелеными глазами и сильным лицом. Невозможные чувства внутри, когда смотрю на него. Волнение и тепло за ребрами. Лео смотрит на меня поверх чашки. Эти глаза так хорошо знают меня. Он берет мою руку. Вздрагиваю от неожиданности и сжимаю его теплые пальцы.

Застегиваю босоножки. Он молчит и напряженно смотрит на меня. В голове такой сумбур. И хочется плакать. С обувью покончено, выпрямляюсь и смотрю в его лицо. Желваки явные. Губы сжаты. Глаза встревожены. Он упирает руки в бока и смотрит немного в сторону. Я не думала, что будет так тяжело прощаться с ним. Стою у двери и не шевелюсь. Странное чувство пустоты. Он не смотрит на меня. Я же не могу оторвать от него взгляд.

— Мне пора, — сдавленно и сипло бормочу я. Он отстраненно кивает. Делаю шаг к нему и легко приобнимаю за плечо. Поцелую в щеку и быстро уйду. Нельзя затягивать, внутри печет. Касаюсь его щеки. Чувствую, как напрягаются желваки под моими губами. Теплая кожа так приятно пахнет. Я чувствую его сердцебиение. Давай, Джо, отпусти уже его. Не могу отстраниться. Касаюсь лицом его щеки. Внутри все дрожит. Мои пальцы уже на его шее. Я прижимаюсь сильнее к нему и чувствую, как он приобнимает меня. Легко за спину. Еще немного: касаюсь лицом его шеи. Артерия пульсирует так сильно. Он обнимает меня все крепче, сжимая руками. Чувствую, как дернулся кадык под моими губами. Не могу. Он прижимает меня к себе и касается моего лица своим. Браво, я уже плачу. Глупая и слабая. Он обнимает мое лицо руками и смотрит в глаза. Я не хочу никогда больше видеть его глаза такими. Взгляд его потемнел. Мои ребра сжимаются. Он утирает мои слезы большими пальцами, целует в лоб и отпускает, слегка отталкивая:

— Давай же, Джо, — он снова упирает руки в бока и отворачивает лицо. Он не будет смотреть, как я ухожу. Ноздри его расширились, брови опустились на глаза. Отсюда слышу, как его трясет. Шаг назад лицом к нему. Еще. Ухожу.

Я не хочу скандала. Эмоционально я опустошена, вытрепана, израсходована. У меня не осталось моральных сил вступать в битву и пререкаться. Не буду участвовать в баталиях. Рядом с ним я сложила свое оружие. Я больше не воинственная. Сегодня я — мирный житель. Оправдываться не хочу. Не хочу защищаться. Не хочу говорить и чувствовать что-то кроме него. Хочу, чтобы до следующей встречи он был моим микроклиматом. Моей непроницаемой оболочкой, заполненной его запахом и тембром голоса. Стою у двери своего дома, словно у чужого порога. Дрожу немного — единственная реакция, на которую способен еще мой организм. Я оставила всю себя с ним. Я уже за закрытой дверью чувствую сильный ветер от приближающейся бури. Я не знаю, что отвечать им. Что удовлетворит их? Не хочу думать о чем-то кроме него. Хочу упасть в постель и вспоминать ощущения от его кожи на своей. И молчать о нем долго.

Поворот ключа. Раз: давай, ураган, подхвати меня. Два: о безжалостные скалы разбей меня. Глубокий вдох. Нервный топот на лестнице. Успею сделать еще один. Закрываю дверь за спиной.

— О, господи!

Мама. В слезах. Проклятье. Все еще хуже.

— Ты где была?! Я чуть с ума не сошла! — она хватает меня за плечи. Потом за лицо.

— Все хорошо, мам, прости, что не позвонила, — мне очень жаль ее. — Я была с Кевином, — первое, что пришло в голову. К этому они привыкли. Быстрые шаги из гостиной.

— Джо?!

Кевин. Вот дьявол.

— Милая, что случилось? — теперь он хватает меня за плечи. — Где ты была?

— Кев, не сейчас, — я не смотрю на него почему-то. Мне даже не хотелось открывать рот, словно я запечатала Лео внутри и боялась, что так он испариться с выдохами. Не хочу переключать с него сознание. Рядом с Кевином эти чувства внутри меня начинают неприятно дрожать. Полярность. Кажется, сейчас меня вырвет.

— Джоана!

Папа. Черт. Беги, Джо: если он обращается так, всё слишком плохо.

— Где ты ходишь? Мы в полицию звонили! — он меня не обнимает. Он слишком зол. Зака не хватает. А, нет, он стоит у лестницы и сверлит меня взглядом. Все в сборе. Все составляющие моего урагана.

— Мне жаль, что я заставила вас волноваться. Со мной все хорошо, — иду к лестнице. Кевин хватает меня за руку:

— И все?! — он кричит и разворачивает меня лицом к себе. — Ничего не скажешь?!

— Скажу, но не сейчас, ладно? — пытаюсь достать руку из его цепких пальцев. — Можешь не трогать меня?

— Прости, что? — он опешил. — Ты заболела?! — дергает меня за руку.

— Кевин, остынь, — папа убирает его руку. — Давайте передохнем и завтра поговорим спокойно.

— Где. Ты. Была? — по слову чеканит Кевин, сверля меня глазами. Он все почувствовал. Он впервые меня почувствовал. Какая ирония. От его взгляда мне не по себе. Он удивил меня, я думала, ему все равно. Но ему больно. Я не хочу делать ему больно. Поднимаюсь на две ступеньки вверх спиной вперед и смотрю в его покрасневшее лицо. От дрожащих слез в этих диких голубых глазах мне становится страшно. Я ранила его. Он хочет ранить в ответ. Папа держит его за плечо. Кевин никогда прежде не излучал опасность. Что я наделала? Он не похож на себя. Мы все стали другими. Я вдруг почувствовала, что боюсь его. Это было самое сильное чувство, которое он когда-либо вызывал во мне. Скованная этим страхом я молча смотрю в его глаза. Я должна все ему рассказать. Но не сейчас.

— Прости меня, Кев, — поджимаю губы и быстро ухожу вверх по лестнице.

— За что ты извиняешься?! — он что есть силы кричит мне вслед. Спиной я чувствую резкие вибрации его вспыхнувших чувств. Я словно вижу вздувшиеся вены на его шее и багровое от напряжения и ярости лицо. Я не знаю его такого. Он даже не повышает тона. Но боль в его голосе так хорошо помогает визуализировать. Его трясет, я знаю. Я разорвала его на части. — За что извиняешься?!

Закрываю дверь в комнату. Его голос стал тише. Его отчаянный крик уже не врезается мне в спину. Но он все еще кричит. Папа пытается успокоить его. Что я делаю? Кто я? Я жестокая? Эгоистичная? Я словно ударила его. Сердце очень сильно стучит. Очень больно. Нестерпимо. Как я расскажу ему все? Закрываю уши, чтобы не слышать его отчаяния. Его чувства кровоточат. Я будто вижу эту кровь на своих ладонях. Что я наделала? Почему я решила, что, если мои чувства к нему блеклые, прозрачные, безвкусные, его такие же, и ему не будет от меня больно? Я жестокая. Я эгоистичная.

Он все еще кричит внизу у лестницы… Давай, утопи меня в этой горячей крови твоего громкого отчаяния.

Я не склонна презирать себя. Не в этой моей жизни. Но сейчас я испытывала презрение к своему существу. Вдвоем они разрушили меня. И все вокруг меня. Они оба любили меня так сильно, как сильно заставили саму себя ненавидеть. Я умерла дважды. Я пала жертвой своего подорвавшегося мира. Я жертва собственной войны. Странное дезориентирующее чувство. Кажется, меня контузило этой ударной волной. Я ничему больше не принадлежу. Я не знаю, куда иду.

В ту ночь я вышла из комнаты лишь единожды: за бутылкой крепленого вина.

Домашние спали. Я тихо сошла в кухню. Беру бутылку, штопор, тянусь за бокалом в шкафчике и слышу тихий мамин голос за спиной:

— Ты в порядке, малышка?

Нет. Я в боли. Я в отчаянии. Но никак не в порядке. Закрываю дверцу, поворачиваюсь к ней и киваю. Хотела приправить этот жест улыбкой, но не вышло.

— Что происходит в твоей жизни? — на лице ее беспокойство.

Рушится. Прислушайся, мам, и ты услышишь оглушающий грохот. Стоит ли говорить ей об этом сумасшествии, что я проживаю? Ловко откупориваю бутылку и щедро наливаю себе вина.

— Джо, — мама подходит ближе и встревоженно изучает меня. Я сажусь на стол и делаю пару глотков. Мама вздыхает и наливает себе воды. — Ты сама не своя. Что с тобой случилось?

Я влюбилась, мам… Так сильно. Кажется, мой организм не может вынести такого высокого напряжения, меня бросает из стороны в сторону, потряхивая. Я не готова была к такому. Моя жизнь ускользает из рук, а мне не жаль. Нисколько. Я отпустила руки и смотрю, как все летит в бездну. Только о нем думаю.

— Ничего, — допиваю залпом вино и наливаю еще. Мама поморщилась и присела рядом, придвинув мне пустой бокал.

— Отношения не бывают простыми, — она пригубила налитое мной вино. — Джо, ты еще с боксером не заводила отношения, — она ухмыльнулась и горько покачала головой. — Это ужасно.

Почему она так сказала? Пытаюсь угадать ее мысли. Не выходит.

— Почему ты так говоришь? — опускаю бокал.

— Я так сильно полюбила его, знаешь? Все меркло на его фоне, — она улыбнулась и сделала глоток из запотевающего бокала.

Я так хорошо понимала ее чувства.

— Я умирала каждый раз у ринга. Клянусь. Я думала, я сильная, но его кровь и его боль были сильнее меня. Я очень страдала. Очень мучилась. Но я не могла сказать ни слова и не могла попросить бросить: боялась, что он уйдет. Боялась, что выберет бокс, а не меня, если поставлю ультиматум. Лучше бы выбрал свой бокс… — она посмотрела на бокал. — Я рыдала ночами в подушку. И всегда носила с собой перекись водорода, — она улыбнулась. — Я уходила и возвращалась. Потом все это прошло… Я так часто говорила, что он нужен мне. Лучше бы молчала. И тогда он сделал выбор. Я никогда не смогу расплатиться за эту его жертву.

Я молча слушала ее.

— Молодые и отчаянные, мы решили, что нашей любви достаточно на всю жизнь. А остальное было неважно…

Мне вдруг стало не по себе. И очень тоскливо от ее слов и глаз. Я вспомнила Лео. Ком набухал в горле.

— Это казалось таким правильным. Я даже не заметила, как разрушила его этой своей безусловной любовью… Я думаю об этом и десятки лет спустя, видя это порой в его глазах за завтраком.

— Что именно? — поднимаю брови, заглядывая ей в лицо.

— Его ту прежнюю жизнь, жизнь до меня. Он никогда не говорил мне этого, но я знаю, что он жалеет. Я стала однажды важнее всего для него, он отказался ради меня от мечты. Тогда я была так счастлива, что закончилась, наконец, эта пытка, что больше никто не причиняет ему боль на ринге, что не вижу больше этих окровавленных шорт в стиральной машинке. А когда он вдруг опомнился, время было упущено. Другие чемпионы пришли на его место. Он остался позади из-за меня. Я так ненавижу осознавать это. Если бы могла, сделала бы все иначе…

— Бросила бы папу? — мне вдруг стало так тошно, слезы навернулись на глаза. Эта параллель меня съедала.

— Не знаю, но я должна была подумать о нем. Я всегда буду виноватой. Он самое лучшее, что могло произойти со мной, а я — самое худшее, что случилось с ним. Так что, Джо, некоторое взаимоотношения в разы сложнее твоих, — она допила вино, встала, сполоснула бокал и, пожелав мне спокойной ночи, пошла наверх.

Я знаю, она сбежала от меня, чтобы я не видела ее слез. Она хотела поддержать меня, но только повергла в смятение… Я и понятия не имела о том, какую трагедию они вдвоем переживают.

Несколько часов я просто стояла на балконе и грела в руках бокал. Теплое вино, холодный воздух. Я хотела просто думать о нем этой ночью. Но не могла. Крутит внутренности нервным спазмом. Я принесла с собой столько чувств, сладких, сильных. Теперь им во мне нет места. То, что могу еще чувствовать, мне не нравится и причиняет боль. Хочу снова стать маленькой. Смеятся, когда счастлива. Обнимать, когда люблю. И чтобы от этого никому не было больно.