«Откровения о…» Книга 3. Расплата

Стася Андриевская, 2019

После той злополучной поездки в Москву, где сразу двое близких людей показали своё истинное лицо, Люда то и дело слышит: «А ты изменилась». Она и сама чувствует, это и ей это очень не нравится, но другого выхода она не видит. Сейчас для неё нет ничего важнее, чем попытаться скрыть свою вину и любой ценой удержать Дениса. И она настолько одержима этой идеей, что совершенно потеряла страх перед теми, кто может не только требовать, но и наказывать…

Глава 12

Я так ждала его. Так надеялась, что он не выдержит, так хотела, чтобы приехал… Весь день безвылазно просидела у окна в общаге, боясь отлучаться даже в туалет. Но с каждым бесконечно долгим часом меня всё больше сковывало мукой. Не было сил даже на то, чтобы нормально дышать.

Потом я лежала на мамкином диване, уткнувшись носом в его спинку, и грудь уже ломило от нехватки кислорода, но я не могла вздохнуть. Мне было больно, это раз, и я боялась случайно стряхнуть зыбкий анабиоз, накативший на меня как спасение — это два. Вялые-вялые мыли, такие же поверхностные, как дыхание, и обрывками эха в голове — ночная песня…

…К утру я заездила кассету до того, что плёнку сначала зажевало, а потом она ещё и порвалась в двух местах. Батарейки изгрызла до ломоты в зубах, выжала из них всё что можно…

Мой откат, когда я простила бы Денису всё на свете, длился примерно до обеда, а потом снова наступило зыбкое плато. Тот самый анабиоз, из которого страшно было выходить, потому что за ним — я это знала точно — меня ждал ад. И я уже чувствовала, как начинаю в него падать.

«Он не приехал и не приедет. А ты как думала? Любит? Угу. Конечно. Но не он ли говорил, что признания в любви сковывают в первую очередь того, к кому обращены? Обязывают. Нагружают ответственностью за того «кого приручили»… Ну что ж, хорошая попытка, Денис Игоревич. Только надо было бы действием подкрепить! Хоть каким-нибудь! А не подкрепил — значит не больно-то и хотел. Ну и хрен с тобой тогда! Подумаешь, трагедия! Да кто ты вообще такой?!» — и всё это на фоне едкой, мучительной до тупой пульсации в затылке и перебоев в сердце ревности.

Сама мысль о том, что Боярская добилась своего, приводила меня в исступлённую ярость. Так и виделось, как она довольно мурлычет у него на груди, снисходительно посмеиваясь над красиво уделанной соперницей. Как упивается им, дорвавшись до его губ, рук, тела и страсти. Как прорастает в него всё больше и больше… И он шепчет ей всё тоже, что шептал мне, зарывается лицом в её волосы, дарит ей этот восторг — быть его, быть под ним, быть для него. Невыносимо. Хочется выть и царапать стены. Но я только лежу и боюсь шелохнуться, чтобы не впасть в истерику.

На работу я не поехала. Сначала не было сил, а потом ещё и поняла, что посрать мне теперь на Зойку. Правда, ещё часа через полтора до меня дошло, что вообще-то нифига не посрать. Наоборот. Отныне она мой единственный счастливый билетик, мой шанс и перспектива. Ну да, мадам поступила со мной некрасиво, но блин… А кто красиво? Денис?!

А поэтому — сопли в кулак, и шагом марш дружить с императрицей! Теперь уже добровольно. А там, глядишь, и к концу года и у меня отрастут какие-никакие, а всё ж таки яйца. А кроме того, я ещё посвечусь на Мухосранском Олимпе! Я ещё не раз проплыву перед ЕГО носом, но вне зоны досягаемости. Мы ещё посмотрим, кто кого потерял!

Около девяти вечера, словно очнувшись вдруг, обнаружила себя на подходе к Лёшкиному дому. Не то, чтобы я пошла сюда в коматозе, но… соображала херово, да. Скорее просто чувствовала. Среди полного хаоса и раздрая в мыслях, желаниях и чувствах, как ни странно, остался один незыблемый, тёплый, похожий на лампадку в Красном углу маячок — Лёшка.

Ну… как-то так, да. Не смотря ни на что.

И я летела на этот огонёк как глупый мотылёк-однодневка, не соображая, что творю.

Но вот очнулась, словно кто-то за руку одёрнул… Шаг невольно замедлился, и на вторую чашу душевных весов, в противовес «Да блин, ну а почему нет-то?» упало вдруг «Кобыркова, ты что творишь, вообще?»

С одной стороны казалось Лёшка — то, что мне сейчас надо. Обиделся он там, не обиделся, предал — не предал, почему свалил в спешке из Москвы, и всё прочее мы могли бы обсудить вот прямо сейчас, стоило мне только завернуть за угол и подняться на второй этаж… Я даже свет в его окне уже видела. И, что самое интересное, мы бы поговорили! Без дебильных недомолвок, без пафосных «ты ничего не понимаешь» и «так будет лучше для тебя» Нет, бывало, конечно, что мы с ним тупили и плутали в трёх соснах, как придурки обижаясь друг на друга за какую-нибудь фигню, но ведь, то игра такая была — «вынеси мозг» называется. А сейчас не было настроения играть, к тому же, мы, кажется, оба доросли до нормального «поговорить» И поговорили бы, без сомнения. Но вот что потом? Пятой точкой чувствовала, что всё могло бы закончиться тем, о чём предостерёг Денис.

Остановилась. Короче, я не должна. Пусть Денис и козёл, но он — не я. Сначала поговорим. Объяснимся.

Идти мне было некуда. Общажное кресло-кровать, заблаговременно освободив место для будущей кроватки малыша, давно валялось на городской свалке, белокаменка — по понятным причинам не вариант, да и ключа нету. В кошельке что-то около сотни косых, но это не проблема. Зарплата в Олимпе по неделям, кроме того, Зойка обещала премию за Москву. А если окончательно забить на технарь, то можно набрать ещё и утренних групп. Так что сниму квартиру, не вопрос, но это завтра, а сейчас?

Гостиница «Тяжстрой», расположенная в трёх остановках от общаги, встретила меня прокуренным вестибюлем и тишиной. Обстановочка, конечно, далеко не Интурист. Но у нас на районе другого ловить и не приходилось. Зато номера относительно дешёвые.

Но даже тут не срослось. Оказалось, что мой паспорт тоже остался в белокаменке, а поселить меня без него, даже на одну ночь, не согласились. Ну что за хрень? Такое ощущение, что я лишняя на этой планете… Значит всё-таки в общагу. На коврик перед дверью, блин.

В гордом одиночестве стояла на остановке, ждала последний автобус, когда к бордюру с визгом подлетела чёрная девятка, и из неё выскочил чёрный орёл. Спасибо хоть темные очки с круглыми стёклами были на лбу, а не на глазах. Маленький — мне по плечо, понтовый. Спортсмен, наверное, хрен ли, не просто же так в спортивном костюме, угу. И в модных резиновых шлёпках.

Бежать сразу было как-то стрёмно, поэтому я просто шагнула к краю остановочной будки, туда, где, наполовину выглядывая из под заплёванной лавки, торчало покорёженное цинковое ведро — подобие мусорки. Если что, буду им отбиваться и орать, а что делать-то?!

Кавказец сразу пошёл в наступление: шалям-балям, покатаемся-помотаемся, шапусик-мампусик, шоколадку-моколадку и всё такое. Я молчала и отворачивалась. Где, блин, этот автобус? До полного счастья открылась водительская дверь, и из неё вылез ещё один горный орёл. Страшно, но в принципе — не особо криминал. Люди на улице были, хотя и мало. К тому же в этот момент короткий свист, и откуда-то подбежал мужик:

— Пацаны, сигаретка будет?

Этот, с очками на лбу, нехотя протянул пачку. Мужик закурил, стал что-то спрашивать, орёл неохотно отвечать. Водила вообще нырнул обратно в салон, а я вдруг поняла, что надо валить вот прямо сейчас, пока не свалил мужик.

Быстрым шагом щеманулсь от остановки и, снова проходя мимо «Тяжстроя» чуть не подпрыгнула от счастливой идеи. Зашла внутрь, попросил позвонить. Администратор долго ломалась, но два косаря сделали своё дело. Набирая номер, я молилась, чтобы Макс ответил. Он не ответил. Я набрала ещё. Не ответил. Кинув на администраторшу красноречиво отправляющий в задницу взгляд, я набрала снова.

— Алло.

— Блин, Макс, где тебя носит?! — Ну, так себе приветствие, но это от огромного светлого счастья. Думаю, он понял. Рассмеялся:

— И тебе привет, Люд! Как дела?

— Нормально. Ты можешь подъехать ко мне? Прямо сейчас.

— Ну вообще я уже из душа… А что-то случилось?

— Не по телефону. Можешь?

— Ну… ладно. Двадцать минут ждёшь?

— Да, нормально.

Положила трубку, буркнула спасибо и уселась на диванчик. Могут меня убить, но я с места не тронусь, пока не дождусь своего спасителя. И тут осенило! Куда он поедет-то? В белокаменку?!

Снова с трудом выпросила телефон, молилась, чтобы Макс был ещё дома. Повезло. Он, конечно, охренел, когда услышал адрес и сказал, что ждать придётся почти час. А я и сама понимала. Но хрен с ним, главное, чтобы приехал.

— Макс, сними мне номер, пожалуйста.

Он поперхнулся сигаретным дымом. А пока прокашливался — думал. Ой, Макс, я ж тебя как облупленного знаю! Спрашивай уже, хитрая морда, всё равно сам не догадаешься.

— Не понял?

— Ну чего ты не понял? Паспорт я забыла на хате, а к матери вообще не вариант идти. Дня на три, ладно? Думаю, за это время квартиру сниму. Блин! — всплеснула руками. Дошло. — А как я её сниму-то, без паспорта?

— Всё равно ни хера не понял, Люд, — признался Максим. — Давай по порядку.

— Да, блин… Мы с ним, кажется, разошлись, Макс. — К горлу как-то внезапно подкатил гигантский ком, но я, срочно пересиливая себя, даже умудрилась улыбнуться: — А я вот, прикинь, — указала на себя руками, — как выскочила из дома, так и всё. Ни вещей, ни документов. Даже ключи забыла.

Он отвёл взгляд:

— Понял… Но тогда, может, хоть гостиницу поприличнее? Эта стрёмная какая-то. И райончик тоже неспокойный.

Вот за что люблю мужиков — лишних вопросов не задают. Какой-нибудь там подружке пришлось бы сейчас от сотворения Мира до сего дня всё пересказывать. Точно бы без соплей не обошлось. А вот деловой тон Макса даже в чувство привёл.

— Слушай, а ведь я об этом даже не подумала! Давай, куда-нибудь поближе к Олимпу? Чтобы я пешком могла ходить.

— А на учёбу как? Через весь город?

— Какая учёба, Макс? Лето на дворе!

— А консультация по специальности? Завтра в девять, между прочим.

— Откуда ты… — и тут дошло.

Мы стояли на улице, перед входом в гостиницу, и я уже добрых минут десять разглядывала тёмно-синюю Тойоту «Камри», на которой он приехал — ту самую, на которой ездил Денис, пока не купил Джип взамен разбитому. Машина не новьё, но весьма приличная. Разглядывала, но не придавала значения — не до того было. А теперь не смогла сдержать улыбку:

— Он всё-таки отдал тебя Ленке?

Макс тоже расплылся.

— Ты зараза, Макс, — я, шутя, пихнула его в плечо. — И молчит, главное, как партизан! Ну и как оно? Лямур-тужур?

Он засмущался:

— Люд… Ну… Давай без этого.

— Да ты офигел! Знаешь, вообще, чья это идея была? Моя!

— Серьёзно? Спасибо.

— Да блин, спасибо… С тебя бутылка коньяка и пьянка, понял? Я теперь женщина свободная, имею право!

— Ну ты, великий комбинатор, — он, тоже шутя, подпихнул меня под затылок в сторону тачки, — шляется по ночам одна… Свободная женщина, блин.

Номер оказался приличным. Не Интурист, конечно, но и не мамкина общага. До Олимпа — десять минут прогулочным шагом по проспекту Строителя. Идеально. Ещё бы квартирку тоже где-нибудь поблизости найти.

Примерно с полчаса, сидя у меня в номере, Макс рассказывал о том, как почти весь день сегодня убил в сервисе — тачка-то с виду козырная, а вот с ходовой какие-то нелады оказались. Я кивала и зевала. И выгнать неловко — всё-таки выручил он меня здорово, но и сил больше не осталось. Вообще. Вторая ночь без сна, нервы. Наконец, он и сам догадался.

— Завтра утром всё равно через тебя еду, может, подхватить?

Я задумалась. Оно бы и не плохо — всё не на перекладных трястись. К тому же, хотя технарь и окончательно казался теперь пустой тратой времени, бросить его вот так, не закрыв сессию — рука не поднималась. Глупо да, но это натура такая. Бабушкина.

— Не знаю, Макс. Это шило на мыло получается. Если Ленка спалит тебя со мной, то какой смысл вообще было кипешить?

— Да как она спалит? Я тебя до технаря довезу, а потом к ней. Просто пораньше надо будет выехать.

— Как, как… Смешной ты. Как я вас спалила? Бабья интуиция! Хотя, конечно, было бы неплохо.

— Всё, короче, я к семи подъеду.

Подошёл к двери, неловко потоптался.

— Слушай, ну а может у кого-то ещё ключи есть? У Медка например? Или у Боярской?

Меня аж захлестнуло! Как кипятком на голые нервы… Чтобы у Боярской, ключи от нашего гнёздышка?!

— Нет, серьёзно, — не заметил моей реакции Макс, — ты бы хоть вещи свои забрала, документы. А то, когда он теперь приедет, что ж тебе…

— В смысле — приедет?

— Ну он же… Я думал, ты знаешь.

— Что знаю?

— Ну уехал он! Улетел куда-то. То ли в Германию, то ли в Австрию, не знаю точно. Мне, как ты понимаешь, не докладывают. Так, уши нагрел слегка, когда он с Виталиком перетирал. Сегодня с утра пораньше вызвал меня, тачку другую всучил, указаний надавал и свалил.

— Один?

— Не понял.

— Один? Или с Боярской?

Макс даже голову довернул в мою сторону. Неужели я сказала это как-то по-особенному? Но тут же отвёл взгляд.

— Точно не знаю, но… Да ну, куда ей-то? Мандец такой с Вуд-Люксом. Кто-то же должен на месте быть?

— Кстати, что там нового-то? Не штурмовали ещё?

— Нет. Но там кому-то из работяг плохо стало, медиков прям туда, на территорию пропустили. Они его на носилках вынесли. И под это дело рейдеры пустили пулю в СМИ, мол, Машкову посрать на людей, одни бабки на уме. И тогда к митингующим потянулись трудяги с других Батиных контор. С плакатами, обвиняющими журналистов в продажности. Короче, там сейчас такая жопа — хоть государственный переворот под шумок устраивай.

— Почему же тогда он сам уехал?

Макс пожал плечами.

— Ладно, давай, Люд. Ты еле живая уже. Спи.

— Спасибо, Макс. Пока.