Умри сегодня и сейчас

Сергей Донской, 2004

Бывший микробиолог и нынешний маньяк-террорист изобрел новое бактериологическое оружие массового уничтожения и решил шантажировать правительства западных стран, требуя с них огромные деньги. Весь мир в панике – если вирус попадет в обычную водопроводную воду, погибнут миллионы. Но нашa ФСБ не дремлет. В эстонский город Пярну, где бесчинствует маньяк, приехал капитан контрразведки Евгений Бондарь. Этот человек способен в одиночку уничтожить не только маньяка, но и всю террористическую организацию, которая за ним стоит. Но Бондарь еще не знает, что оружием сильно заинтересовались местные фашисты. Так что ему придется воевать с целой сворой оголтелых отморозков…

Глава 10

Ужин с микроорганизмами

Просторная комната, отведенная постояльцам, была обставлена с поистине спартанской простотой: квадратная кровать, шкаф из светлого дерева, застеленный скатертью столик с допотопной радиолой, такая же допотопная этажерка, пара стульев, позаимствованных из разных гарнитуров, тюлевые занавески, ваза с засушенными цветами, светильник на три рожка, выполненных в виде стеклянных тюльпанов. Все это создавало музейную атмосферу то ли семидесятых, то ли шестидесятых годов прошлого века. Только вполне современная кровать выпадала из общего стиля.

Ванная комната, совмещенная с туалетом, размещалась снаружи. Кроме того, на втором этаже имелось еще три двери. За двумя из них находились захламленные чуланы. Третья была заперта. Заглянувший в замочную скважину Бондарь увидел лишь угол письменного стола и фрагмент книжного шкафа. Надо полагать, за дверью находился кабинет Виноградского. Судя по общей площади дома, кабинет был очень большим либо продолжался невидимой смежной комнатой.

Пока Бондарь осматривался и разбирал вещи, Вера успела принять душ и вернуться в спальню с махровым тюрбаном на голове. На девушке была знакомая просторная футболка, прикрывавшая ноги до середины бедер. Выстиранная, но не глаженая, она напомнила Бондарю все, что произошло между ним и Верой сутки назад. Нахмурившись, он отправился в ванную и принял такой холодный душ, что в висках заломило, но зато из головы разом вышибло все лишние мысли.

Когда он вошел в комнату, Вера лежала лицом к стене, укрытая единственным одеялом. Не обнаружив нигде сброшенной футболки, Бондарь слегка повеселел и, прихватив с этажерки первую попавшуюся книжку, улегся на кровать. Страницы книжки, подставленные свету настенного бра, были шероховатыми и желтыми. От них веяло чем-то таким же полузабытым, как детство. Буквы крупного старомодного шрифта складывались в слова, строки, абзацы…

Действие разворачивалось на каком-то пустынном пляже, окрашенном закатом в кровавые тона. На протяжении трех страниц герой любовался одинокой девушкой в белом бикини, а потом направился к ней, решительно ступая по песку. Бондарь, пробегая взглядом строчку за строчкой, неотступно следовал за ним.

«Девушка посмотрела на него и вскинула сжатую в кулачок руку ко рту. Она что-то сказала, но он не смог разобрать что. А потом за его спиной раздался мягкий вкрадчивый голос:

— Не двигаться, если жизнь дорога.

Он резко обернулся, пригнувшись, рука уже потянулась к стилету, спрятанному под плавками. Два дула автоматических пистолетов, как два неподвижных серебристых глаза, насмешливо уставились на него.

Он медленно выпрямился, опустил руки по швам и с тихим свистом выпустил сквозь зубы задержанное дыхание. Две профессионально каменные, как у истуканов, физиономии сказали ему даже больше, чем пара серебристых пистолетных зрачков. На этих лицах нельзя было прочесть ни напряжения, ни волнения. Слабые полуулыбки выражали спокойствие и удовлетворение. В глазах не проступало и тени настороженности — скорее равнодушие. Здесь не было ничего нового. Эти люди были убийцами, профессиональными убийцами…»

Уже проваливаясь в дрему, Бондарь решил, что человека, носящего колюще-режущие предметы в непосредственной близости с жизненно важными органами, не очень-то напугаешь какими-то автоматическими пистолетами. Потом он попытался представить себе плавки, в которых можно спрятать стилет, или же стилет, который можно спрятать в плавки. Получилось что-то непотребное. Проснулся Бондарь с тяжелой головой и резью в глазах. Часы показывали 19:30 по эстонскому времени. Растолкав Веру, он велел ей собираться, побрился, почистил зубы, неохотно напялил опостылевший пиджак. Есть совершенно не хотелось, равно как видеть распатланного Виноградского. Но при мысли об Ингрид Бондарь почувствовал прилив возбуждения, подобно псу, взявшему след. Очень уж подозрительным было ее появление в Пярну вскоре после того, как ученый напомнил миру о своем главном открытии.

— За ужином держи себя в руках, — предупредил Бондарь напарницу, занятую боевой раскраской. — Я подозреваю, что Ингрид попытается спровоцировать тебя на скандал.

— Эта белобрысая сука? — Верин глаз, вперившийся в зеркальце, возмущенно округлился. — Зачем ей это нужно?

— Если она приехала специально для того, чтобы охмурить старика, то присутствие соперницы для нее нежелательно. — Бондарь затушил сигарету в пепельнице. — Можешь дать профессору понять, что он тебя заинтересовал, но очень осторожно. И вообще сегодня старайся помалкивать. Прощупывать парочку буду я.

— Не сомневаюсь. А с удвоенной тщательностью ты будешь прощупывать эту суку с поросячьими ресничками.

— У нее самые обыкновенные ресницы. Черные.

— Много ты понимаешь, — фыркнула Вера. — Раз макушка и корни волос светлые, значит, она настоящая блондинка. Ни одного темного волоска. Зато веснушки по всему телу. Особенно на плечах и на груди.

— Откуда ты знаешь про веснушки на груди? — удивился Бондарь.

— Если ты полагаешь, что мне интересно обсуждать прелести твоей белобрысой суки, — отчеканила Вера, — то ты глубоко ошибаешься. — Пошли жрать. Умираю от голода.

* * *

Спустившись в комнату с камином, супруги Спицыны обнаружили тут накрытый стол и колдующую над ним Ингрид в клетчатом фартуке. Интригующе улыбнувшись, она пообещала познакомить их с традиционной эстонской кухней, состоящей, по ее выражению, «из простых, но сытных крестьянских блюд».

— Как отдохнули? — игриво осведомился Виноградский, явившийся на шум голосов в допотопном барском сюртуке с витыми шнурами на груди. От него пахло одеколоном и нафталином.

— Спасибо, прекрасно, — улыбнулся Бондарь.

— Было немного холодновато, — пожаловалась Вера. — Честно говоря, я привыкла спать раздетой. Совсем раздетой.

— Сегодня раскочегарим так, что чертям тошно в аду станет, — решительно тряхнул волосами Виноградский. Плечи его сюртука тотчас покрылись налетом белых чешуек.

Ингрид, скорчив неодобрительную мину, удалилась на кухню. Возвратилась она с подносом, и вскоре на овальном столе возникли дымящиеся тарелки с супом. Обмениваясь ничего не значащими репликами, все дружно заработали ложками. Бондарю суп не понравился. В нем было много чего намешано: и ячневая крупа, и перловка, и картофель, и горох, и даже клецки. Не ощущалось лишь соли и перца, отчего все остальное было совершенно безвкусным.

— Нравится? — спросил Виноградский.

— Специй не хватает, — ответила Вера, цедя похлебку.

— А вы добавьте «кастмед», — предложила Ингрид, кивнув на соусницу с подозрительной белой жижей.

— Что это?

— Молочно-сметанная подливка, без которой невозможно оценить по достоинству эстонскую кухню.

Бондарь рискнул, и тотчас пожалел об этом. Похлебка сделалась мутной и кислой на вкус. Положение спасало лишь темное пиво «Сааре», производившееся, по словам Виноградского, исключительно на острове Саарема.

— Это поистине национальный напиток эстонцев, — заявил он. — А когда-нибудь я угощу вас медовым пивом, оно тоже чрезвычайно популярно в этой стране.

— Медовое пиво, хм, — мечтательно протянула Вера. — Звучит красиво. Это, наверное, обалденно вкусно?

— Как любой продукт брожения, в котором присутствуют пилориты, — улыбнулся ей Виноградский.

— Пилорит — это сорт меда?

— Вид микроба. Меня всегда мучил вопрос: каким же образом пилорит, который с трудом удается выделять в искусственных питательных средах, сохраняется в воде, а возможно, и в почве? — втянув в рот ложку супа, Виноградский задумчиво покачал головой. — Чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, нужно вспомнить об одной особенности пилорита, а именно об уникальном генетическом разнообразии микроба, обусловливающем географическую неоднородность штаммов.

— Кстати о географии, — поспешил вставить Бондарь. — Вас не тянет на родину? Вы давно были в России?

— Россия отвергла меня, словно инородное тело, — с пафосом произнес Виноградский. — Как не было пророка в своем отечестве, так и нет. Вот почему я выбрал себе новую родину.

— Неужели вам не осточертело торчать в этом маленьком городишке? — спросила Вера с прямотой, заметно покоробившей хозяина дома. — Провести здесь месяц отпуска — это я еще понимаю. Но киснуть в Пярну всю жизнь… — Вера покачала головой. — Лично я на стену бы полезла от тоски.

На помощь захлебнувшемуся супом Виноградскому пришла Ингрид:

— Во-первых, у Сергея Николаевича слишком богатый внутренний мир, чтобы лазать по стенам. Во-вторых, — она с вызовом посмотрела на Веру, — мы скоро поедем в Америку.

— Вы прекрасно говорите по-русски, — сказал ей Бондарь.

— По-эстонски не хуже, — похвасталась Ингрид. — Если вам захочется выучить этот язык, то в первую очередь следует освоить произношение гласных. «А» звучит как в русском слове «сядь». «О» следует произносить как в слове «бьет». А «у» произносится со сложенными трубочкой губами. — Ингрид продемонстрировала это, протяжно протянув: «чу-у-уть». Получилось очень похоже на поцелуй, не такой уж воздушный.

— Скажите что-нибудь по-эстонски, — попросил Бондарь.

— Хеад исту, харра Спитсы-ын, — улыбнулась Ингрид. — Ма армастан Эести.

Это звучало довольно мелодично и протяжно. Отметив про себя, что все ударения падают на первый слог, Бондарь заинтересованно приподнял брови:

— Что это значит?

— Я пожелала вам приятного аппетита, господин Спицын, и сказала, что люблю… — Ингрид лучезарно улыбнулась Вере, — люблю Эстонию.

Бондарь отметил про себя, что профессорская невеста настоящий полиглот, но Вера, похоже, сделала какие-то иные выводы. Брошенная ею ложка вызывающе звякнула.

— Расскажите нам что-нибудь, — попросила она Виноградского, наградив Ингрид мстительным взглядом. — Вы ведь ученый и наверняка знаете так много.

— Гм, мои познания носят весьма специфический характер, — смутился Виноградский. — Хотя без них невозможна полная картина мира. Он населен не столько видимыми существами, сколько микроорганизмами, которых в миллионы… в миллиарды раз больше, чем людей. Возьмем, например, бактерии. — Виноградский сложил пальцы щепотью. — Хотя они служат пищей для простейших, случается, что последние сами становятся жертвами бактерий. Классическим примером служит симбиотическое равновесие между водными амебами и легионеллами, когда бактерии также являются эндосимбионтами, но не облигатными, а факультативными…

— Мне кажется, что ты выбрал неудачную тему, — заметила Ингрид, собирая на поднос грязные тарелки. — Девушке скучно тебя слушать…

— Скучно? — Виноградский недоверчиво уставился на Веру. — Да ведь она сама, как любой человек, является лишь ходячей вселенной для всевозможных бактерий! Сейчас уже и не вспомнишь, кто первый пустил в оборот крылатую фразу о том, что человек — самое могучее существо на Земле. Нет, мол, у него достойных соперников. Царь природы, как же! — Виноградский демонически расхохотался. — Десятилетиями кочует эта сентенция по школьным учебникам, никем не подвергаемая сомнению. Хотя у микробиологов имеется на сей счет своя точка зрения. Ибо достойные враги у человека есть, и они тем страшнее, что с ними невозможно бороться в открытую — лицом к лицу. Они невидимы невооруженным глазом, их можно разглядеть только в микроскоп.

— Это бактерии? — тревожно спросила Вера.

— Это «сыйр», — сказала подоспевшая с подносом Ингрид, — особое блюдо из кислого творога. А это копченая форель «суитсукала»… кровяная колбаса… свиные ножки с горохом…

— Очень вкусно, — искренне сказал Бондарь, угостившись кровянкой, которая называлась здесь «веревёрст». — Кажется, я начинаю понимать, что удерживает вас в Эстонии, Сергей Николаевич. — Отличная кухня, замечательный дом. Действительно, на кой черт вам Россия? Правда, на вашем месте я бы и в Америку не поехал. Зачем она вам? И главное, зачем ей вы?

Виноградский взглянул на гостя так, словно тот сморозил несусветную глупость.

— Как раз Америке я очень нужен, — заявил он. — Мои труды представляют огромный интерес для науки. Ведь я микробиолог, а опытные специалисты в этой области требуются повсюду. Бактериология — самая передовая наука современности.

— Все эти вирусы, микробы… бр-р! — Вера передернулась. — Как вспомню про сибирскую язву, так вздрогну. Неужели люди продолжают изобретать и применять бактериологическое оружие?

Молодец девочка, мысленно похвалил напарницу Бондарь, выжидательно глядя на Виноградского. Тот не замедлил оседлать любимого конька.

— А как же! — воскликнул он, выпучив глаза. — Как же не использовать бактериологическое оружие, если оно столь эффективно? Бомбы и пули поражают лишь определенные объекты на конкретном участке, раненые быстро выздоравливают и возвращаются в строй. Иное дело живые бактерии. — Виноградский причмокнул губами. — Передаваясь от человека к человеку, стремительно распространяясь повсюду, они наносят непоправимый ущерб. Более того, проникая в человеческий организм, бактерии дают высочайший процент смертности. Люди после бактериологического поражения выздоравливают редко, крайне редко. С его помощью можно уничтожить все человечество. Это поистине абсолютное оружие!

— И вы тоже могли бы создать нечто подобное? — прошептала Вера.

— Вздор, — насупился Виноградский. — Для подобных исследований необходима соответствующая лаборатория. Время ученых-одиночек давно прошло. Современную науку двигают коллективы профессионалов.

— А если бы вам предложили возглавить такой коллектив? — спросил Бондарь.

— Уже…

— Сергей Николаевич хочет сказать, что уже поздно, — вмешалась Ингрид, стиснув пальцами пятерню жениха. — Конечно, мы могли бы выпить кофе, но этого не следует делать на сон грядущий.

Шумно отодвинув стул, она встала. Последовавший ее примеру Виноградский виновато улыбнулся:

— Ингрид взялась заботиться о моем здоровье. Она хочет, чтобы я приехал в Америку полным сил и бодрости.

— Разумеется, милый. — Ингрид занялась обтряхиванием спины своего избранника. — Ведь нам предстоит свадебное путешествие, и я хочу, чтобы оно было таким же насыщенным, как у наших дорогих гостей. — В ее улыбке, адресованной Бондарю и Вере, читалась плохо скрываемая издевка.

Оставалось лишь встать из-за стола и пожелать хозяевам спокойной ночи. Они хором ответили тем же. Следовало ли из этого, что предстоящая ночь действительно будет спокойной?