Падение

Сергей Ситдиков

«Что плохого может произойти в гостях у шумных, весёлых и, казалось бы, дружных родственников? Лучше бы не ездил, лучше бы не знал…»Любовь к себе и безразличие к окружающим. Стремление привлечь внимание и нежелание услышать даже собственных детей. Как часто всё это прячется от нашего взора в нас самих?Книга написана в память о тех, кого равнодушие мира толкнуло на суицид, в память о жертвах террористических актов в учебных заведениях, в память о тех, кто безразличен – в память о каждом из нас.

5 мая

1

Спал я преимущественно хорошо, лишь пару раз слышал, как в соседней комнате издавался громкий храп и тихое ворчание Натальи Сергеевны. Я проснулся в восемь часов утра из-за того, что что-то разбилось на кухне.

— Ты чего там шумишь, Сергеевна? — послышался бодрый голос Ивана Михайловича.

Из кухни донеслось только едва различимое:

— Ой, косорукая какая бабка.

— Чего кряхтишь? О, посуду бить начала уже, — Иван Михайлович, очевидно, подзабыл, что я ещё «спал», и говорил достаточно громко.

— Ну, разбила кружку, с кем не бывает?

— Да со всеми бывает. Только меня бы уже с потрохами съела за такое, да?

— Так ты — это ты, а как я сама себя ругать могу? Умницу и красавицу такую! Похоже, Димку разбудили, — что-то зашевелилось в комнате.

Диван, несмотря на то, что был сравнительно новым, и правда имел свойство поскрипывать. Проснулся я легко — сказалась привычка просыпаться рано из-за пар. Ох, как же хорошо было чувствовать, что ты ещё только просыпаешься, тебя ждёт вкусный завтрак — судя по запаху, Наталья Сергеевна нажарила гренок — и потом весь день свободен, не надо сидеть на этих парах, из-за которых, похоже, у меня началось искривление позвоночника. Парты, если так можно назвать столы, за которыми мы сидели, были жутко неудобными, особенно если сидеть на них пять пар подряд.

— Привет. Диван скрипит или твои колени, а, Дим? — Наталья Сергеевна, как всегда, улыбалась. — Вчера вечером ты что-то сильно охал, когда выходил из ванны, да и у Синцовых дети тебя тоже загоняли…

— Доброе утро, Дим! — Иван Михайлович вышел, пережёвывая жареный кусок хлеба. — Сама ты старая. Димка просто не привык к этому всему. Нас вот как много, нужно же всех переварить, а мы и шумим, кричим, прыгаем. Дома у них тишина, спокойствие, а тут бабка с дедкой спать не дают, посуду бьют утром, да?

— Ты не опаздываешь, нет, дед? Восемь часов уже, — Наталья Сергеевна показала на настенные часы.

— Это же у тебя всё по графику, а у нас, у свободных людей, всё просто: захотели — пошли, не захотели — не пошли. А, Димка, хочешь такую работу? Тринадцать тысяч дополнительно к пенсии — вроде неплохо. Так, очки на месте, ключи, — Иван Михайлович похлопал себя по карманам куртки, которую надевал весьма неуклюже, — ключи на месте. Так, бабушка закрывайся. Дим, я к обеду приду, наверное, так что не скучай. Картошки поедим вчерашней, которую привезли от Синцовых. Бабушка-то до вечера в своём магазине спрячется, так что ужин на нас с тобой. Можешь погулять сходить — сегодня вообще солнце светит. Во погода, а? Всю ночь дождь шёл, а в шесть утра резко солнце вышло. Чудеса!

Иван Михайлович, попрощавшись, ушёл на работу.

— Вы в шесть утра встали, что ли? Что же вам не спится? — спросил я, зевнув — моя энергия куда-то стала пропадать.

— В пять проснулись. Вот такая она, старость: будит в пять утра, времени хоть отбавляй, а ни желания, ни возможностей что-то делать нет, — тут Наталья Сергеевна потрогала своё колено. Выражение её лица говорило о том, что колено достаточно сильно ноет. — Вот поутру ещё колени болят. Да вообще всё болит. Прав дед, на пенсию надо идти в тридцать лет. Иди завтракай. У тебя какие планы на сегодня?

— Да вот, думаю, сейчас погуляю у вас по району до обеда, потом съезжу к Синцовым.

— По нашему району до обеда гулять? Чего смешить-то? Ничего ж нет у нас здесь. Рынок один да автостанция; сквер ты за три минуты обойдёшь. Хотя в центр ты полгода будешь ехать, да и всё желание гулять пропадёт в автобусе. Ладно, гуляй, если хочешь, всё равно тебя развлекать нечем. На те же самые дома посмотришь, что и в вашем городе есть.

Конец ознакомительного фрагмента.