Магнолия Зибольда

Светлана Фетисова

Страшные вещи происходят порой в царстве девственной Флоры. Даже под сенью прекрасной Магнолии Зибольда скрываются чудовища.

3

— Ну, скажи на милость, зачем тебе это надо? — Семен Леонидович попытался заглянуть в лицо отвернувшейся Марты. — Тебе слишком спокойно живется? Скучно?

Марте совсем не хотелось обижать своего друга, но против правды не попрешь: она рано или поздно всплывет, а незадачливый лгунишка пойдет ко дну под грузом собственной лжи, так она считала. Поэтому она старалась не врать без крайней необходимости и сейчас тоже понадеялась на понимание близкого ей человека.

— Сеня, не горячись. Пойми меня правильно, мой мозг ничем не занят, он простаивает, как станок во время кризиса, он ржавеет, он разрушается…

— Пожалей меня, — Семен Леонидович провел ладонью по лицу, как бы стирая неприятные виденья. — Ты можешь хотя бы сократить эпитеты?

— Ладно, — легко согласилась Марта и разрубила большим ножом кабачок пополам. — Мой чердачок пустует, мой самый важный орган не задействован в повседневной жизни, поэтому он дает сбои. Он ищет связи там, где не надо.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно поинтересовался Кустов.

— Мне совсем не хочется знать, что ты подаришь мне на день рождения, это все он, — Марта постучала себя по голове, затем развернулась фасадом к доктору и прижала руки к груди. — Я люблю сюрпризы… а он лишает меня удовольствия, я вынуждена притворяться, и это ужасно.

— А вот сейчас я ничего не понял.

Марта физически ощущала, как под натиском сдерживаемых эмоций трещит хлипкая стена вселенской мудрости и понимания Кустова. Она отвернулась и продолжила кромсать петрушку.

— Сказала «А», говори «Б».

— Я не могу, ты будешь злиться, — опустив голову прогундосила Марта. — А я этого не хочу.

— Не хочет она… — куда-то в сторону проговорил Семен Леонидович и сел. Затем отпил остывшего чаю, видимо, заливая поднимавшуюся лаву, сделал глубокий вдох-выдох и только потом продолжил:

— Давай.

Марта протянула ему очищенную морковку в знак примирения, и только после того, как Кустов сделал первый хрусь, она призналась.

— Я правда не хотела. Открыла историю браузера и увидела… Мне нужно было найти сайт, где я видела устричный соус… Прости.

— Понятно, — обреченно проговорил Кустов и после короткой задумчивой паузы набрал какой-то номер из памяти своего телефона. — Девушка, я вам сегодня звонил. Да, по поводу мольберта. Я могу отменить заказ? Непредвиденные обстоятельства… Да, спасибо.

Мольберт, вещь ее мечты рисовать, уплывал в страну призрачных миражей. Но Марта мужественно вытерпела — не возражала, не роптала: ей необходимо было разрешение Кустова на поездку, это того стоило.

— Прости, что испортила сюрприз.

— Тебе же хуже.

— Это случилось вчера, а сегодня я бы даже не заметила, голова занята, — продолжила оправдываться она.

— А как же твоя работа?

— Ты же знаешь мое отношение к этой работе.

Кустов конечно же знал, что Марту удерживали от увольнения только финансовая независимость и нежелание садиться ему на шею. Однако перебираться к Семену Леонидовичу под крыло она тоже не захотела, когда он уговаривал ее перейти работать к ним больницу. Она слишком хорошо знала, что такое работать вместе с близким человеком, ничего хорошего из этого раньше не выходило. Безусловно, консьержка — это не профессия, но все-таки среди людей, и времени свободного достаточно для очередного хобби: сейчас она увлеклась раскраской картин по номерам.

— Я уже договорилась со сменщицей. Дело только за тобой, — Марта понимала, что это шантаж, но ей необходимо было легализовать свою поездку, поэтому она пустила в ход тяжелую артиллерию. — Если ты запретишь, я никуда не поеду. Но учти, про Черногорию я тоже догадываюсь.

Это был коварный удар под дых. Кустов уже полтора месяца тайно планировал эту поездку и, зная проницательность Марты, шифровался как мог. Прекрасный, убеленный сединами Семен Леонидович вел себя как последний мальчишка, пытаясь окончательно завоевать сердце своей капризной подруги. Избегая любопытства Марты, он задерживался допоздна, чтобы на рабочем компьютере спокойно посмотреть отели, почитать отзывы туристов, побродить по виртуальным пляжам. И тут такой облом. Столько трудов — и все зря. Такое с этой женщиной случалось постоянно: он из кожи вон лез, чтобы удивить ее, но это было практически нереально, она все подмечала, обдумывала и делала свои потрясающие его выводы.

Да, пожалуй, другого выхода не было. Кустов почти смирился, что придется сделать так, как она хочет.

— У меня есть одно условие.

— Все что захочешь, — обрадовалась Марта.

— Возьми с собой Пашку. Одна ты не поедешь, хорошо?

Это единственное условие было почти невыполнимым и сводило на нет все предпринятые усилия.

— Ты шутишь?

Семен Леонидович прекрасно все понимал, но сделал вид, что удивлен ее претензиями.

— Сень, Гафер очень загруженный работой детектив. Где он возьмет время для ленивой поездки на природу? Да, я сказала: все что захочешь. Но я думала, ты попросишь о чем-то другом.

— Милая, ты меня удивляешь. Я иду на такие жертвы, а ты не хочешь и пальцем пошевелить.

— Так, секундочку, на какие такие жертвы ты идешь?

— Я доверяю тебя молодому, привлекательному парню, который готов ради тебя горы свернуть, а ты не хочешь даже попросить его о малюсеньком одолжении.

Это была истинная правда. Паша, невзирая на плотную загрузку, находил-таки время для встреч с ней, а вот доктора он сторонился, потому что тот угрожающе сверкал глазами при малейшей фамильярности с его стороны.

— А если он не сможет? — брови Марты встали домиком, пытаясь добиться сострадания.

Профессор Николаев, у которого Кустов в институте проходил практику, всегда говорил: пациентов жалеть нельзя, кошечек, собачек можно, а пациентов нет. Именно тогда Семен Леонидович и научился этому трюку. Всегда, когда слеза набухала в глазу и ему хотелось кого-то прижать к груди, гладить по голове и говорить: ну, ничего, все пройдет, все перемелется, он начинал надрывно кашлять, поднеся ладонь ко рту. За годы тренировок кашель получался все натуральнее, и кашлял он до тех пор, пока его не спрашивали: с вами все в порядке? Так он переносил внимание на себя и лишал собеседника преимущества. Но Марта уже раскусила этот маневр.

— Значит, останешься дома, — твердо проговорил доктор. — Я не хочу постоянно дергаться и переживать за твою жизнь.

— Может, ты со мной поедешь? — Марта сама была мастером по эмоциональному манипулированию. — Там, говорят, красиво.

— Ни за что.

— А если я кого-нибудь другого найду, кто составит мне компанию?

— Нет, — быстро ответил Кустов, ни секунды не сомневаясь, что она на это способна. — Или Паша, или сиди дома.

Что Марта не любила делать, так это пользоваться хорошим к ней отношением людей в корыстных целях. Она горестно вздохнула и взяла телефон. Она подчинялась, но это давалось ей тяжело. Семен Леонидович чувствовал себя победителем, и свет самодовольства сочился из каждой поры его кожи. Преждевременное торжество — путь к поражению, потому как оно вызывает в человеке угнетенном волну отчаянного сопротивления. Вот и Марта в последний момент поддалась этому порыву и отказалась идти туда, куда ее направляли.

— Я не поеду.

Вот тут Кустов ни на шутку напрягся — он знал, что такое настроение подруги вылезет ему боком.

— Мартышечка моя, я же переживаю за тебя, — он неуклюже ткнулся головой Марте в плечо. — А Пашка тебя в обиду не даст.

— Ну да, ты не видел его беспомощного, когда он пытался отодрать от меня безумную старуху…

Телефон в руке зазвонил, и Марта рассмеялась:

— Вот вспомнишь дурака…

— Это Павел?

— Ага. Привет.

— Приветствую вас, Ваше Королевское Высочество.

— Гафер, ты меня понизил? Раньше я для тебя была королевой, а теперь всего лишь принцесса?

— А-а что не так?

— Высочество — это особа королевской крови, а Величество — это король и королева.

— Учту. А у меня появилась помощница, — похвастался Паша.

— Да ну? Красотка с губами-сосисками и длинными ногами?

— Если честно, то нет, — смущение Гафера чувствовалось даже через телефон. — Страшненькая, в очках, похожа на пацана, но очень сообразительная.

— Молодец, одобряю. Сосиски сдуются, грудь обвиснет, а мозги никуда не денутся, — Марта осеклась, наткнувшись на выразительный взгляд Кустова. — Если только Альцгеймер их не сожрет, но до этого еще, надеюсь, далеко. Ты позвонил похвастаться?

— Нет. Хотел пригласить тебя на пикничок…

— Пикничо-о-ок?.. Тебе помощь нужна? — догадалась Марта. — Сложное дело?

Паша знал, что его раскусят, но что так быстро, не ожидал. Он признался, что столкнулся с неадекватным клиентом, который требует от него доказательств виновности домочадцев в смерти его любимой собаки. Характер у мужика был крутой, капризный, и как с ним справиться, неопытный детектив не представлял.

— Может, лучше отказаться? — осторожно предложила Марта. — Таким угодить невозможно.

— Я пробовал, он угрожает ославить меня на весь интернет. А мне это ни к чему. Мы быстро с тобой смотаемся, полдня и все. С меня шашлык.

— Вообще-то у меня были другие планы… — Марта жалобно посмотрела на Кустова.

Это была попытка отбрыкаться от неудобной перемены планов, но всем было понятно, что она согласится. Доктор хорошо знал эту слабость своей подруги, она не могла отказать в помощи, если знала, что то, о чем ее просят, она сделает лучше, чем другие. Он довольно улыбался — такой расклад его больше устраивал. Пусть она лучше поможет парню выпутаться из трудной ситуации, чем будет искать приключений на свою пятую точку.

— Где живет твой диктатор? — обреченно спросила Марта.

— В Ростове.

— Ого, за полдня туда не доехать. Извини, но у меня только один день…

— Нет, ты путаешь с Ростовом-на-Дону — мы едем в Ростов Великий, это 200 км. Если выехать пораньше…

— Погоди, это по какой дороге?

— По Ярославке…

— О-о!

Но вот это «о-о» Семену Леонидовичу очень не понравилось, перед его глазами сразу поплыли страшные картины инквизиции. У его женщины имелся редкий дар намеренно наступать на банановую кожуру.