Неразгаданное убийство. Современный детектив

Александр Эдуардович Кваченюк-Борецкий

Делая трудный выбор между давней дружбой с Германом Дотом и торжеством закона, Оксана Худоярова выбирает последнее. Она дает свидетельские показания против молодого человека, которые грозят ему пожизненным сроком.

© Александр Эдуардович Кваченюк-Борецкий, 2023

ISBN 978-5-4474-7172-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Гера Дот с некоторых пор вел дневник. Точнее, он вел его со школьных лет. Этак, с пятого класса, а то и раньше! Он начал это делать после того, как ему родная мать объяснила, что его имя и фамилия созвучны с именем великого греческого историка Геродота. Герка вначале не придал этому никакого значения, но его родительница, Валентина Денисовна, была настойчива в своих устремления сделать своего сына образованным человеком, а, значит, достойным гражданином своего общества. Только, возможно ли, оставаться таковым там, где этого гражданина ни во что не ставят. Или ставят, но совсем не так, как нужно! Об этом много лет спустя с огорчением, которого не мог скрыть, думал Герман. Но, тем не менее, после того, как его отец, Виталий Семенович, бросил семью и ушел к другой молодой женщине, Валентина Денисовна, была для него всем! И, не желая огорчать ее, он никогда не перечил ей. Будто бы наперед знал, что вскоре должно было произойти то, что произошло. Но об этом… Об этом он не мог вспоминать без слез… Он брал в руки огромную, похожую на энциклопедию и уже слегка потрепанную от времени, книжку с заглавием «История Древней Греции», которую в далеком детстве подарила ему родительница, и перелистывал страницы. В свое время он старательно прочитывал их одну за другой… Тогда ему это было интересно. Он вел дневник, приспособив под это дело толстую тетрадку. Вначале одну, потом вторую… Это были восьмидесятые годы прошлого века, и компьютеров тогда еще в помине не было. А потом, когда он уже учился в десятом классе, Валентина Денисовна купила ему новенький комп! То-то радости было! Он возобновил свои записи, но уже на специально отведенном для этого сайте. Прошлые бумажные талмуды он куда-то дел, так что теперь и не помнил, где они могли храниться. Да, это ему и не важно было. Ведь он, то вел свой дневник, то нет. В зависимости от настроения. Гера не знал, хорошо это было или плохо, но привычка излагать свои мысли на бумаге и на том, что позднее ее заменило, у него осталась. И будучи уже довольно взрослым, он теперь хранил свои сокровенные мысли в папке на рабочем столе своего компа.

Герман частенько с улыбкой вспоминал, как школьные учителя, вызывая его к доске, произносили его имя и фамилию и при этом забывали в нужном месте выдержать паузу. Получалось звукосочетание, которое вызывало смех у его одноклассников.

— Зря вы с отцом дали мне такое имя! — возмущался Герман, когда приходил домой. — Надо мной в классе все смеются!

Но его мать лишь невозмутимо пожимала плечами.

— Дураки всегда смеются, когда не понимают того, что им просто не дано понять!

— Но ведь я не могу заставить их поумнеть! — возражал юноша.

— А тебе этого и не надо делать! Подтянись в учебе! Сделай так, чтобы по предметам у тебя были одни пятерки! Посмотрим, станут ли они смеяться после этого?

Герману пришлось приложить немало усилий, чтобы сперва избавиться от «хвостов», то есть, троек по двум, трем предметам, а потом стать твердым хорошистом. Но ребята, видя его старание, стали еще больше подтрунивать над ним. Они не любили зубрил. Но Герман упорно добивался цели, днями просиживая над учебниками. В конце концов, это было его желание. Почти ни с кем из мальчиков и девочек его класса он не дружил. Точнее, ему нравилась только одна девочка. Это была Окси. Оксана Худоярова. Иногда он зачарованно смотрел на нее, и она, заметив его восторженный и влюбленный взгляд, немного насмешливо кривила пухленький прелестный ротик ему в ответ. От этого лицо Германа невольно заливала краска смущения. «Неужели, и она — такая же, как все? — спрашивал себя он. — Циничная и жестокосердая?» Герман отказывался этому верить.

Он знал, что Окси была из хорошей и интеллигентной семьи. Краем уха он слышал, что ее отец и мать занимали какие-то высокие должности и оба работали в городской мэрии. Мама же Германа преподавала историю в Вузе. А бросивший их отец, Виталий Семенович Дот, работал в местной милиции. Как он говорил своему единственному сыну, когда они порой перезванивались, ловил наркоманов и прочих гадов и недоумков, мешавших нормально жить обществу.

Валентина Денисовна совсем не приветствовала, что ее сын общается с бывшим мужем. Но терпела это, как она говорила, то ли в шутку, то ли всерьез, безобразие! Она считала, что у каждого человека — своя история. И он делает ее сам. После того, как отец бросил их семью, его история в роли главы их семейства закончилась потому, что он поступил, как предатель. А предатель не может считаться хорошим человеком! Да и человеком — вообще! И, потому у него не может быть дальнейшей истории, считая от момента совершения им отвратительнейшего из поступков!.. Ведь, все хорошее, что до сих пор он привносил в их семью, без сожаления обратил в горькое воспоминание собственной рукой!.. По мнению Германа, отповедь бывшему супругу со стороны его матери хотя и являлась чересчур категоричной, но, по-своему, Валентина Денисовна была права. Поскольку она всю жизнь любила только одного человека. Им был его отец!

Как же она была безутешна, когда узнала, что однажды в жестокой перестрелке с наркоторговцами, капитана милиции Виталия Семеновича Дота убили. Он погиб, как герой! Стало быть, мама Германа оказалась голословной и и лишь относительно права на счет его отца. Конечно же, у него была собственная история! История короткая, но яркая, впечатляющая и, к тому же, трагическая. Возможно, он потому и разошелся с матерью, так как предвидел собственную кончину. Скорее всего, он полагал, что, если сделает это загодя, то Валентина Денисовна не будет уж очень сильно переживать о его внезапной гибели. Как он ошибался!

После смерти отца Герман возненавидел всех на свете, кто, так или иначе, был причастен к наркотикам. Пока Виталий Семенович был жив, он мог хотя бы изредка поговорить с ним о том, сем и, хоть, как-то отвести душу. Он считал своего отца старшим товарищем, почти другом. Теперь же Герман почувствовал себя совсем одиноко. Какое-то время он ужасно тосковал по отцу и не находил себе места. Мать много работала, чтобы прокормить себя и сына. Она приходила с работы уставшая и раздраженная. И ей было не до разговоров с ним. Она готовила пищу, стирала грязное белье, прибиралась по дому и считала, что этого было вполне достаточно, чтобы, в глазах собственных и сына, являться образцовой матерью и хозяйкой. В конце концов, Герману тогда уже исполнилось шестнадцать лет, и он мог вполне обойтись без ее нравоучений и советов по поводу того, как ему дальше жить. Герман, следуя назиданиям Валентины Денисовны, год от года учился все старательнее и по многим предметам имел отличные оценки. Чего же было о нем переживать? Ей казалось, что с ее сыном — все в порядке. Но лишь казалось…

Из худосочного мальчугана, каким был прежде, Герман вдруг как-то внезапно превратился в стройного широкоплечего юношу. У него были темно-карие глаза, в которых прятался недоверчивый и в то же время страстный огонек, русая шевелюра до бровей. Овальные скулы, сходившиеся в острый решительный подбородок. В общем, он был довольно симпатичным парнем. И даже жгучая брюнетка Окси со светло-голубыми, почти прозрачными, как у белой волчицы, глазами, слегка вздернутым кончиком носа: ровно настолько, что это делало все ее лицо на редкость обворожительным, и приподнятыми уголками на французский манер в меру пухлых губ время от времени теперь заглядывалась на него. А — не как прежде…

— Я тебя провожу? — однажды после уроков, набравшись смелости, предложил ей Герман.

— Проводи! — кивнула она с затаенной улыбкой.

— А для чего ты сделала?..

Герман слегка замялся.

— А!.. Это!..

И, высунув язык, она, ничуть не смущаясь, завибрировала им. Самый кончик языка был проткнут серебряным колечком.

— Так лучше держать язык за зубами и лишнего не сболтнуть!

И Окси звонко рассмеялась.

— Когда школу закончим, я еще один пирсинг на нижней губе сделаю и над…

Она выдержала короткую паузу.

— Бровью! Правой бровью!

— Почему — над правой?

Она беззаботно пожала плечами.

— Я так хочу и — все!

— А еще — где?

— Что — где?..

Она загадочно и немного кокетливо улыбнулась.

— Ты имеешь в виду… «Эти» места?

Герман согласно качнул головой.

— Эти самые!

— Я про это пока что не думала!

И она сдержанно хихикнула.

— А тебе-то — что?

— Мм… Говорят, что это — очень сексуально!

Зрачки ее вдруг потемнели, и оттого искорки, засверкавшие в них, сделались еще приметнее.

Герман отвел свой взгляд в сторону оттого, что ему стало как-то не по себе. Ему внезапно показалось, что на него смотрела не шестнадцатилетняя девчонка, у которой в голове — ветер!.. Его буквально испепеляла своим огненным взглядом уже довольно взрослая и страстная женщина, которая доподлинно знала, чего хотела в этой жизни! Настоящая мегера!

Они шли вдоль домов по тротуару, выложенному красным булыжником. Это была одна из центральных улиц города.

— Может быть, как-нибудь в кино сходим? — с трудом сглотнув слюну, и заметно нервничая, спросил Герман.

Все-таки это было впервые, когда он с самой красивой девушкой в их классе оставался один на один да еще приглашал ее на свидание.

Окси с прищуром и в то же время изучающе вновь посмотрела на него.

— Что? Не хочешь?

— Не в этом — дело!

— А — в чем?

Окси, словно сомневаясь, надо ли ей было говорить ухажеру то, что крутилось у нее на уме, в который раз пожала хрупкими плечиками.

— Да, ты спросил об этом как-то неуверенно! Боишься, что откажу?

Герман упрямо мотнул головой.

— Нет, не боюсь!

Окси презрительно фыркнула.

— Ты всегда — такой нерешительный? Хотя по виду…

Но она не договорила, так как в ту же секунду послышался громкий визг тормозов, и какая-то легковушка припарковалась у обочины дороги. В нескольких шагах от них…

Затем дверка открылась, и из машины появился брутальный и угрюмый на вид тип. Герман успел заметить, что у него были длинные немного волнистые темные волосы. Если к этому прибавить дерзкое выражение лица и горящие каким-то странным огнем, словно этот молодой человек был слегка не в себе, иссиня черные глаза, можно было без труда догадаться, что именно привлекало в нем Окси. Он не спеша уверенной походкой направился к остолбеневшей парочке.

— Ты почему вчера не позвонила? — грубо спросил он, почти вплотную подойдя к девушке. — А это — что за медик?

Тип угрюмо сдвинул брови.

Окси показала удивительно ровный и белый ряд зубов.

— Да, так! Учимся вместе…

— Ну, все, приятель, ты — свободен! — рявкнул брутал, от которого веяло какой-то невероятной внутренней силой и мощью. А еще — ужасной самонадеянностью и нахальством.

Схватив за руку, он потащил Окси к обочине дороги. Она не особенно сопротивлялась, но в то же время, как Герману показалось, не испытывала особенного желания следовать за ухажером. Потом они юркнули в тачку. Это был «Порш Кайен» черного цвета. Тот парень сел за руль, а Окси рядом — с ним.

Так вот, значит, как? Чего же она ему при встрече глазки строила? А этот тип откуда взялся? Может, они заранее все подстроили, и она поехала с ним, чтобы марку свою поднять. Нос, ему, Герману утереть. Хотя, вряд ли! Это был состоя-тельный фраер. Наверно, его родители тоже были шишки на ровном месте или занимались серьезным бизнесом, раз их отпрыск на такой тачке колесил.

— Что такое с тобой стряслось? — с тревогой спросила у сына Валентина Денисовна, придя с работы, и застав его не за зубрежкой учебников, а лежавшим на диване в гостиной и угрюмым взором, буравившим потолок.

Для нее это было так непривычно, что, вместо того, чтобы быстренько переодеться и, как обычно, приняться за готовку ужина, присев рядом с Германом на диван, она пристально посмотрела ему в глаза.

— Да, ничего особенного! Устал немного! — неохотно ответил Герман.

— Неправда! — возразила женщина. — Прежде я тебя никогда таким не видела?

Проявляя заботу о сыне, Валентина Денисовна легонько провела ладонью по его волосам. Сын был единственным в этом мире, кто был ей по-настоящему дорог, хотя она не всегда показывала ему это, чтобы не воспитать из будущего мужчины слюнтяя и хлюпика.

— Ну, же, говори!

— Отстань, мать! Прошу тебя!

На лице женщины вдруг мелькнула догадка! Ее сын был довольно взрослым и в его плохом настроении вполне могла быть виновата какая-нибудь из девчонок в его классе. Или во дворе…

— Влюбился, что ли? — с сочувственной улыбкой, как бы, между прочим, поинтересовалась она.

— Какая разница!

Но Валентина Денисовна пропустила мимо ушей показную грубость сына.

— И кто — она? Неужто…

— Мама! Я прошу тебя не вмешиваться в мои личные дела! Я как-нибудь сам в них разберусь!..

— А вот — это, вряд ли!

Герман недоверчиво посмотрел на нее.

— Это еще — почему? Что, я, по-твоему, дитя малое? Я — уже взрослый!

— Хо-хо! Надо ж, насмешил! Девушки-то у тебя никогда не было! А, тем более, такой, как ваша хваленая отличница Оксана… Как ее? Худоярова!

Герман с немым удивлением посмотрел на мать.

— Откуда ты про нее знаешь?

— Как откуда? Я ведь на классные собрания регулярно хожу. Забыл, разве?

Герман пренебрежительно фыркнул.

— Ну, да! Конечно!

— А ты думал!

— От тебя ничего не скроешь!

— Вот именно!.. И еще…

— Что — еще-то? — возмутился Герман. — Оставишь ты меня в покое или нет?

— Оставлю! Зря не беспокойся! Совет только тебе один хочу дать…

— Интересно, какой?

— Мудрый совет! Ведь, согласись, ты мне — не совсем чужой…

— Слава богу, наконец-то, ты призналась в том, о чем я даже не догадывался!.. Я-то думал, что в свое время вы меня с отцом из детдома взяли и потом усыновили…

— Не стыдно тебе такое говорить?

Мать с укоризной покачала головой.

— Ну, да ладно! На твоей совести останется… А совет я тебе вот какой хочу дать!

Герман внимательно посмотрел на Валентину Денисовну. Уж не разыгрывает ли его родительница? Какой совет может дать женщина средних лет, у которой нет ничего на уме, кроме ее работы и, помимо этого, необходимости каждый вечер торчать у плиты, ему, современному молодому человеку, по уши влюбленному в невероятно красивую девушку? Влюбленному настолько, что один ее взгляд, точно глоток небесного коктейля, пьянил его так, что напрочь отшибал мозги!

— Ладно! Давай свой совет! Но знай, что я поступлю, все равно, по-своему!

— Поступай, как знаешь, но я хочу, чтобы ты держался от этой Худояровой, как можно, дальше!

— Вот так — совет!

Герман даже не пытался скрыть, что был просто ошарашен.

— Не ожидал я от тебя такого! Неужели, ты сама никогда не была влюблена? А может?..

Но слова, которые юноша хотел, было, уже произнести, вдруг застряли у него в горле.

— Что — «может»?

— Ты ревнуешь меня к ней? Ну… Как сына?

— Вишь, что придумал! — рассердилась Валентина Денисовна.

— Тогда…

— Не пара она — тебе! Чует мое сердце, не пара! Зубы ты об нее сломаешь, и — только!

— С чего ты это решила? — спросил Герман, хотя понимал, что доля истины, и немалая, в словах матери, конечно же, есть.

— Сам подумай, кто — ее родители, и кто — я!

Но Герман был еще тем упрямцем. К тому же, Окси ему уже не то, что в печенку въелась… Это было бы полбеды!.. Она уже давно жила в его сердце и являлась в нем полновластной хозяйкой, хотел юноша того или нет.

— Причем здесь — ты?

— Как причем? — не унималась мать. — Встречают-то по одежке! А сие значит, что как только эта балованная девчонка почувствует над тобой власть, она будет крутить тобой и вертеть, как захочет! А до серьезного у вас дело, как ни крути, не дойдет! Знаем мы этих пупков земли, это светское общество, как облупленных. Сидят на шее у народа и его же ни в грош не ставят…

— О чем — ты, мать? Какие пупки, какого…

— Такие! И не вздумай смотреть даже в ее сторону!

Иначе, как я тебе уже говорила, все закончится для тебя плохо! Вытрет она о тебя ноги, а потом от ворот поворот даст!.. Папа с мамой, уж, как-нибудь присмотрят ей женишка побогаче, а не такого, как ты!

— За что ты так этих людей ненавидишь? — с горьким удивлением спросил Герман. — Ведь ты даже не знаешь их!

— Не знаю, говоришь? А зачем мне их знать, скажи на милость? Хватит с меня того, что твой отец погиб! Разве, было при прежней власти столько наркоманов и пьяниц, богатеев и нищих? Вот из-за этой всей кутерьмы, вседозволенности, твоего отца и не стало… Люди перестали жить по совести! Всех интересуют только деньги! А за деньги некоторые подонки на все готовы!..

И мать в сердцах, махнув рукой, быстро утерла непрошенную слезу.

На следующий день, выбрав удобный момент, Герман первым подошел к Окси.

— Этот тип на тачке!.. Он — твой парень? — безразличным тоном поинтересовался он, вперив свой взгляд в подбородок девушки.

Ему казалось, если их взгляды встретятся, она сразу все поймет. Поймет, как тоскует по ней его юное и наивное сердце. Сколько в нем таится неразделенной любви и боли, от которой Герману хотелось порой, ну, просто выть!

Легкий румянец появился на ее щеках.

— Спросил бы что-нибудь полегче!

Повернувшись к Доту спиной, она собиралась уже уйти.

— Тебе — что, ответить заподло?

— Моя личная жизнь никого не касается! Тебя — в том числе! Понял?

Но Герман, решив настоять на своем, неожиданно взял ее за локоть. Из-за смущения и неловкости, которые он испытывал, находясь рядом с ней, у него это вышло довольно грубо.

— Постой! Я с тобой еще не договорил!

Окси вырвала локоть. Резко крутанувшись на сто восемьдесят градусов, и, оказавшись лицом к лицу с парнем, она гневно сверкнула на него глазами.

— Мы, ведь, вроде бы, в кино с тобой пойти договаривались?

— А больше?.. Больше ты ничего не хочешь?

— Уговор — дороже денег! — как можно категоричнее заявил Герман, чувствуя предательскую дрожь в коленях.

— Хм…

Девушка хитро прищурилась.

— Не припомню, чтоб я обещала пойти с тобой куда-то!..

Герман стоял посреди школьного коридора и с грустью смотрел девушке вслед. Нет, этот тип на довольно крутой тачке явно, на свой лад, перепрограммировал ей мозги! А, может, Окси была просто не в настроении. Герман уже не знал, что думать. Он решил, что после уроков обязательно проводит Худоярову домой. Если, конечно, она это позволит ему…

Был очень теплый весенний день. Герман, стоя в школьном дворе, дожидался девушку.

— Окси! — окликнул он, когда ее каблучки бойко застучали по асфальту, в который была закатана площадка перед школой.

Но, проследовав мимо своего воздыхателя, Худоярова даже не посмотрела в его сторону.

— Да, погоди же, тебе говорят!

Но девушка, прибавив шагу, была уже за пределами школьного двора, который окаймляла декоративная ограда из крашенных металлических прутьев полутораметровой высоты. Постояв с минуту или две в полной растерянности, Герман вдруг стремглав кинулся за ней. Очутившись на тротуаре подле проезжей части, он краем глаза успел заметить рукав желтой куртки Окси, показавшийся из машины, до того, как захлопнулась дверка того самого черного «Порш Кайена», припаркованного на некотором удалении от школы. Ну, и — черт с тобой! Герман в сердцах решил, что мать была права, и Окси — совершенно не его поля ягода! Но почему-то против собственной воли, решительно шагнув на проезжую часть, он махнул рукой следовавшему мимо него «Такси».

— Вон за той черной иномаркой езжайте!

И Герман указал на свернувший в это время за угол ближайшего дома «Порш Кайен».

Водила криво усмехнулся.

— Деньги-то есть, приятель? Я, ведь, задаром никого не вожу! Усвоил?

Герман торопливо кивнул.

— Я заплачу! Только не упустите их из виду!

Шеф, крепче сжав баранку, нажал на газ.

— За бабки я тебе и за самолетом с реактивным двигателем успею, а не то, что за этим чернильным пятном на колесах!

В ответ на эти слова, не лишенные оригинальности и чувства юмора, Герман лишь еще плотнее сжал зубы. Шеф должен был понимать, что ему теперь — не до шуток.

Минуты через три «Такси» уже почти вплотную следовало за черным «Поршем». Юноша даже отчетливо увидел затылок того типа и роскошные темные волосы Окси, раскиданные по ее плечам и резко контрастировавшие с курткой, похожей на яичный желток.

Примерно минут через двадцать «Порш» плавно притормозил возле какого-то по виду очень престижного кафе с кричащей вывеской. Приглядевшись внимательней, Герман прочел: «Чужая Галактика». Название было многообещающим!

— Ну, что, брат! Расплачиваться будем?

— Сколько я должен? — спросил Герман, не сводя глаз с Окси и ее ухажера.

Выйдя из машины, они направились к дверям кафе.

— Хватит?

Герман сунул в руку таксиста тысячерублевую бумажку.

— Более чем!

— А — сдачу?

Водила хмуро глянул на своего нерадивого пассажира.

— Слушай, Шерлок Холмс, или как там — тебя? Ты — что, хочешь, чтобы я рассказал хозяину этого болгарского «чернослива», что ты за ним и его девкой шпионил?

Этого аргумента было достаточно, чтобы, больше не говоря ни слова, Герман тотчас пулей вылетел из «Такси». Если Окси и впрямь узнает, что он за ней следил… При этой мысли юноше стало не по себе. Он услышал, как за его спиной шумнул двигатель, а когда оглянулся, то обнаружил, что «Такси» уже и след простыл.

Приблизившись к «Поршу», Дот увидел прямо возле колеса нечто, невольно привлекшее его внимание. Он наклонился и поднял с асфальта… Это был белый целлофановый пакетик.

— Вот черт!

Незаметно для себя юноша произнес это вслух. Неужели?..

Мучаясь в догадках, он машинально сунул свою находку в карман. Окси и ее хахаль не теряли времени зря! Или нет, не так! Наверняка, находка Германа принадлежала не Окси, а тому типу, который зачем-то втягивал ее в свои грязные делишки! А, может быть, ребята просто весело проводили время? Хотя одно другому не мешает.

Потянув дверь за ручку, Дот вошел в кафе. Но на его пути тотчас выросла живая преграда в виде того, кто бдительно стоял на страже завсегдатаев кафе.

— Где — глобус?

— Что? — не сразу понял Герман.

— У нас вход — строго по гостевым карточкам! По-нашему — «карта мира» или «глобус»! — пояснил бдительный страж очень прибыльной тусовки.

— А я могу приобрести такую хрень? — как можно развязнее спросил Дот, стараясь придать своему лицу подобающее случаю выражение.

Вышибала недоверчиво глянул на юношу.

— Паспорт и тысячу баксов! И со всем этим — к папе Римскому!

На физиономии Германа появилось легкое недоумение.

— К администратору клуба, значит!..

И вышибала ткнул пальцем в пустынный коридор, располагавшийся по правую руку от входа.

— По коридору — прямо! Потом — вторая дверь налево!

Но, как «назло», паспорта, конечно же, у Дота с собой не оказалось.