Вторжение

Сергей Шангин

Ты умер? Великое дело! Рай, Ад, Страшный суд? Или нечто другое, вполне обыденное, к чему ты совершенно не готов? Почему мир, в котором ты оказался после смерти, так похож на твой собственный? Или не похож, а именно в нём ты и находишься?Неужели это продлится вечно и тебе суждено скитаться призраком по родному городу? Но что-то подсказывает – не всё так просто, как кажется. На тебя у кого-то есть планы! Знать бы ещё, что это за план, и какой будет плата за проделанную опасную работу. Книга содержит нецензурную брань.

— 5 —

— Сам дурак, тебя бы на моё место, посмотрела бы, что с тобой стало. Все вы хороши, пока не узнаёте, что девочка залетела. Сразу задний ход врубаете, типа «я же не собирался!»

Алина совсем сникла, упала на скамейку, сгорбилась, прижав ладони к лицу, плечи её вздрагивали от беззвучного плача.

— Чего мы тут торчим из-за какой-то дуры? — не сдавался пацан. — Сдохли и баста, карапузики! Ласты склеили и пошли все подальше! В стае выживает сильнейший, а не сопля зелёная. Это там вы были мальчики-девочки, взрослые-дети, а тут все равны, потому что покойники!

— А не заткнуться бы тебе? — сейчас Егору было до глубины души жалко несчастную девчонку, выбравшую столь неудачный способ решения проблемы. — Ты и тут не особо вырос, раздуваешь щёки, а на деле пустое место и звать тебя никак!

— Чего это никак? — оскорбился пацан. — Корень я! Понял? Меня в стае все боялись, понял? Сейчас как врежу, соплями умоешься, падла! — он явно заводил себя потоком ругательств. — Все умоетесь, харкать кровью будете!

— Слышь, пацан, или как там тебя, Корень, заткнись, пока зубы на месте! — Михалыч сцапал пацана за плечи и встряхнул его как куклу. — По виду нормальный, хоть и торчок, а ведёшь себя, как сявка последняя. Где ты там тусовался, в какой-такой стае? Соберутся, как шакалы, в кучу и наводят страх на людей — мол, мы сила! Дашь таким по соплям, сразу бегут к мамке жаловаться, что их полиция обижает!

Он оттолкнул его в сторону, демонстративно вытирая руки о гимнастёрку, словно прикоснулся к чему-то грязному и неприятному. Пацан хотел было ринуться на него, но не решился.

— Ты… вы все… волки позорные… чмошники… да я вас… — Корень умолк и отвернулся, явно утирая выступившие слёзы.

Ещё бы, ведь настоящие пацаны никогда не плачут. Все замолчали, рассевшись на освободившихся скамейках, как нахохлившиеся на морозе воробьи. Алина, казалось, и не дышала вовсе, лишь иногда вздрагивая, словно от холода. Корень, отвернувшись, застыл, как немое изваяние. Михалыч привалился к стене и тяжело дышал, подобно рыбе, выброшенной на берег. Егор утирал пот и тёр глаза, не понимая причин внезапного ухудшения состояния. Спрашивается, как им может стать хуже, если они уже умерли?

— И чего же так хреново стало? — неожиданно вскинулся пацан. — Ну, с этой ясно — увидала себя в гробу и сдулась, как шарик. А мне-то за что такое счастье? Я ж и не знаю её вовсе!

— Народ, что-то мне тоже поплохело, аж дышать трудно, — признался Михалыч, с трудом поднимая потяжелевшую голову. — Может, того? Дальше помираем?

Егор прислушался к себе — он не сразу обратил внимание, что силы, настроение, желание думать как-то резко начали притупляться, словно кто-то…

— Стоп! А это кто? Эй, уважаемый, вы почему остались? — обратился он к старичку, старательно укрывающемуся за фикусом. — Все его видят? Эй, ты живой?

Глупо поступил, ежу понятно, что слова призрака для живого человека — звук пустой, но старик, как ни странно, его услышал.

— А чего? Нельзя? Я, вообще-то первый сюдыть пришёл! — напористо ответил старик, выйдя из тени. — Это моя территория, тут я охочусь, так что шли бы вы, пока я уравнителей не позвал, — с нескрываемой угрозой в голосе добавил он.

При этом его выцветшие от старости глаза перебегали с одного на другого, он явно боялся их. Давно немытые волосы лохмами торчали из-под потерявшей форму фетровой шляпы, смотревшейся глупо в сочетании с валенками на босу ногу. Старик демонстративно держал руки в карманах старенького, кое-где протёртого до дыр плаща непонятного пегого цвета. Он был похож на петуха, которому положено быть главному во дворе, но боящегося всего на свете.

— Это на кого ты тут охотишься? — подскочил Михалыч, от злости почувствовавший неожиданный прилив сил.

— По ходу мы тут добыча, угадал, старикан? — Корень явно настроился на драку, оглядываясь по сторонам на предмет кирпича или доски. — Он же у нас энергию сосёт, как вампир! Я в кино видел таких вурдалаков!

— Всё-всё, не будем ссориться, — старик явно напугался, но не сдался, мгновенно, как хамелеон, подстроившись под ситуацию. — Тут на всех хватит, — угодливо улыбаясь щербатым ртом, прошамкал он. — Новички? Только что откинулись? Ещё не в теме? Понимаю! Могу поделиться информацией за малый процентик, — он снова оживился, довольно потирая сухощавые ладошки.

— Поделишься и без процентика, — как отрезал Михалыч, — ещё должен будешь, понял?

— Так, стоп, давайте без угроз и наездов! — вступился Егор. — Что вы там, уважаемый, по поводу поделиться информацией говорили?

— Да, накостылять ему и пусть проваливает, — пацан кинулся к старику, с явным намерением исполнить задуманное, но покатился кубарем, споткнувшись о выставленную ногу Алины.

— Не суйся, чмо, не дорос ещё до мужских разговоров, — как оглашенная заорала Алина, непонятно откуда черпнув энергии.

Её лицо пошло красными пятнами, грудь вздымалась в приступе ярости, сжатые кулаки тряслись от желания врезать мальчишке за всё, чем он её обидел.

— Слушайте, — рявкнул Егор, привлекая внимание присутствующих, — если мы умерли, сдохли, откинулись, склеили ласты, это не значит, что мы перестали быть людьми! Что вы знаете об этом мире? Ничего! У старика есть информация и она нам нужна! — Егор перешёл с крика на обычный тон, немного откашлявшись, продолжил. — Сядьте, просто сядьте и заткнитесь, если не можете нормально, по-человечески разговаривать!

Он дождался, пока все снова расселись по скамейкам, затем пригладил волосы, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь и приводя мысли в порядок. Работа программиста, да ещё в стрессовых ситуациях, когда проект уже сдаётся заказчику, а в коде выявлены ошибки, приучила его концентрироваться не на эмоциях, а на поиске моментального, эффективного решения.

Потом, после подписания договора можно будет выпить пивка, поплакаться в жилетку напарникам или девчонке, расслабиться и забыть о мозгодробительной суете запуска программы. А в момент опасности нужно, как это делают кошки, не бежать сломя голову неведомо куда, а сжаться, оценить обстановку, чтобы потом моментально принять единственно правильное решение и прыгнуть в нужную сторону, вложив в этот бросок все силы.

— Да, мы новички, мы ничего не знаем, готовы получить информацию! Что для этого нужно? — Егор говорил медленно, рубящим движением ладони как бы подтверждая сказанное.

Старичок смотрел на Егора с недоверием, с опаской, тянул паузу, словно ждал какого-то события или знака. Но, так и не дождавшись, пожевал губами и сухо произнёс:

— Энергия, молодой человек, просто энергия, здесь за всё платят энергией!

— Не говорите загадками! Какая энергия?

Егор, попав в роль просителя, чувствовал себя паршиво. Непонятные ответы старика злили его, заставляя терять самообладание, которым он так гордился.

— Та самая, — старичок ткнул пальцем в сторону Егора, — ваша энергия, — как для непонятливых детей пояснил он. — Все мы всего лишь энергия. У кого больше, у кого меньше. Хочешь жить, ищи энергию! — на его давно небритом лице мелькнуло подобие довольной улыбки.

— Жить? — удивилась Алина. — Мы же померли уже, мы же в раю или аду, если я правильно понимаю. Какая жизнь?

— Обыкновенная жизнь, — озадачился старик. — Как у всех. Или ты о другом? А-а-а, понял! Это всех с панталыку сбивает, кто на новенького, — он махнул рукой. — Бегают, выпучив глазёнки, кто котлы с чертями ищет, кому манну небесную подавай и сорочку белую. Только нету здесь ничего, — он развёл руками, — это же обычный мир, откель тут котлам и чертям взяться?

— Так мы… — Михалыч подхватился со скамейки и шагнул к старику с таким видом, что тот мигом ретировался обратно за фикус, — получается, что мы ещё и не умерли совсем? Типа в коме ещё или как-то там на грани между жизнью и смертью?

Все переглянулись, во взглядах искрами мелькала радостная надежда — не всё потеряно, ещё может что-то измениться. Кроме Алины, конечно. Она с тоской смотрела на окружающих, готовая снова заплакать.

— В смысле? Раз вы здесь, стало быть, померли, ну, или того, на грани, — испугавшись выражения лица Михалыча, добавил старик. — Мне это неведомо, судари! Моё дело маленькое, работу делай, плати налоги и живи себе в своё удовольствие, пока не сдохнешь.

Его слова никого не обрадовали — ясно, что ничего неясно. Если и на грани, то ещё чуток и будешь за её пределом, нашу медицину все знают, тут не забалуешь без тугого кошелька. Живые и те постоянно на грани, а почти покойники, наверняка помрут, чтобы койко-место зазря не занимать.

— Ладно, а что значит быть в этом мире? В каком мы мире? Почему мы видим живых людей, мы призраки? — Егор спешил, словно кто его в бок пихал, подгонял, заставляя делать всё быстрее, пока есть такая возможность.

— Плата вперёд, — осторожно напомнил старичок. — Кто вас знает, вдруг вы мошенники? Я вас в первый раз вижу, никакого доверия не испытываю, а время, между прочим, трачу.

— Хорошо, бери плату, — моментально согласился Егор, принявший на себя по всеобщему молчаливому согласию роль главного. — Что для этого нужно?

— Да, ничего не нужно — ты сказал, я забрал! — старичок явно повеселел и приободрился, разрумянился, словно чаю с мёдом попил.

— А не многовато? — хрипло спросил Егор, чувствуя сильный упадок сил. — Ты бы хоть порциями забирал.

— Ничего, ты молодой, сильный, быстро своё наберёшь. А мне ждать некогда, того и гляди пропаду совсем, — он шмыгнул носом, скривился, вызывая сочувствие всем своим видом. — Стало быть, раз заплатил, мотай на ус и не говори, что мало сказано. Да, ты садись, парень, в ногах правды нет, а в твоих сейчас и подавно.

Старик, откашлявшись, начал неспешно рассказывать.

— Давно это было, а помнится, как вчерась. Вышедши я скотине сена подбросить, а впотьмах и смех и грех наступил на грабли, упал и прямиком на вилы. Вроде как самоубийство, а с другой стороны — несчастный случай на производстве. Деревня наша — три двора, три кола, сам себе и кузнец, и пахарь, и доктор, и поп. Провалялся до утра, никто даже и не хватился, что дед пропал. Может, и выжил бы, ежели какая зараза вспомнила, а так через пару часиков замёрз насмерть. Такая вот печаль жизни.

Он помолчал, словно заново переживая давнее событие, никто его не торопил. Да и куда торопить, если впереди вечность?

— Сижу я эдак вот возле своего трупа и думу гадаю, чего это меня никуда не тянет — ни вверх, то бишь в райские небеса, ни вниз, стало быть, на горячую сковородку за грехи мои тяжкие? Я ж любил при жизни и водочки выпить и с бабами покуролесить… кхм, это я отвлёкся малёха. В общем, схоронили меня…

— Слушай, дед, — перебил его Корень, — может, ты ещё про мамонтов расскажешь? Давай короче, ближе к делу! Какой тут расклад, кто главный, чего бояться, где чего брать?

— Торопыга, — ухмыльнулся, ничуть не обидевшийся дед, — сам такой в малолетстве был. Всё мне дай прямо с пылу с жару, невмочь ждать было. Ты, парень, пойми, скажу я тебе, что ты хочешь, так ведь ты всех вопросов не задашь, ты ж ничего об энтом мире не знаешь. Усёк?

Пацан обиженно надулся, но не стал напирать.

— Да, не держи зла, парень! Если кратко, то не все попадают сразу в рай или ад — это понятно? Ага! А вот мне нет — не уверен я, что есть какой-то рай или ад. Потому как сама жизнь наша грешная она похлеще ада будет, а успокоился в земле и вона тебе чистый рай — за скотиной ходить не надо, пахать-сеять не требуется, детей на ноги ставить не нужно, от бабы проклятущей сбежал и потерялся. Ну, чем не райская жисть?

— И что, нам теперь тут вечно быть? Не хочу! — Алина, представив перспективы, готова была снова впасть в истерику. — Не хочу, отправляйте меня дальше, хоть в ад, но сразу!

— Ты, это, не спеши в ад, девонька, там, по слухам, ничего хорошего-то нет. Котлы смоляные, да сковородки — это для дураков. Там что-то похлеще, чего все боятся пуще смерти! Да, и не могу я вас никуда отправить, я ж не Бог! Живу тут, пока по мне решение не примут.

— Ладно, не отвлекаемся, что там дальше? — подтолкнул Егор разговор в нужную сторону. — Что с энергией?

Старик поморгал глазами, словно потеряв нить разговора, поскрёб в затылке, сдвинув шляпу на нос, пробормотал что-то себе под нос, крякнул и продолжил.

— Энергия? Ага! Всё дело в ней проклятой! Мы ж теперь без тела, никто нам ту энергию, как при жизни, на блюдечке не принесёт, стало быть, хочешь жить, умей вертеться. Ищи, как той энергии добыть, да своей не потерять, потому как охотников много, а ты у себя один. Кто не спрятался, я не виноват! — он довольно захихикал, явно вспомнив момент кражи энергии у пригорюнившихся свежеупокоенных.

— Я же тут в похоронном зале чего обитаю? Ага, именно что! Человек, как чувство проявит, так у него душа-то и раскрывается, как кошелёк у простухи на базаре — берите, люди добрые, кому сколько нужно! Я человек не жадный, мне много не надо, возьму по чуть-чуть от каждого, у них не убудет, а мне на пропитание и налоги как раз уплачу.

— Чего? Какие налоги, дед? Ты с дуба рухнул? — возмутился Михалыч. — Балаболишь всякую глупость!

— Такие вот налоги, — сердито пробурчал старик и сплюнул под ноги, — обложили, как волков на охоте красными флажками. Сам не заплатишь положенное, всё заберут и уравняют с нулём, в смысле станешь ты никем и ничем.

— Откуда они знают, что ты энергию у кого-то взял? — насторожился Егор.

— Они всё знают! — уверенно ответил старик.

— Кто знает, кто заберёт? — Михалыч нахмурился.

— А вот они и заберут, — старик ткнул пальцем куда-то за спины слушателей. — Теперь с ними объясняйтесь, касатики, а я на сегодня свободен! Господа, четыре души и все ваши, — дед сиял, как начищенный медяк. — Надеюсь, наш уговор по-прежнему в силе? Десять процентиков мои, как обычно?