Умри сегодня и сейчас

Сергей Донской, 2004

Бывший микробиолог и нынешний маньяк-террорист изобрел новое бактериологическое оружие массового уничтожения и решил шантажировать правительства западных стран, требуя с них огромные деньги. Весь мир в панике – если вирус попадет в обычную водопроводную воду, погибнут миллионы. Но нашa ФСБ не дремлет. В эстонский город Пярну, где бесчинствует маньяк, приехал капитан контрразведки Евгений Бондарь. Этот человек способен в одиночку уничтожить не только маньяка, но и всю террористическую организацию, которая за ним стоит. Но Бондарь еще не знает, что оружием сильно заинтересовались местные фашисты. Так что ему придется воевать с целой сворой оголтелых отморозков…

Глава 12

Сентиментальная прогулка

На протяжении всего утреннего кофепития Ингрид хранила молчание оскорбленной девственницы. Когда Бондарь поинтересовался, почему профессор не вышел к завтраку, она поджала губы и сказала, что Сергей Николаевич не смог заснуть вовремя и попросил его не будить.

— Я себя тоже неважно чувствую, — призналась Ингрид, манерно прикасаясь кончиками пальцев к вискам.

— Зато я как заново на свет родилась, — поведала Вера, сладко потягиваясь и жмурясь. Походила она при этом одновременно на мартовскую кошку и египетскую фараоншу. И та, и другая с толком провели ночь, а уж Вера блаженствовала за них обеих.

— Храбрится, — сказал Бондарь, кивая на нее. — Совсем расклеилась после дальней дороги. Сопли, кашель, головная боль.

— У меня? — изумилась замершая Вера.

— У тебя, у тебя, радость моя. Так что сиди дома, выздоравливай. Любоваться окрестностями сегодня буду я один. Если, конечно, наша милая хозяйка не согласится побыть моим гидом. — Бондарь улыбнулся Ингрид, вопросительно вскинув брови.

Та наморщила лоб, обдумывая что-то, а потом с готовностью кивнула:

— Пожалуй, прогулка на свежем воздухе пойдет мне на пользу. Мне нужно на сборы пятнадцать… нет, десять минут.

— Поздравляю, — прошипела Вера, когда Ингрид удалилась из кухни. — Ты своего добился.

— Главное, чтобы ты своего добилась тоже, — невозмутимо ответил Бондарь. — Я сделаю все, чтобы наша прогулка продлилась как можно дольше. Напои профессора кофе и прояви живой интерес к его россказням о бактериях. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы его сердце растаяло.

Оставив Веру яростно сопеть и раздувать ноздри, он набросил пальто и вышел во двор, чтобы распахнуть ворота и прогреть двигатель «Ауди». Машина блестела от мелких каплей дождя. По небу неслись серые облака, растрепанные ветром. В просветах мелькал медный диск солнца, на него можно было смотреть не щурясь. Небо, облака и солнце выглядели холодными и чужими.

Включив дворники, чтобы протереть мокрое стекло, Бондарь поморщился. Визгливые звуки напомнили ему ночной концерт, который закатила Вера. Кажется, она переусердствовала. «Вот же взбалмошная девчонка», — подумал Бондарь, но разозлиться по-настоящему не сумел. Более того, на его губы так и просилась неуместная усмешка. Пришлось срочно прикуривать сигарету. Когда стискиваешь фильтр зубами, улыбка не так заметна.

Открылась дверца, Ингрид молча скользнула на свободное сиденье и занялась натягиванием юбчонки на гетры, что было занятием кропотливым, но совершенно бессмысленным. Свою розовую курточку она застегнула до самого подбородка, а волосы зачесала за уши и спрятала под воротник. В таком виде она смахивала на старшеклассницу из американского фильма. Полная противоположность Вере с ее вызывающей чувственностью. Что ж, женщины любят и умеют играть на контрастах. Это хорошо. Устав от фурии, ты всегда можешь отдохнуть в обществе ангелочка.

— Куда держим путь? — осведомился Бондарь, выезжая из двора.

Справа виднелся городок, состоящий из низких домиков, раскрашенных в пастельные цвета. Туда вела узкая дорога, покрытая свежим слоем гудрона. Протянувшись мимо особняка Виноградского, она убегала за аккуратные песчаные дюны, поросшие таким же аккуратным камышом. Впереди торчала водонапорная башня, соединенная с шоссе узкой грунтовкой.

— Я хочу показать вам удивительное место, — сказала Ингрид, акцент которой был не менее иностранным, чем раскинувшийся вокруг ландшафт. — Поворачивайте налево.

Бондарь подчинился. Дорога была пустынной, если не считать одинокого велосипедиста, попавшегося навстречу. Округа дышала чинным спокойствием и благопристойностью. Подошва Бондаря непроизвольно вдавила педаль акселератора, рука сдвинула рычаг скорости. «Ауди» чуть не взлетела над шоссе и, визжа тормозами, заложила такой крутой вираж, что Ингрид ударилась о каменное плечо спутника.

— Прекратите эти фокусы, — потребовала она, поправляя подол юбки. — Вы не в России.

— То-то и оно, — буркнул Бондарь.

— Не любите цивилизацию? — понимающе усмехнулась Ингрид.

— Смотря что считать цивилизацией.

«Ауди» затормозила на пересечении с новой дорогой. По левую руку от Бондаря раскинулся ухоженный парк. Справа торчали редкие сосны, перечеркивающие морское побережье. Цвет воды немногим отличался от асфальта, зато песок выглядел неправдоподобно белым.

— Это цивилизация? — спросил Бондарь, кивнув на странное сооружение в глубине парка. Оно представляло собой пирамиду из целлофановых нитей, поблескивающих на солнце. Щит, установленный рядом, гласил: «Avant Garde Church Parnu-2004».

— Искусство, — пожала плечами Ингрид.

— Вы прямо как дети. Строите из кубиков всякую ерунду, обклеиваете их яркими фантиками и носитесь с ними как с писаными торбами. Кому это нужно?

— Так ведь культура!

— Культура-мультура, — усмехнулся Бондарь. — Куда едем? Обозревать эстонскую пирамиду Хеопса? Или в парке имеются иные достопримечательности? Памятник балтийской салаке в стиле модерн? Скульптура фашистского легионера, топчущего русского оккупанта?

— Оккупантов нигде не любят, — сухо сказала Ингрид.

— И в вашей Америке?

— Особенно в Америке.

— Поговорите об этом с иракцами, афганцами, сербами.

— При случае. — Ингрид не просто поджала губы, а втянула их внутрь. — Нам прямо.

«Ауди» покатила дальше. Метров через триста хорошая дорога закончилась, сменившись порядком покореженным асфальтом. Мимо тянулась изгородь из ржавой колючей проволоки. Впереди то и дело возникали симпатичные зверьки, похожие на нутрий. Завидев машину, они ловко ныряли под изгородь и скрывались в зарослях. Один раз дорогу пересекла белка, молнией взлетевшая на сосну. Еще одним представителем местной фауны были утки, с треском вспархивающие над камышами.

— Мы забрались в настоящие дебри, — притворно забеспокоился Бондарь. — Здешние хищники не опасны?

Ингрид вздрогнула и подозрительно покосилась на него.

— Тут нет хищников, — сказала она.

— Не может быть, — резвился Бондарь. — В Эстонии, как в Греции, есть все: львы, тигры, волки, дикие собаки динго. Вы боитесь диких собак?

Шутка была воспринята, мягко говоря, с прохладцей. Смерив спутника не слишком приязненным взглядом, Ингрид кивнула на просвет среди сосен:

— Еще полкилометра, и мы на месте.

Так и вышло. Выбравшись из машины, Бондарь завертел головой, пытаясь сообразить, что за восьмое чудо света будет предложено его вниманию. Пляж был пустынен и непригляден, как пейзаж, нарисованный с помощью двух-трех акварельных красок. Смазанная зелень сосен, размытый горизонт, свинцовое море, серый каменный мол, уходящий вдаль километра на два. Заканчивался он маяком, от которого веяло запустением и стариной.

* * *

— Смотрите, — сказала Ингрид, по лицу которой стегали пряди волос. Ветер по одной выдергивал их из-под воротника и грубо трепал их, словно это были не волосы, а стебли жухлой травы.

— Куда? — недоуменно спросил Бондарь.

— Неужели вы не видите? Мол.

— Угу, мол. Что в нем особенного?

— Сергей Николаевич говорит, что он появился еще в 1864 году.

— Он выглядит несколько моложе, — пробормотал Бондарь.

— Мол?

— Ваш жених.

— Не смешно, — укоризненно сказала Ингрид. — Ему всего лишь шестьдесят.

— Молу?

— Сергею Николаевичу! Вы действительно тупой или прикидываетесь?

— Тупой, — развел руками Бондарь. — Хоть убейте, а ваш заброшенный причал не производит на меня никакого впечатления.

— Говорят, что если дойти до маяка и выпить там шампанского, то это принесет счастье. — Ингрид безуспешно попыталась пригладить волосы. — Для верности необходимо наступить на последний камень у моря.

— Небезопасная забава. Прыгая по камням после шампанского и утонуть недолго.

— Тут мелко. Метра два-три от силы.

— Но не по колено, — заметил Бондарь. — Даже пьяному. Впрочем, я готов рискнуть.

— Вы о чем? — удивилась Ингрид, машинально выплевывая лезущие в рот волосы.

— Предлагаю смотаться за шампанским и попытать счастья вместе. Одного на двоих будет в самый раз.

— Спасибо, но я уже нашла свое счастье. Кроме того, на маяке водится привидение. Местные жители называют его Гневной Рыбачкой.

Ингрид медленно побрела вдоль берега, Бондарь последовал за ней. Море плескалось у их ног, облизывая оставленные на песке следы. Пахло солью, свежестью и безбрежным простором. Крики чаек были исполнены необъяснимой тоски.

— И зачем только вы приехали в Пярну? — воскликнула Ингрид после минутного молчания.

— Чтобы провести здесь медовый месяц, — сказал Бондарь.

— Вам следовало поискать какое-нибудь другое место, Женя…

— Почему, Ингрид?

— До вашего появления все было просто и ясно. А теперь…

— Что теперь?

— I am confused, — перешла на английский Ингрид. — I don…t know what to do.

Это означало, что она сбита с толку и не знает, как быть, но Бондарь не стал обнаруживать свое знание английского языка. Почему-то ему казалось, что разговор неспроста и нужно держать ушки на макушке.

— Я в эстонском ни бум-бум, разве вы забыли? — напомнил он.

— Это был английский, — тихо сказала Ингрид.

— И что вы сказали?

— Forget it! Забудьте. Я такая сумасбродка!

Они молча развернулись и пошли в обратном направлении.

— Давайте начистоту? — предложил Бондарь.

— Давайте. — Ингрид остановилась, сунув руки в карманы, расставив ноги и наклонив голову, чтобы нельзя было увидеть выражение ее лица.

— Мне кажется, что вы хотите мне что-то сказать.

— Хочу. Но сначала я предпочла бы выслушать вас.

— Профессор Виноградский…

— Что профессор Виноградский?

— Не слишком ли он стар для такой девушки, как вы? — заговорил Бондарь, как бы рассуждая вслух. — И чем вы станете заниматься в Пярну? Подавать обеды курортникам? Вязать носки на продажу? Писать книгу «Тысяча и один способ приготовления кровяной колбасы»? Все эти увлекательнейшие занятия заставят вас сходить с ума от тоски. Видели когда-нибудь собаку, воющую на луну? Вот и вам захочется делать то же самое.

— Почему вы постоянно говорите о собаках? — сердито спросила Ингрид. — То дикие, то воющие…

— Виноват, — сказал Бондарь. — Давайте вернемся к милому вашему сердцу Пярну. Эстонские деревушки похожи как две капли воды: одинаковые домики, маленькая центральная площадь, на которой по праздникам отплясывают упившиеся пивом хуторяне, ратуша, почта, полицейский участок. Темы для разговоров всегда одни и те же: чей петух чью курицу топтал, кто и когда свинью зарезал, какая погода была вчера и какая предвидится завтра. Неужели это так интересно в вашем возрасте?

— Мы уедем в Америку, сказано же вам, — нервно отозвалась Ингрид.

— Ну в Америке, конечно, будет веселее, — согласился Бондарь. — Главное, приобрести элегантную щеточку, с которой будет не стыдно показаться в обществе.

— Щеточку?

— Ну да. Не станете же вы стряхивать пыль с профессора собственной рукой. Это неприлично.

— На Сергее Николаевиче нет никакой пыли! — выкрикнула Ингрид.

— Пардон, — сказал Бондарь. — Имелась в виду перхоть.

— Зачем вы издеваетесь надо мной?

— Чтобы вызвать вас на откровенность. Впервые слышу о молодых, сексапильных американках, подыскивающих женихов в эстонской глуши. Это весьма подозрительно.

— Ладно, — процедила Ингрид. — Сами напросились.

— На что? — спросил Бондарь, ошарашенный внезапной угрожающей интонацией, прорезавшейся в голосе спутницы. Кроме них на берегу не наблюдалось ни единой живой души, в руках Ингрид не было не то что оружия, но даже шпильки или пилочки для ногтей.

— Испугались? — усмехнулась она.

— Мне нечего бояться. Я просто полюбопытствовал, на что я напросился.

— На откровенность. Вы ведь этого добивались?

— Можно сказать, что так, — подтвердил Бондарь, скользя взглядом по пустынной округе.

— Дайте мне ключи от машины, — узкая ладонь Ингрид требовательно выдвинулась вперед.

— Зачем?

— Я поеду за шампанским. Мы вместе выпьем его, и я расскажу вам все. А потом мы вместе отправимся на дальний конец мола, чтобы загадать желание. Одно на двоих, как вы того хотели. — Ингрид посмотрела Бондарю в глаза. — Я ужасная трусиха, учтите. Нерешительная, безвольная, слабохарактерная. Без шампанского у меня ничего не выйдет. Это единственное средство, способное развязать мне язык.

— Мы можем поехать вместе, — предложил Бондарь.

— Нет, — решительно возразила Ингрид. — Я хочу, чтобы у вас было время хорошенько подумать. Действительно ли вы хотите услышать от меня правду? После того как я сделаю признание, у вас не останется выбора. — Она таинственно понизила голос. — Вам придется забрать меня отсюда. Понимаете, что я имею в виду?

— Вы…

— Тс-с! Давайте ключи и приберегите остальные вопросы на потом. Я возвращусь через полчаса, даю вам слово. — Ингрид печально улыбнулась. — Биография у меня не безупречная, но угоном машин я не занимаюсь.

Бондарь сделал вид, что поправляет пальто и убедился в том, что легкий, плоский «Вальтер» находится там, где ему надлежит, с левой стороны груди, в пижонской кобуре, полученной в управлении. Риск был минимальным. Незаметно приблизиться к Бондарю не сумела бы даже змея. Не станут же его уничтожать управляемой ракетой, как проделывают это израильтяне с лидерами «Хамас». Высадки морского или воздушного десанта тоже можно было не опасаться, поскольку для такой карликовой страны, как Эстония, это приравнивалось бы к общевойсковой операции.

— Держите, — протянув Ингрид ключи, Бондарь заглянул ей в глаза. Неужели она решила открыть свои крапленые карты? Что это — мимолетный женский каприз или обдуманное решение?

Радужки ее глаз были прозрачными, как две льдинки, но заглянуть сквозь них в душу не получилось. Завладев ключами, она поспешила отвернуться. Бондарь уж решил, что не дождется от нее ни единого слова на прощание, но, пройдя несколько шагов, она остановилась и спросила, почти не поворачивая головы:

— Напомните мне вашу знаменитую поговорку. Кто не пьет шампанского, тот не рискует, так?

— Наоборот, — ответил Бондарь.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского?

— Правильно.

— Когда я вернусь, за это и выпьем, ладно?

— Договорились.

— Koike head… Vabandage…

— Что вы сказали? — переспросил Бондарь.

— По-русски: всего хорошего, — откликнулась Ингрид, возобновляя движение. — Good luck — по-английски.

— А второе слово?

— Sorry…

Ветер подхватил ответ и унес в неведомые дали, но Бондарь успел расслышать. И, оставшись один, он задумался: а за что, собственно говоря, извинилась Ингрид? Если таинственная невеста Виноградского намерена сделать какое-то чистосердечное признание, то она вправе рассчитывать на благодарность, а не на осуждение. Если же ее поездка является лишь поводом для того, чтобы улизнуть, то нужно ждать подвоха. В чем он может заключаться?

Необходимость строить догадки отпала одновременно с появлением серебристого джипа, выпрыгнувшего из-за песчаной дюны, как чертик из табакерки. Он остановился на таком расстоянии, что различить его номерной знак было невозможно. Сколько человек притаилось за тонированными стеклами и как они выглядели, Бондарь так и не узнал.

Из распахнувшейся задней дверцы выскочили отнюдь не люди.

— Ни хрена себе, — прошептал Бондарь, озираясь в поисках подходящего укрытия.

Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось только бескрайнее море и песчаный пляж, вылизанный ветром. Да еще небо, искать спасения на котором офицеров ФСБ не приучили. Так что никакого укрытия не было. Лишь стремительно надвигающаяся опасность, встретить которую предстояло лицом к лицу.