«Откровения о…» Книга 3. Расплата

Стася Андриевская, 2019

После той злополучной поездки в Москву, где сразу двое близких людей показали своё истинное лицо, Люда то и дело слышит: «А ты изменилась». Она и сама чувствует, это и ей это очень не нравится, но другого выхода она не видит. Сейчас для неё нет ничего важнее, чем попытаться скрыть свою вину и любой ценой удержать Дениса. И она настолько одержима этой идеей, что совершенно потеряла страх перед теми, кто может не только требовать, но и наказывать…

Глава 13

07.06.1995г. Среда.

— Ты не заболела? — как-то странно глянул на меня Макс и повернул ключ в зажигании. — Бледная какая-то.

— Макс, твою мать… Я просто ненакрашенная, понял? Смотри, вон, на дорогу!

Умник, блин. А то я не знала, что стрёмно выгляжу! Если вчера на мне были хоть какие-то остатки косметики, то сегодня я была чиста, как младенец. Ну и хрен с ним. Вообще пофиг! Что такое отсутствие макияжа по сравнению с единственным комплектом одежды и обуви? Причём, не самой удобной одежды! Были бы хоть джинсы и кроссовки, а то, ведь, коротенький сарафанчик и красивые, но жутко неудобные босоножки-ремешки, на каблучищах! А волосы, вымытые без шампуня? А небритые третий день ноги? Я уж не говорю о мазне, хотя после нормальных месячных прошла всего неделя.

Это особенно встревожило. Я хорошо помнила то, январское, кровотечение, которое произошло так же на фоне стресса. И тоже по поводу Дениса, между прочим!

Правда, в этот раз мазалось совсем немного, но всё-таки. Я даже пару раз перечитала инструкцию к таблеткам — благо хоть они-то оказались у меня в сумочке! Это был не просто «Марвелон», а какой-то «Марвелон—Нео». В Московской аптеке, где я его купила, другого не было, а аптекарша заверила, что это то же самое и даже лучше, потому что «новое поколение». Да и в инструкции говорилось о том, что препарат является полным аналогом и не требует коррекции дозы и схемы приёма при переходе на него с прежней версии. Зато обещали эффект укрепления волос, ногтей и улучшения качества кожи лица. Ну ладно. Спишем мазню на нервы.

Попросила Макса высадить меня не доезжая до технаря, возле ларьков. Время в запасе имелось достаточно, а мне нужно было купить на всякий случай прокладки, ну и что-нибудь простенькое из косметики тоже не помешало бы. Выходя, вспомнила:

— Макс, а ты слышал новую песню у Наутилуса?

— Нет, а что, вышло что-то?

— Угу. Слушая наше дыхание, я слушаю наше дыхание… Ну что-то такое. Макс, не в службу, а в дружбу — будет время, посмотри, пожалуйста, этот альбом в отделах, а?

— Что, классная?

— Очень.

–Ладно, гляну. Тебе кассету?

— Естественно!

— Ну, мало ли… А то, может, диск?

— Не Макс, я теперь пролетарий. Мне бы кассетник потянуть.

— Слушай, — он замялся на мгновенье, словно решая спрашивать или нет. — Я всё-таки не понимаю, как он тебя отпустил-то? У него же это, клин на тебе!

— А проще простого, Макс! Я ему сказала: «Знаешь, Денис, Максим посоветовал мне валить от тебя» А он подумал, и говорит: «А, ну если Макс советует…» И отпустил. Всё? Все вопросы?

Он улыбнулся:

— Ладно, понял — не моё дело. Ну давай, тогда, удачи. И не шляйся больше по ночам, свободная женщина!

Сколько я не видела Ленку? Что-то около пары недель, а ощущение было, как будто полгода прошло. Столько всего случилось! И как хотелось, просто жизненно необходимо было слить хотя бы часть этой информации на голову, способную мыслить критически. Способную вместо вежливых сахарных соплей выдать что-то вроде «да ты долбанулась, Кобыряка!» и показать происходящее под совершенно иным углом. И какая же, мать его, обидная засада была в том, что именно этой, единственной во всём мире адекватной башке я не могла сказать ничего из того, что меня жгло. Вообще ничего!

Ленка тоже заметно изнывала от желания поведать мне что-то, но словно не решалась. Забавная ситуация. Я-то знала, от чего её распирает!

А вообще, если посмотреть совсем со стороны, то ситуация — дебильнее не придумаешь. Молчим как партизанки, хотя на самом деле связаны в такой узел, что хрен развяжешь. Если только рубить.

— Ты что-то какая-то… полудохлая, — наконец сказала она мне, когда консультация закончилась, и мы вышли из аудитории. — Старпёр нашёл себе другое тело? — Я скорчила кислую рожу, и Ленка понятливо хмыкнула: — Вот козёл! Ну и чем же оно круче твоего? Ты её видела?

— Да мне пофиг, Лен. Какая разница? Разошлись и хрен с ним, другого найду.

— Тоже верно. Это тебе ещё повезло, что легко отпустил. А то, вон, слышала, на днях в лесополосе тело девчонки нашли? Собаки из ямы вырыли. Говорят, замученная. Ну в смысле — истязал её кто-то. До смерти.

— О Господи, Лен, ты в своём репертуаре! — меня передёрнуло. — Причём тут это вообще?

Она пожала плечами:

— Да кто знает-то, может, тоже с авторитета какого-нибудь соскочить хотела, а он был слегка против?

— Фу, блин… Хватит! Ты скажи лучше, чего сама такая довольная?

Она засияла.

— О, тут говорить — не переговорить. Короче, помнишь Макса? Ну, на Паждеро?

— Ээ… Не очень.

— Ну ладно тебе! Который кружил вокруг меня, зимой, весной — помнишь?

— А, этот…

— Угу. Прикинь, он, оказывается, на папаню моего работает!

— Да ладно… Серьёзно? Кем?

— Говорит, водилой. Кстати! Ты видела новости? Про завод этот деревообрабатывающий?

— Ну… что-то слышала.

— Это, оказывается, отца моего бизнес! Прикинь?

— В смысле?

— Сама в шоке! Вообще, даже не подозревала! И мать тоже. Они и так-то поругались вусмерть, когда я ночевать не пришла, а через день ещё и это всплыло! Просто мандец, короче! Представь — с одной стороны он, бесится, что мать разрешает мне гулять, а с другой она — что отец, оказывается, скрывает от неё реальные доходы. А хреново угадай, кому? Правильно, Леночке! Вот во всём у них размандец, а в том, что меня надо под домашний арест — на этом, блядь сошлись… Хорошо даже, что их потом бомбануло так.

Я молчала. Вообще зыбкая тема, соскочить бы с неё…

— А ты реально дома не ночевала? Как? Ты ж обычно не провоцируешь?

— Ну знаешь, — мечтательно вздохнула Ленка, — то обычно. А это — необычно.

— В смысле?

— Короче, — она схватила меня за руку и, ловко лавируя между студентами, поволокла к туалету. Войдя, подпёрла дверь изнутри шваброй, достала сигареты. — Короче, Макс этот… Ну, в общем, мы с ним теперь встречаемся.

Я изобразила удивление и срочно наклонилась поправить ремешок на босоножке. Завозилась подольше. Очень боялась спалиться. Наконец выпрямилась.

— Ты же говорила он тупой?

— Когда это я такое говорила?

— С самого начала, ещё в первый раз, когда он нас подвёз. Не помнишь?

— Да не может этого быть, Кобыркова, ты меня с кем-то путаешь! — Посмотрела на меня смешливо сквозь дым, пихнула в плечо: — Да ладно, не завидуй! Найдём тебе тоже кого-нибудь. Кстати, ты где сейчас, у матери? Не хочешь съездить куда-нибудь, потусить? Макс, может, друга какого-нибудь возьмёт.

— Ты же под арестом?

— Пфф… Оба предка свалили. Представляешь — ОБА! Мать сегодня, в Питер, якобы на педагогический форум, а отец ещё вчера — якобы куда-то в командировку. Свобода, представляешь? А сейчас ты вообще охренеешь. Готова? — схватила меня за руку, выдержала небольшую паузу. — В качестве наблюдения, отец приставил ко мне Макса, прикинь? Запустил лису в курятник, называется!

И она рассмеялась. Я смотрела на неё и видела — счастлива. Не тем, что предки свалили, не тем, что арест им обломался, а именно присутствием в своей жизни Макса.

— Лен… — я замялась. Хотелось спросить главное. И хотелось, чтобы она ответила как есть — не забалтывая, не засмеивая. Мне почему-то было важно это услышать. — Ну а что у вас с ним вообще? Любовь или так, просто?

Она замолчала. Курила, привалившись животом к подоконнику, смотрела в окно. А я смотрела на неё и не понимала, как раньше не видела их сходства? Например, оттенок глаз: у Ленки зелёно-серые, у Дениса скорее серые, но и зелень плеснула крапинками по краю радужки. Нос красивый, прямой — одна форма, только у Ленки в женской вариации, более утончённый. Губы тонкие, с красивым строгим изгибом — что у него, что у неё. Привычка, задумавшись, щуриться. Характер этот вспыльчивый…

— Ты знаешь, — наконец ответила она, — я ведь ему полтора месяца мозг выносила. На какую только херню его не толкала, прям издевалась от души, а он… как дурачок какой-то, всё делал. — Помолчала. — И при этом, я ведь не то, что не давала ему, не то, что не целовались — я даже прикасаться к себе не разрешала! Даже просто за руку взять, прикинь? Честно — думала свалит. Где-то даже хотела, чтобы свалил…

— Почему?

Она пожала плечами:

— Ты серьёзно думаешь, что я не помню, как называла его тупым? Понтовщиком на папкиной тачке? Пфф… Помню, конечно. И очень долго была убеждена, что так оно и есть. Я, если честно, даже подозревала что он параллельно и с тобой крутит. Бесилась. Хотела доказать ему что-то… а сама, блин, даже просыпаться без будильника начала, потому что с утра ждала уже, когда он нарисуется. А он, сволочь, не всегда приезжал. Сейчас-то я понимаю, что его папаня пригружал, но тогда… Я вела себя как последняя стерва, серьёзно. Специально. Хотела что бы спалился хоть в чём-то, хоть где-то прокололся. А он в один прекрасный день пригласил меня на природу, обещал сюрприз и романтику, а сам приехал, знаешь на чём?

Я ткнулась лбом в стекло, улыбнулась:

— На чём?

— Не семё-ё-ёрке, Люд! — почти шёпотом протянула она. — Представляешь? На старенькой семёрке! На свидание! После Паджеро! Припёрся, блин, и сказал: вот он я, вот моя тачка, сам интернатовский, ни кола, ни двора, работаю на твоего батю. Решай, говорит: да — да, нет—нет, а я, типа, так больше не могу. Ты прикинь?

— А ты?

— А что я? Я заревела. Он испугался, думал, разочаровал меня по самое не могу, а я просто охренела тогда. Как-то так, знаешь, подумала вдруг: а если бы он не выдержал моей шизанутости и свалил? Где бы я такого ещё нашла? — Помолчала, задумчиво улыбаясь. — А если бы ты знала, какой с ним секс, Люд! Сколько у меня этих мужиков было, а такой, который обо мне думает, когда трахается — впервые. А хочешь охренеть окончательно? Он первый, с кем я реально кончила. Серьёзно. До этого только симулировала, а потом сама догонялась. Так что это не любовь, Люд, это, блин… Помешательство какое-то. Такое впечатление, что мы с ним одно целое… Не знаю, как по-другому объяснить.

— Отцу будешь говорить? — В носу свербело. Хорошо, что я не побоялась её спросить. То, что она сказала, действительно было светом для души. Даже для моей.

— Макс сказал, сам всё сделает. Сейчас отец с заводом порешает, успокоится немного и тогда можно будет.

— Не боитесь?

— А что он сделает? Будет орать — распишемся тайно, да и всё. Тогда пусть хоть оборётся. А вообще знаешь, Люд, я тут поняла… Все эти богатые любовники — это всё такая дурость! Глупо размениваться на это. И ещё, знаешь, покоя не даёт то, что ты тогда, считай, по моей указке вляпалась во всё это. Помнишь, в заброшке сидели, я тебе прогоняла, что ты дура будешь, если в клубешник с тем типо́м не пойдёшь? Ну, осенью, помнишь? А ты мне что отвечала, помнишь? — «А как же Лёшка»… А он ведь реально тебя любил, так переживал, что ты его динамишь. Как будто чувствовал, что тебя несёт. Блин, Людь, я такая сука. Мандец, как тяжело это понимать.

Голос её дрогнул и я, боясь, что сейчас мы как две дуры утонем в соплях и слезах, приобняла её одной рукой.

— Да всё нормально, Лен, я не жалею. Серьёзно. Если бы я тогда не пошла в тот клуб, кто знает, как всё было бы? А так — я за это время даже счастлива иногда была. По-настоящему.

— Ты не врубаешься, — упрямо мотнула головой Ленка. — Вы с Лёшкой пара. Вас сразу было видно, ещё со школы, понимаешь? Меня это бесило, я завидовала просто до чертей, но по факту, когда вы вместе от вас, знаешь, аура какая-то. Такая, прям — у-у-ух! Аж сносит. А когда порознь — её нету. Не отдавай ты его Барбашиной! С какого бы хрена?

— Причём тут она?

— А ты видела её довольную рожу сегодня? Сияла! Последний раз я её такой довольной видела на новогодней вечерине, когда она с Лёшкой танцевала. Он когда в армию уходит, не знаешь?

— Вроде шестнадцатого или семнадцатого. Июня.

Ленка кивнула.

— Десять дней это целая жизнь, Люд. У нас с Максом сегодня пятый день, как объяснились, а мне кажется, он был всегда… Вот и ты не тупи.

Макс ждал практически напротив входа. Вот она — легальность! Когда не надо ныкаться, когда стои́шь себе, облокотившись об крышу тачки и счастливо улыбаешься, при виде «хозяйки». Ленка потащила меня к машине, но я упёрлась.

— Нет, Лен, я пойду. У меня дел — вагон!

— Да просто поздороваешься, вы же тоже как бы знакомы!

— Потом как-нибудь, Лен. Всё, давай…

И мы, чисто по наитию, обнялись, вдруг, и чмокнулись в щёки. Никогда раньше так не делали, больше того — посмеивались над теми, кто делал, а теперь — на, вот тебе… Само собой получилось. От души.

Заворачивая за угол, невольно обернулась. Ленка уже села, Макс прикрыл за ней дверь и тоже обернулся. Я поймала его слегка растерянный взгляд, но не могла даже подмигнуть в ответ или, там, палец большой поднять, давая понять, что всё нормально.

Нефиг. У вас ребята всё так гладко и красиво, что в вашу сторону даже дышать страшно. Тьфу, тьфу, тьфу!