Курс на дно

Сергей Зверев, 2010

Группа бойцов российского морского спецназа, базирующаяся на Кубе, везет заключенных на удаленный остров – там располагается одна из кубинских тюрем. По дороге судно атакуют пираты. В результате короткого, но жаркого боя катер взрывается, но бойцам удается уйти. Тут они выясняют, что пропал без вести их боевой друг, старший лейтенант Дмитрий Голицын по прозвищу Поручик. Оказывается, Поручика подобрали напавшие на катер пираты. Познакомившись с ними ближе, Голицын понимает, что таких странных пиратов он еще никогда не видел…

7

Огромное дымчато-золотое солнце ненадолго зависло над темно-резной кромкой джунглей, высившихся над очередным островом, у берегов которого «Орион» встал на последнюю ночевку перед уже недалеким Сингапуром и, казалось, именно в эти заросли и завалилось спать до утра. Стемнело по-южному быстро, и вновь на черном небе засверкала, загадочно подмигивая, густая разноцветная россыпь разнокалиберных звезд, среди которых огромными бриллиантами горделиво посверкивал знаменитый Южный Крест.

Ракитин, небрежно опираясь о невысокое ограждение, стоял у борта судна, скупо освещенного стояночными огнями, и молча курил, рассеянно наблюдая, как невесомый пепел от сигареты срывается и улетает в темневшую внизу воду. Рядом так же молча скучала Северцева, старательно делая вид, что любуется красотами ночного неба. Чуть в стороне матрос занимался какой-то уборкой на палубе, что-то мыл, чистил, а расторопный Али, решительно не умевший скучать и сидеть без дела, ему помогал.

— Интересно, сколько можно драить эту чертову палубу? — неожиданно подал голос профессор, прикуривая очередную сигарету. — Прямо как в хирургии какой…

— Эдуард Викторович, что вы злитесь? — невидимо улыбнулась в полутьме Татьяна. — Люди всего лишь делают свою работу. А вот что теперь с нашей работой будет… Как вы-то думаете?

— Да бес ее знает… — раздраженно буркнул Ракитин. — Городок смыло, а большие боссы из Красного Креста вряд ли захотят начинать все сызнова. А жаль — мы уже прошли большую часть пути, дрянь эту новую изучили, начали работать над вакциной… Может быть, они позволят нам еще поработать в какой-нибудь прилично оборудованной «конторе». Тогда в принципе вскоре можно было бы думать и о клинических испытаниях новой вакцины, а через годок — о ее массовом производстве…

— Да, дорогой профессор, оспу, чуму, холеру и малярию, можно сказать, победили, а природа нам подбрасывает все новые и новые «сюрпризы»! — Северцева кивнула в сторону бряцавшего жестяным ведерком Али: — А может, уже его поколение избавится от всех болезней, наводящих сегодня на людей страх?

— А вот это вряд ли! Думаю, болезни вместе с человечеством родились, с ним же и помрут, и никак иначе… — Ракитин вдруг явно принужденно засмеялся и воскликнул фальшиво-бодрым голосом: — Танечка, ну о чем мы с вами говорим?! Смотрите, ночь-то какая! Как там Фима Шифрин пел: «Эта южная но-очь…»

— Шифрин наверняка пел о ночи какой-нибудь нашей, вроде черноморской, а уж никак не об этой экваториальной парилке… Слушайте, Ракитин, по-моему, гарью откуда-то тянет. Мы не горим, случайно?

— Да вроде бы нет, но дымком точно пахнет. Али, как ты думаешь, откуда дым?

— Здесь часто заросли горят, — солидно пояснил мальчонка и, подумав, добавил: — А иногда, говорят, джунгли или сухой камыш пираты поджигают специально, чтобы незаметно к кораблям подбираться…

— Пира-аты?! — насмешливо протянул доктор и решительно объявил: — Тогда, уважаемая госпожа ассистент, я просто вынужден приказать вам идти в свою каюту и закрыться на все замки и задвижки! И сам пойду! Пираты — это, брат, серьезно. Идемте, Таня…

Али проводил русских сумрачным взглядом и встревоженно заговорил с матросом на одном из местных индонезийских наречий. Если бы Ракитин мог слышать и понимать разговор мальчика с морским волком, он услышал бы примерно следующее:

— Этот русский доктор иногда умнее самого муллы, а иногда беззаботнее и глупее маленького ребенка! Вон, все дымом заволакивает… Думаю, надо обязательно доложить капитану!

— Да, дым… — согласно покивал матрос и важно заявил: — Я сам пойду к господину капитану и скажу ему, что где-то рядом горит чаща! А уж господин капитан знает, что делать.

Минут через пять «господин капитан, который знал, что делать», вышел на палубу и с беспокойством осмотрелся по сторонам, напряженно прислушиваясь и напрасно пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь все больше сгущавшуюся завесу едкого дыма. Затем достал из кобуры, прятавшейся под полой потрепанного форменного френча, длинноствольный «кольт», проверил обойму, дослал патрон в ствол и поставил пистолет на предохранитель. После этих боевых манипуляций капитан посмотрел на свой «кольт» с явным сомнением, раздраженно сплюнул и, сквозь зубы бормоча себе под нос какие-то ругательства, вновь скрылся за обманчиво надежными переборками своего судна. Правда, перед уходом не забыл буркнуть вахтенному матросу, чтобы тот «посматривал тут…». Однако как добросовестный вахтенный ни напрягал зрение, в дыму он так ничего и не увидел. Он услышал…

Певучий рокот двух или трех мощных подвесных моторов ударил по ушам матроса как-то сразу и неожиданно, словно лодки, или что там, скрытое темнотой и дымом, приближалось к судну, сначала бесшумно шли на веслах, а моторы взревели лишь в непосредственной близости от «Ориона». Одновременно с ревом двигателей с нескольких — вахтенный так и не смог определить, сколько же их? — резиновых лодок ударил нестерпимо яркий голубоватый свет прожекторов. В этом призрачном свете, в котором причудливо клубились мутные облака дыма, взлетели две красные ракеты, добавляя в жутковатую картину и вовсе какие-то огненные, адские оттенки. Лодки еще разок взревели моторами, заложили крутой вираж, и две из них, выполняя, видимо, привычный, не раз отработанный маневр, приткнулись к правому и левому бортам «Ориона». Третья, покачиваясь чуть в отдалении, видимо, страховала две первые, и с ее борта поверх палубных надстроек резко и гулко ударил пулемет. Одновременно с пулеметной очередью с лодок, прижавшихся к бортам «Ориона», полетели абордажные крюки и по веревкам с удивительной быстротой и ловкостью начали карабкаться и перепрыгивать на палубу несчастного судна полуголые смуглые люди с оружием… Рукопашный бой в ограниченном пространстве — дело очень непростое, жуткое и кровавое. Армейских спецназовцев или бойцов из антитеррористических групп вроде известных «Вымпела» и «Альфы» учат этому долго и всерьез. Но между матерыми волками из спецназа и простыми полуграмотными матросами дистанция огромного размера…

Пираты под командованием полноватого мужчины в бейсболке рассыпались по палубе «Ориона». Первой жертвой стал вахтенный матрос, бросившийся к одному из пиратов с каким-то железным ломиком: нападавший даже и не думал вступать в какую-то там схватку, а просто срезал моряка короткой очередью из автомата. Подобной же участи подверглись еще двое матросов из небольшой команды, пытавшиеся оказать хоть какое-то сопротивление. Пираты, подгоняемые своим предводителем, рванулись внутрь корабля, сметая огнем и штыком всех, кто попадался им на пути к неведомой цели. Хотя уже в первые минуты захвата выяснилось, что же интересует пиратов в первую очередь! Предводитель абордажной группы, размахивая пистолетом, зычно выкрикнул: «Команду мочите, но ни одного из белых не трогать!» Визг, стрельба, шум драки, чьи-то стоны и предсмертные жутковатые крики среди подсвеченных яркими лучами прожекторов клубов дыма — все это стихло уже минут через пять… Только в стороне ходовой рубки еще раздавались редкие выстрелы: в то время, когда капитан пытался отстреливаться из своего «кольта», радист открытым текстом торопливо передавал в эфир сигнал «SOS», в отчаянной надежде, что хоть кто-то услышит и, может быть, придет на помощь! Еще через десять минут пираты все-таки взломали дверь рубки и в упор расстреляли капитана и радиста, исполнивших свой долг до конца…

Небольшую группу ученых, среди которых особо выделялись русский профессор, его помощница и светлобородый швед Олаф Густавсон, выгнали из кают на палубу, и люди стояли под прицелами направленных на них автоматов молчаливой и мрачновато-перепуганной гурьбой.

— Добрый вечер, господа! — лучезарно улыбнулся Ахмад, в издевательском поклоне приподнимая над головой свою бейсболку. — Вижу, вы не очень-то рады гостям. Но что поделаешь, кое-кто из вас нам очень нужен…

Неведомо откуда вынырнувший «рыбак» Фарук молча указал пиратам на русского доктора, на его ассистентку и, после некоторого раздумья, на немца, настойчиво пытавшегося поймать равнодушный взгляд «рыбака» и незаметно посылавшего своему «куратору» какие-то непонятные знаки. Троицу живо отделили от остальных и довольно бесцеремонно отвели к противоположному борту судна. Фарук о чем-то коротко спросил одного из пиратов, тот кивнул и показал рукой на бережно уложенные на палубе вещи русского доктора, а затем передал «рыбаку» целехонький ноутбук, который до этого момента он держал, прижимая ценный трофей к груди.

— Отлично, несите все это в лодку! И, смотрите, осторожнее! — Распорядившись насчет «трофеев», Фарук наконец-то обратил свой взор и на немца, нетерпеливо и в то же время опасливо посматривавшего на пиратов и их мордатого предводителя, по сравнению с которыми «рыбак» казался ему таким понятным и почти своим. — Ну что, дружок, я тобой доволен… Ты большой молодец! Вещи собрал? Ничего не забыл?

В ответ Штайнберг показал вместительную сумку и небольшой кейс, которым не без намека слегка качнул и для пущей убедительности добавил:

— Да какие вещи! Пара рубашек и почти пустой «дипломат». Дружище, я выполнил все, что обещал! Все у вас в руках. Надо бы… ну, вы же меня понимаете! И еще одна совсем небольшая просьба: я ведь договаривался с вами насчет Сингапура…

— Да, я все помню. — Фарук посмотрел на предателя долгим задумчивым взглядом, от которого Штайнбергу вдруг стало очень неуютно, а в душе холодно ворохнулось предчувствие чего-то нехорошего. — Извини, брат, мне сейчас не до Сингапура.

«Рыбак» быстро поднял руку с пистолетом и нажал на спусковой крючок. Во лбу немца появилась вроде бы совершенно безобидная черно-красная дырочка, на лице застыло чуть удивленное и испуганное выражение, которое так и не изменилось даже тогда, когда мертвый Штайнберг рухнул на затоптанные во время скоротечной схватки доски палубы, во многих местах забрызганные темными пятнами крови…

— Шакалы! — вдруг совершенно отчетливо послышалось в повисшей на секунду-другую тишине. Ракитин молча покосился на Густавсона, который с презрительной усмешкой смотрел на пиратов и, заметив легкое удивление на круглом лице главаря, явно услышавшего оскорбление, вновь с ненавистью отчетливо повторил: — Грязные, вонючие шакалы!

Ахмад медленно подошел к пленникам и с насмешливым удивлением посмотрел на шведа.

— Ты очень смелый или очень глупый, а?

— Нетрудно быть смелым, когда за твоей спиной шайка головорезов, а в руке пушка. Ты бы меня попробовал скрутить один на один! Да я бы тебя…

— Наверное, все-таки смелый… — сделал вывод толстяк и неожиданно передал свой пистолет одному из ухмылявшихся пиратов. Затем отошел на несколько шагов, знаком приказав своим подручным освободить небольшой пятачок на палубе, и призывно махнул рукой шведу. Тот не заставил себя упрашивать и, принимая боксерскую стойку, двинулся на противника.

Густавсон нанес несколько мощных прямых ударов, от которых пирату, вероятно, очень не поздоровилось бы, если бы они достигли цели. Однако Ахмад, казавшийся таким неповоротливым и обрюзгшим толстячком, на поверку оказался довольно-таки быстрым и умелым бойцом. Ракитин, мало разбиравшийся в таких вещах, так и не понял, каким видом борьбы владел главарь пиратов: это было похоже на кунг-фу из гонконгских фильмов, а может быть, это было и что-нибудь вроде местного «тайского бокса», но руками и ногами Ахмад махал очень быстро и ловко. В считаные мгновения он нанес шведу несколько сильных, едва уловимых взглядом ударов, а затем, поднырнув под руку противника, напрасно пытавшегося хотя бы разок достать его кулаком, резко и мощно ударил под ложечку, в солнечное сплетение. Густавсон словно переломился пополам и, задыхаясь, безуспешно пытался схватить воздуха, когда Ахмад с резким выкриком нанес противнику страшный добивающий удар ногой в голову… Когда поверженный Густавсон упал, бандиты, с интересом наблюдавшие за схваткой, одобрительно загоготали, а кое-кто даже захлопал, приветствуя безоговорочную победу своего командира. Ахмад же молча взял из рук хранителя свой пистолет и как-то очень буднично, деловито дважды выстрелил в лежавшего без сознания шведа, на что Фарук недовольно проворчал:

Конец ознакомительного фрагмента.