Икигай. Записки «вчерашнего» журналиста

Сергей Авдеев

Воспоминания российского журналиста Сергея Авдеева, работавшего в трёх главных газетах страны – «Комсомольская правда», «Известия» и «Российская газета». Книга о журналистике, которую мы потеряли…

Бросим монетку в прошлое?..

Написать эту книжку меня убедил доктор. Мне было тогда чуть больше пятидесяти, и меня привезли в больницу «по скорой» прямо с работы с гипертоническим кризом. Разглядывая в мониторе моё потрёпанное сердце, врач-кардиолог задумчиво произнёс:

— Да-ааа… Похоже, богатая у Вас биография. Кем работаете?

— Журналист.

— Ну, вот! Значит, Вам не будет у нас скучно. Время есть — лежите себе и пишите автобиографическую книгу. Буду вашим первым читателем. Самому интересно: как это люди доводят себя до жизни такой…

Я задумался. Нет, когда времени свободного много — это хорошо. Телевизора у нас в палате не было, интернета в моём кнопочном телефоне — тоже. И библиотеки в больнице нет, и процедуры были нечасто. А населяли наше отделение почти исключительно тётеньки, с которыми только заговори в коридоре от скуки — сразу начинаешь сомневаться: правильно ли ты воспитывал своих сыновей в духе «переведи бабушку через дорогу»?..:)

К тому же, про книжку мне уже не раз намекал мой давнишний друг, бывший капитан ГАИ, командир роты эскорта, теперь бизнесмен, а совсем ещё ранее — моторист рыболовного траулера в Атлантике Серёга Козлов. Однажды я подарил ему на день рождения свою первую книгу «Гвардия Закона», он прочитал её за три дня и коротко изрёк:

— Супер! Тебе надо вообще больше ничего не делать, а только книжки писать. Сколько ты видел — никому и за три жизни не узнать.

В конце прошлого века мы с ним довольно долго бороздили разные океаны: я — Тихий, он — Атлантический. Но вот судьба свела нас наконец на Урале. И теперь каждый раз, когда нам доводилось оставаться живьём один-на-один, он, как бы приставляя к моему виску воображаемый пистолет, требовал, чтобы я рассказал ему пару историй из той части моей жизни, которая прошла далеко от него. А потом долго раскатисто хохотал, как умеют это делать громадные добрые люди. Козлов был именно из этой породы. Да он и сейчас есть. И каждый раз при встрече ласково так, по-милицейски, интересуется: начал писать?..

Я пытался ему внедрить мысль Сергея Довлатова о том, что писателей среди знакомых не бывает. Но Козлов невозмутимо заявлял, что я ему никакой не знакомый, а друг, тем более что одна моя книжка у него уже есть, а чтобы была библиотека, нужно минимум две.:)

Ну, и, в конце концов: почему бы и нет?! Как сказал известный французский писатель, «Книги писать — дело нехитрое. Сиди себе и стучи на машинке, пока кровь на лбу не выступит!»:)

…В палате нас было трое. Один — травильщик с ВИЗа, который быстро сообразил, что с нами на троих не «сообразишь», нашёл себе компанию на стороне и периодически пропадал где-то, возвращаясь поздно вечером с подозрительно острым запахом. Не знаю, как медсёстры на процедурах не замечали, что от него несёт перегаром. Наверное, они думали, что так и должен пахнуть настоящий травильщик с ВИЗа.:)

Другой был малохольный 30-летний детина, инвалид души, который вместе с мамой залегал в эту больницу строго раз в полгода, потому что у обоих «давление скачет».

Зная, что с таким диагнозом в наше отделение не кладут, я поинтересовался у доктора, как им это удаётся. И — главное — зачем?! Ведь мама-то даже на вид была абсолютно здоровой женщиной.

— Маму мы кладём вместе с ним, потому что уход нужен, — сказал врач. — А зачем… Практически все люди больные. Эти — тоже. И ещё им у нас нравится. Говорят: тепло, еда бесплатная, и посуду мыть не надо.

Сам детина, хоть и инвалид, проговорился мне как-то насчёт смысла:

— Мама на эти две недели, пока мы тут, нашу квартиру за деньги сдаёт.

…Я лежал часами на больничной койке, выходил иногда на служебный балкон покурить втихушку, и как-то сама собой ностальгией пульсировала мысль: а что — может, и вправду, посочинять что-нибудь? Не для тщеславия, а исключительно пользы для. Ведь кому-то, может, покажутся занятными перипетии журналиста ушедшей эпохи, или тронут душу истории тех людей, о которых я писал в газетах. Или просто наконец выплеснуть то, что наболело.

Я не собирался составлять здесь декларацию своей судьбы. Так, штрихи к истории страны за тот период, который мне с ней, страной, довелось вместе прожить.

Чтобы прочитали мои сыновья и (может быть) их друзья, которые сейчас уверены, что планета вращается исключительно вокруг них и для них. А то, что было до них, — отстой.

Чтобы кто-нибудь из прочитавших, может быть, стал легче отличать правду от лжи. Ведь граница между ними иногда бывает такой тонкой. А понимание разницы, как говорил Конфуций, приходит только к 60-ти годам.

Чтобы, наконец, нынешние последователи «берлинского пациента» — блогера Навального узнали, что до них всё, чем они бредят, уже раньше было, и всё кем-то давно пройдено. С болью, потерями и напрасными разочарованиями.

Так-то, всё уже давно написано. Читали бы — и жили по писаному.

Беда в том, что читать у нас стало сегодня совсем «не прикольно».

Однако тупо скучать не хотелось. Тем более, что доктор в первый же обход по палатам принёс мне несколько недвусмысленных листочков бумаги и казённую ручку…

Ну, и вспомнилось: «Это у Шекспира: Быть или не быть? А у нас: Эх! Была не была!!!».

Первым делом я написал на листочке: Записки «вчерашнего» журналиста. Да, смысл именно тот, о котором вы подумали, — бывшего. То есть из прошлого, из сурово-романтического времени, которое начиналось ещё при Советской власти, в восьмидесятых годах 20 века.

Буквально за неделю до больнички я был на одном предприятии, где общался с очень интересной женщиной, заместителем генерального директора. Когда назавтра сел писать текст, понял, что нужно позвонить ей ещё раз, уточнить кое-что.

— Здравствуйте, — говорю ей. — Это Авдеев. Помните? — вчерашний журналист…

Так же родилось и рабочее название книжки: «Непринятых вызовов нет».

Я тогда жил в самом центре Екатеринбурга, и у меня в квартире была большая лоджия, на которой я курил. Но, прежде чем выйти покурить, я брал с собой, как правило, два телефона — свой сотовый и радиотрубку домашнего, стационарного телефона. Вдруг кто позвонит, а я не услышу?!

Однако обычно никто не звонил. И моя кнопочная Nokia в ответ на мои нервные проверки бесстрастно-издевательски выдавала в своём окошке: «Непринятых вызовов нет»…

Но вот тут вы не совсем угадали!

Я не про эти телефонные вызовы, хотя и про них тоже. Телефонная ведьма подсказала только слова. А смысл… Вызовы времени — вот что я хотел сказать. Те самые вызовы, которые периодически подкидывает жизнь каждому из нас, вне зависимости от профессии. Которых мы, чаще всего, не ждём, но они всё равно достают нас. И на них надо отвечать.

Если ты боец, и если считаешь себя самодостаточным честным человеком — нужно отвечать достойно. Никуда не денешься.

При этом каждый делает для себя свой выбор. Как говорили братья Стругацкие, «Каждый делает то, что в его силах — кто-то революцию, а кто-то — свистульку».

В итоге я сделал свой выбор — гораздо позже дописал эту книжку, и в последний момент поменял ей название. Чтобы поменьше пафоса.

Да поймут и простят меня старшие, более опытные коллеги, — эта книжка — о журналистике, которую мы потеряли.