Завербованная смерть

Сергей Зверев, 2008

Сотрудник внешней разведки ФСБ должен уметь все. Иначе провал. Капитан Александр Оршанский внедрился в цирковую группу и отправился с ней на зарубежные гастроли. Разведчик подозревает, что кто-то из циркачей снабжает иностранцев секретными чертежами военного значения. Но пока он пытался вычислить шпиона, местная полиция его самого упекла за решетку. Вот и попробуй работать в таких условиях! Что ж, с полицией разобраться несложно, а вот противника переиграть – не всем по зубам…

Глава 7

Спустя два часа кавалькада трейлеров вкатилась в небольшой курортный городок. В общем-то, небольшим, по островитянским меркам, назвать его было трудно. Крупнее его были только столица да Ларнака, из которой труппа недавно так спешно ретировалась. Все остальные города были поменьше, да и выглядели поскромнее. Однако что такое для москвича город с населением в сто сорок — сто пятьдесят тысяч? Это не тянет даже на столичный микрорайон. Впрочем, это единственное, наверное, неудобство, которое может испытывать москвич, выросший и привыкший к постоянной муравьиной толчее столицы, попав в тихий и неспешный туристический рай.

Меж тем колонна автомобилей, объехав центр по району Потамос Йермасояс, двинулась в сторону туристической зоны.

— Здесь очень много русских. — Александр по ходу движения пояснял Игорю Вениаминовичу некоторые особенности здешнего курорта. В частности, присутствие над крышами кипрских домов российских триколоров. — Это, наверное, самый «русский» город на Кипре. Туристы — это отдельная статья. С ними все понятно. Очень много соотечественников здесь работают, — продолжал объяснения Оршанский. — В том числе и сезонно: официанты, танцовщицы-стриптизерши, экскурсоводы, аниматоры…

— Кто? — не понял Игорь Вениаминович.

— Аниматоры, — повторил журналист и объяснил: — Это что-то вроде наших «массовиков-затейников».

— Вроде нас… — ехидно ухмыльнулся Хруцкий.

— Потом, — продолжал Александр, не обращая внимания на клоунское самобичевание, — после первой волны «нахапавших», типа Березовского и Абрамовича, которые теперь пошли в Англию и во Францию, им на смену пришли другие нувориши, которые скупили здесь не только дома, но и другую недвижимость, вплоть до отелей, ресторанов, магазинов, начиная от самых престижных бутиков в центре и заканчивая небольшими сувенирными лавками для туристов. Большинство из этих «новых хозяев» живет, конечно, в России, но многие поселились и прямо на месте, так сказать, под оливковыми ветвями.

— Буржуи и отщепенцы, — едко прокомментировал монолог Оршанского Игорь Вениаминович, относя свои слова то ли к Березовским — Абрамовичам, то ли к разжиревшим богатеям вообще. В ответ Александр только снисходительно улыбнулся. Уж в своей практике таких людей ему пришлось повидать немало. Семена коммунистической справедливости и классовой нетерпимости трудно выводятся из сознания народа. Тем более что народ этот, который не «москвичи», живет, надо сказать, совсем не так, как преподносят средства массовой информации: мол, экономика стабильна, зарплаты — ого-го! темпы роста — ой-ой-ой! рубль — эвона какой! Если бы…

Под неспешные комментарии Александра колонна достигла свого конечного места назначения и остановилась, выстроившись в ряд.

Будучи человеком неглупым, Оршанский догадался, что здесь, в Лимассоле, с разгрузкой сейчас будет происходить такая же петрушка, что и в Ларнаке, поэтому с молчаливого согласия Игоря Вениаминовича он пристроил свой скарб рядом с пожитками старого клоуна и отправился в путешествие по одному из главных туристических городов Кипра.

Вживаясь в неспешный ритм отдыхающего города, Александр медленно прогуливался по улицам Лимассола, стараясь выбирать затененные места: все-таки после Москвы кипрское солнце пекло, казалось, нещадно. В общем-то, так оно и было. Электронный термометр на одной из гостиниц показывал плюс 32 по Цельсию.

Российского пива в продаже не было. Зато местное пиво (по туземному — кео) было пахучим и, главное, холодным. Освежившись, Александр направился к одному из ближайших отелей, искать соотечественников: надо было, не откладывая дела в долгий ящик, договариваться о гостиничных квитанциях, поскольку деньги, лежащие в кармане журналиста, теоретически все еще принадлежали редакции.

— Добрый вечер, — перешел Александр на английский, обращаясь к портье. — Я из администрации труппы российского цирка, — соврал журналист, зная, что служащие отелей редко нарушают одну из своих главных профессиональных заповедей: частная жизнь клиентов — это личное дело только самих клиентов, и добиться от них информации о постояльцах бывает крайне тяжело. — Мы только что приехали в ваш город, — продолжал заливать Оршанский, — сейчас расселяемся по отелям, а с завтрашнего дня начинаем выступления. Меня интересует, есть ли в вашем отеле русские? Сами понимаете, что наша программа рассчитана в основном на них и от количества проданных билетов зависит и наше жалованье… — Для большей убедительности Александр положил на бархатную поверхность стойки новенькую двадцатидолларовую купюру.

Киприот оказался весьма дружелюбным и сговорчивым малым. Изящным жестом он смел «зелень» в свой карман, а спустя минуту, порывшись в гостевой книге, выдал Оршанскому полную информацию о русскоязычных постояльцах его отеля.

— Не знаю, насколько господину будет интересно, — продолжал выказывать рвение портье, — но у нас живет русская аниматор. Насколько я знаю, она воздушная гимнастка. Может быть, она вам будет полезна?

— Аниматор-гимнастка? — заинтересовался Оршанский, зная, что массовиками-затейниками обычно работают менее профессионально подготовленные люди.

— Да, — подтвердил киприот, — она по вечерам выступает у нас.

— У нее что, своя цирковая программа? — удивился Александр хватке неизвестной гимнастки. Создать полуторачасовое представление, а еще и отработать его самому — это не шутки.

— Нет-нет, — портье помотал головой, — у нее несколько цирковых номеров. А выступает она у нас на дискотеке. Она вместе с другими аниматорами создала небольшое шоу, которое пользуется у наших клиентов популярностью.

— Еще одна просьба, — заинтересованно произнес Александр, извлекая из портмоне еще десять долларов. — Как ее зовут и где ее можно найти?

— Вероника Гогоберидзе, — с трудом произнес непривычную фамилию портье, глядя в книгу. — Через двадцать минут у нее начало выступления. Лучшего места для встречи вам не отыскать.

— Спасибо, — поблагодарил журналист и направился к выходу.

С чего вдруг Александру приспичило оставлять в своем скромном бюджете тридцатидолларовую брешь — этого он себе объяснить не мог. Скорее всего, оттого, что коль уж начал елозить, значит, будь добр до конца играть свою роль состоятельного русского антрепренера, потому как никакого особого интереса, а тем более дела к этой неизвестной Гогоберидзе у Оршанского не было.

«Надеюсь, портье подведет меня прямо к ней, — мрачно размышлял Александр, — а то, не дай бог, еще баксов двадцать сдерут за это бездарное представление. Да еще за дискотеку, пожалуй, потребуют… Вот, язык мой…»

Он сидел в небольшом ресторанчике прямо напротив прозрачного холла отеля, так что смыться незамеченным не было никакой возможности. Да и идти в другую гостиницу в поисках соотечественников, после произошедшего, не было никакого желания. В конце концов, здесь подмазано, и к этому малому можно будет еще пару раз обратиться уже безвозмездно.

Заказав ekmek kadayif — печенье со сливками и сиропом и холодный чай, Александр неспешно перекусил и минут сорок спустя направился к своему знакомому портье. Тот кивком головы попросил товарища подменить его ненадолго и, жестом пригласив следовать за ним, двинулся к ступенькам, следуя чуть впереди Александра.

За вход, слава богу, платить не пришлось. Портье провел его за кулисы, подвел к одной из гримуборных, мягко постучал и, услышав: «Да-да», жестом пригласил Оршанского войти. Ретироваться было некуда, и Александр, кашлянув, толкнул дверь.

Представшая очам журналиста девушка была не просто красива, а сказочно красива. Костюм Шахерезады, колготки в сеточку, грудь навылет, живот, бедра… И все загорелое, упругое. От Гогоберидзе, правда, в девушке почти ничего не было, разве что только черные, как смоль, волосы и длинные, изогнутые высокой дугой брови. Больше от потомков царицы Тамары девушке ничего не досталось. Вся остальная красота была непонятно чья, но настолько завораживающая, что Оршанский на несколько секунд даже позабыл, зачем он сюда пришел. Впрочем, этого он не знал и до того, как переступил порог этой небольшой, уставленной вешалками с костюмами гримерки.

— Вы кто? И что вам нужно? — быстро оценив Оршанского, спросила девушка и снова отвернулась к зеркалу, продолжив снимать грим.

— Я — Александр Оршанский, — по-русски ответил журналист, пытаясь этим хоть как-то заинтриговать красавицу, — и я, Вероника, хотел бы с вами поужинать.

— Обычно наглецы вроде вас являются сюда прямо с шампанским, — холодно произнесла девушка, — или хотя бы с букетом цветов, а уж потом лезут в ухажеры.

— Нет, вы меня не так поняли, — смутился Александр, — я не набиваюсь в ухажеры. Мы только сегодня приехали, наша цирковая труппа, — уточнил он, — я пошел устраиваться в отель, и портье мне рассказал, что у них как раз сейчас живет артистка из русского цирка. Вот я и подумал… — Оршанский замолчал, не зная, что плести дальше.

— Так вы из цирковых? — В голосе девушке проскользнули нотки неприязни. Она смотрела на Александра через зеркало, не оборачиваясь, и во взгляде этом не было для него ничего хорошего.

— Н-н-не совсем, — неуверенно промямлил Оршанский, уловив раздражение аниматора, но не понимая еще, откуда оно исходит и как следует реагировать. Однако, судя по интонациям, к цирку девушка относится весьма и весьма прохладно.

— Как это — не совсем? — упорно давила гимнастка, склонив голову чуть набок и пристально глядя на собеседника.

— В общем, к труппе я не имею никакого отношения. — Александр решил играть в открытую. — Я — московский журналист. — Для пущей убедительности Оршанский достал и развернул перед девушкой свое редакционное удостоверение, — мне дали задание — выехать с цирковой труппой на Кипр и написать статью или несколько очерков — это уж как получится — о российских артистах и гастролях.

— Почему именно цирк? — удивленно произнесла мадемуазель Гогоберидзе, внимательно изучая журналистское удостоверение. На ее вопрос Александр только молча пожал плечами. — Хорошо. — Девушка наконец выпрямилась. — Ждите меня у входа в гостиницу. Я к вам присоединюсь через пятнадцать минут. — Циркачка снова принялась снимать тампонами жирную маску грима, предоставив Александру беззвучно удалиться.

Оказавшись перед стеклянными дверями отеля, Оршанский принялся было размышлять, по какой такой причине у человека, посвятившего не один год цирковому искусству, само слово «цирк» может вызывать такую неприязнь? Однако никакого мало-мальски приемлемого объяснения не находилось. Одни предположения вроде «разочаровалась», «оскорбили», «незаслуженно турнули» и тому подобное. Во всяком случае, эта тема может стать поводом для осторожного разговора во время ужина и, кстати, оказаться очень полезной для будущего очерка.

— Так почему все-таки именно цирк? — повторила свой вопрос гимнастка, и Александр вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, как она подошла. — Когда вы ворвались в мою гримерку, вас интересовал цирк или я?

— Когда врывался — цирк, а когда ворвался — вы. — Александр не упустил своей первой в разговоре возможности сделать комплимент, и Вероника оценила его усилия. Она подхватила его под руку и мягко, но настойчиво повлекла в небольшую узкую улочку. — А вот почему поступил заказ писать о цирке — понятия не имею. — Оршанский с удовольствием последовал за девушкой, чувствуя, что его стройную спутницу сейчас с завистью рассматривает не один десяток мужских глаз. — Вообще-то темы для издания выбирает главный редактор, наш Вячеслав Генрихович. Могли, конечно, заказать сюжет и «сверху», а возможно, надоело нашему главреду писать об упавших самолетах, наводнениях, битвах за урожай, за сталь и за «ЮКОС». Решил разбавить очередной номер журнала чем-то легким и искрящимся — цирком, например.

— Вы выбрали не самую лучшую труппу, — с сочувствием произнесла гимнастка, — на такие халтуры ездят обычно не самые лучшие артисты. И эти — не исключение. В общем-то, в основном все — полные бездарности. — Девушка снова свернула в какой-то неширокий проход. — Цирк — это ведь не просто голая техника, — продолжала Вероника, — в придачу к этому нужна еще и голова. А в этой труппе, насколько я знаю, с выдумкой у всех проблемы. Воруют номера, не стесняются показывать то, что было новинкою еще во времена Карандаша. Я бы на такое представление и задаром не пошла. Даже не знаю, как вы будете выкручиваться со своим заданием… — искренне посочувствовала девушка, тяжело вздохнув.

— Ничего, справлюсь, — оптимистически заверил Александр. — Знаете, как это у нас, журналистов, называется? — И он снова принялся за рассказ о своем высоком профессионализме и значимости своей фигуры, о несказанной красоте собеседницы, оказавшей ему столь большую честь — пройти по улицам этого задрипанного городка, о глупых мужчинах, о цирке в частности и о высоком искусстве вообще. Он не стеснялся в превосходных степенях и елее, стараясь максимально возможно ускорить путь от этого переулка, по которому они сейчас прогуливались с гимнасткой, до ближайшей постели. Все-таки время командировки ограничено…