Рапсодия для контральто

Светлана Сервилина

Руководитель фольклорного ансамбля найдена мертвой в гостиничном номере. Коллеги убитой отрицают свою причастность к преступлению, хотя у многих из них был серьёзный мотив. Но почему никто не слышал выстрела? Юлия Симонова начинает расследование. Журналистку не останавливает даже совершенное на неё покушение. Она выясняет не только имя преступника, но и его тайну.

4 глава

Щеточка пластично взлетела вверх от века и, описав полукруг, вернулась в исходное положение. Юля сосредоточенно смотрела в зеркало на свои ресницы. От туши, с золотой розочкой, изображенной на изящной тубе, они приобрели черный цвет и удлинились. Довольная результатом, она достала из косметички контурный карандаш и привычным движением подвела его кончик к верхней губе, когда услышала звук своего мобильника. Журналистка увидела незнакомый номер на экране и приложила телефон к уху.

— Слушаю, — проговорила она, придерживая плечом аппарат и пытаясь продолжить свой макияж.

— Вас беспокоит Александр Бубнов, — раздался знакомый голос, — Юлия Сергеевна, может быть, за вами приехать пораньше в связи с последними трагическими событиями.

— С какими событиями? — заинтересованно переспросила Симонова.

— Убийством.

— Саша, а ты откуда знаешь про убийство?

— По радио сейчас передали, — растерянно ответил пресс-секретарь после короткой паузы.

— Как оперативно у вас работают мои коллеги, — усмехнулась она, — но наш график из-за этого не меняется.

— Так, значит, я приеду к двум часам, как договорились?

— Да, — коротко ответила Юля и, нажав клавишу «Отбой», оглянулась на звук открывшейся двери.

В проеме стоял Виктор и улыбался.

— Намечаются первые подозреваемые, — проговорил он и стал расстегивать куртку.

Журналистка кивнула и смелым движением провела нежно-розовой помадой по губам. Она прищурилась и подозрительно осмотрела своё лицо, словно не доверяла зеркалу.

— Красота — это страшная сила, — засмеялся Николаев, оглянувшись на женщину. Она игриво смерила его взглядом и, сложив косметику в миниатюрную сумочку, убрала её в тумбочку. Юля ждала интересные сведения, но не собиралась задавать мужчине наводящие вопросы. Раздевшись, он уселся рядом.

— Я так понимаю, что в ночь убийства никто в отеле не спал, — Виктор задумчиво посмотрел на журналистку, — за редким исключением.

— Мы ушли от «Волжан» в пятом часу утра, и все было тихо.

— У тебя есть блокнот и ручка?

— Естественно, — усмехнулась Симонова и потянулась к своей сумке, — ты забыл, кем я работаю?

— Это как раз не всегда естественно, — с иронией проговорил он, — ваша пишущая братия вечно забывает своё орудие труда. Сколько раз наблюдал картину, как на совещании или пресс-конференции какая-нибудь корреспонденточка шепчет: «Ой, я забыла ручку». Другое дело, мы. Ты когда-нибудь видела оператора, который приехал на съемку без камеры?

— Брюзжишь, как старик, — Юля демонстративно раскрыла перед ним свой еженедельник.

Николаев взял ручку и уверенным движением провел две параллельные линии на чистом листе.

— Будем чертить схему нашей гостиницы. Вот смотри, — он стал вырисовывать небольшие квадратики вдоль полос, — на первом этаже слева от входа четыре номера. Здесь живут девчонки из «Рапсодии», все «Волжане» и Городулин с Тельновым. В каждой комнате разместились по два человека. А справа — холл и два номера. В люксе — Ираида, а в соседнем от неё — Паша Копейкин и Олег Задерей. Так?

— Так, — кивнула Юля.

— На втором этаже слева — мы, Ульяна Жулина, два водителя и кабинет администратора гостиницы. Справа — две комнаты с танцорами, Элина Ермоленко с Заремой Хубиевой и еще одна свободная.

— Ты на месте преступления был? — прервала его журналистка.

— Не мчись впереди паровоза, номер Ираиды уже опечатан, — строго сказал Виктор и положил ручку на блокнот, — лучше скажи, кому легче всего пробраться незамеченным к нашей «генеральше»?

— Всем. А если ты намекаешь, что проще тем, кто разместился на первом этаже, то я не согласна, — категорично ответила она и махнула рукой, — долго спуститься со второго что ли?

— Велика вероятность встретить кого-нибудь по пути.

— Ну и что? Прошлой ночью все болтались по отелю, — Юля вздохнула, — сам сказал, что практически никто не спал!

— Это правда. А почему ты не спрашиваешь, о чем говорил Руслан с Леной и Ольгой?

— Думаю, сам расскажешь, — она пожала плечами.

— Если ты помнишь, Карсанов по образованию юрист, — Николаев задумчиво посмотрел на коллегу, — уверен, что он хочет оградить от подозрений девчонок из «Рапсодии». Он им посоветовал говорить майору, что всю ночь они спали у себя в комнате.

— Я так и предполагала, — кивнула журналистка, — что Руслан хочет обеспечить алиби тем, кого могут заподозрить первыми.

— А почему именно их?

— Потому что очевидно, что Линькову застрелил кто-то из нашей делегации.

— Застрелил? — удивленно переспросил Виктор. — А ты откуда знаешь?

— Жулька проболталась, — махнула рукой Юля.

— Значит, она была в номере своей начальницы?

— Кто-то же обнаружил труп и вызвал милицию. Скорее всего, это была Ульяна.

— И зачем это она в такую рань сунула свой нос к Ираиде? — усмехнулся собеседник.

— Это мы выясним, а пока вернемся к нашим баранам. И так, в гостинице нас двадцать четыре человека, — Юля под схемой отеля написала цифру «24», — конечно, преступником может быть любой, однако следователь первым делом обратит внимание на тех, у кого может быть реальный мотив для убийства. Ну какой мотив у тебя или у меня — сотрудников телевидения? А у малолетних танцоров, которые приходят в клуб на занятия два или три раза в неделю и им дела нет до директора. Это касается и их руководителя. Элина Ермоленко возится со своими воспитанниками и уж точно не претендует на должность Ираиды, тем более, что у неё муж занимает высокий пост в областной администрации. Зарема Хубиева, как я слышала, бухгалтер на нефтезаводе. В свободное от работы время поёт в клубе. Знаю, что они не питали нежных чувств к погибшей, но из-за этого не убивают.

— Согласен, — задумчиво произнес Николаев, — по твоей версии под подозрение попадают все артисты «Рапсодии» и Ульяна. Правильно?

— Правильно. И еще Павел Копейкин.

Виктор сдвинул брови на переносице и пожал плечами. Юля наблюдала, как меняется выражение лица мужчины.

— Да, ладно, — засмеялся он, — только не Пашка! Да он единственный, кто к Ираиде хорошо относился!

— Уверен? — подозрительно спросила журналистка.

— Конечно. Ты его просто плохо знаешь. Это человек, беззаветно любящий музыку и свою работу, а по характеру — миротворец. А ещё, как бы это сказать, — Виктор задумался, подбирая слова, — таких в народе называют «лохами». Он не может никому отказать в помощи, а люди этим бессовестно пользуются.

— Следователь же этого не знает, а мы сейчас говорим, кто попадет в его поле зрения, — возразила журналистка.

— Ты думаешь, что «генеральшу» убили из-за должности?

— Нет, — Юля махнула головой, — совсем не обязательно. Мотив может быть любой, даже самый неожиданный для следствия. Но у преступника и жертвы должны быть точки соприкосновения по каким-то вопросам. Правильно?

— Правильно.

— Помнишь, в прошлом году мы снимали передачу к юбилею «Рапсодии»? Все говорили красивые слова о творчестве и народной песне, о своем дружном коллективе, хвалили руководителя, но это было только на камеру. А потом, помнишь, как они высказывались об Ираиде? Вскользь, обрывочно, но ведь было понятно, что коллеги её не любят.

— Подчиненные редко любят начальников, — усмехнулся Николаев, — но ты права, ребята её терпеть не могут. И на то есть масса причин.

— Например?

— Когда образовалась фольклорная группа, лидером в ней была Лена Веселова. Кстати, именно она пригласила свою бывшую однокурсницу по музыкальному училищу — Иру Линькову в коллектив.

— Да ты что? — искренне удивилась Юля. — А зачем? Вокальные данные у Ираиды самые слабые, и она совсем не вписывается в их ансамбль. Оля и Лена — такие стройные, голосистые девушки, а эта…

— Да, толстовата и хрипловата!

— Точнее не скажешь, — хмыкнула собеседница.

— Я заметил, у тебя хорошие отношения с девчонками из «Рапсодии». Вот и побеседуй с ними на эту тему невзначай, — предложил Виктор, — они тебе гораздо больше могут рассказать, чем я.

— Хорошая мысль, — согласилась женщина, — поговорю, с ними, когда вернемся со съемки.

Николаев собирался ещё что-то сказать, но его прервал требовательный стук в дверь.

— Вас майор вызывает, — без предисловий сообщила Жулина, даже не посмотрев на телевизионщиков.

— Спасибо, — сухо ответила Симонова.

Кабинет администратора базы отдыха «Лесные жители» был скромным и даже каким-то необжитым. Никаких милых побрякушек и фотографий, цветочков в горшочках и драпированных штор с кистями. Просто стол, кожаное кресло, два стула и жалюзи на окне. По-видимому, хозяйка здесь появлялась редко. Когда Юля вошла, Леденец стоял лицом к окну и прихлебывал что-то из большого бокала. На звук открывающейся двери он повернулся и молча кивнул женщине вместо приветствия. Гостья поздоровалась и скромно села на предложенный стул с высокой деревянной спинкой.

— Вы у нас кто? — спросил служитель закона и, с интересом посмотрев на молодую особу, занял своё место за столом.

— Симонова Юлия Сергеевна, — спокойно ответила журналистка.

Майор медленно провел указательным пальцем по списку сверху вниз и замер, остановив взгляд на напечатанной строчке с Юлиными данными.

— Ага, так вы — корреспондентка с телевидения?

— Совершенно верно, — кивнула она без лишних эмоций.

В её воображении офицер уголовного розыска должен быть подтянутым и симпатичным, с волевым лицом и проницательным орлиным взором. Как Пал Палыч Знаменский из сериала «Следствие ведут знатоки», Николай Кондратьев из «Рожденной революцией» или Сергей Головко из фильма «Инспектор уголовного розыска». На этих многосерийных кинокартинах выросло ни одно поколение советских людей, сформировав в своём сознании мужественный образ следователя. И её друзья Андрей Осипов и Вениамин Колесников были реальным воплощением киношных героев. А этот пузатый дядька с редкими волосенками начинающего лысеть немолодого человека и усталым взглядом совсем не вызывал трепета и волнения перед началом «беседы», как он сам выразился утром. Ожидая банальных вопросов, журналистка сидела со скучающим видом, элегантно закинув ногу на ногу, и снисходительно наблюдала за оперативником. Тот уставился на список, словно забыл про гостью. После затянувшейся паузы майор, наконец, проговорил:

— Юлия Сергеевна, а почему вы не вышли замуж за Андрея Борисовича?

От удивления Юля почувствовала, что её челюсть медленно опускается вниз. Потом она, пытаясь ответить, открыла рот, но вместо членораздельной речи только выпустила струйку воздуха.

— Простите бога ради мою бестактность, но, — Леденец пожал плечами, — работа у нас такая.

— Вы знаете Андрея? — наконец произнесла Юля.

— Встречались, на курсах повышения квалификации сидели, можно сказать, за одной партой и жили в одном гостиничном номере.

— А про нас, — начала журналистка, но майор её остановил.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся он, — ничего криминального Осипов про вас не говорил, — просто скучал и восхищался.

— Восхищался? — переспросила Юля.

— Да, — кивнул собеседник, — рассказывая про ваш невероятный талант в расследованиях, интуицию и чутье. Говорил, что далеко не у каждого сыщика со стажем такое бывает.

— И вы вот так, по описанию меня узнали? — с недоверием проговорила Симонова.

— Ну я же опытный оперативник. Сложил, как говориться два и два…

— Не верю, — угрюмо ответила журналистка.

— И правильно делаете, — засмеялся майор, — мне Андрей показывал ваши фотографии и говорил: «Красавица Юлия с телевидения «Нефтегазмет». Вот я вас и признал.

— И вы спросили сейчас меня про Осипова, чтобы расположить к беседе? — несмотря на лестный комплемент, обиженно спросила она.

— Видите ли, Юлия Сергеевна, у меня всего пять дней, чтобы раскрыть это убийство. Потом ваша делегация вернется к себе домой, и у меня не останется ни свидетелей, ни подозреваемых. А начальство мне намылит шею, если будет «висяк». Да и не люблю я нераскрытых преступлений, — он как-то виновато и вместе с тем беспомощно развел руки, — ходят убийцы по земле и портят жизнь хорошим людям. Это же несправедливо!

— Ну так бы и сказали прямо. Зачем приплетать личную жизнь? — возмутилась журналистка.

— Тхе, прямо, — передразнил её майор, — вошла в кабинет шикарная блондинка, глянула на меня сверху вниз так, что я даже растерялся. А фамилию услышал и вовсе в ступор впал: говорят, она ещё и сыщик от бога!

Гостья улыбнулась и махнула рукой, словно останавливая жестом поток комплементов.

— А я, может, хотел вас огорошить? — Леденец засмеялся. — Получилось у меня, скажите?

— Получилось, — Юля вдруг почувствовала необыкновенную симпатию к этому прямолинейному дядьке.

— Так что, поможете оренбургскому коллеге? — с надеждой спросил он.

— Конечно, — с готовностью ответила собеседница.

— Только сразу уговор: всё, что мы с вами обсуждаем — никому не говорим. Ни задушевной подруге, ни закадычному другу. Хорошо?

— Хорошо, — журналистка кивнула, — но у меня маленькое условие.

— Слушаю, — Иван Валентинович слегка напрягся.

— Вы тоже будете делиться со мной информацией, иначе одних моих наблюдений не достаточно, чтобы раскрыть преступление, тем боле, что у нас с вами ограничено время.

— Согласен.

— Для начала мне надо осмотреть номер Линьковой.

— Он опечатан.

— Знаю.

Майор покачал головой:

— А вы что, не доверяете нашим специалистам? — он нехотя положил ключ на стол и шутливо погрозил пальцем. — Ну чтобы никто!

— Естественно! И ещё, — собеседница вздохнула, — я могу к вам обращаться, чтобы проверить какие-то факты?

— Безусловно, — он залез в карман и достал оттуда карточку со своими контактами, — звоните в любое время!

— Спасибо, — журналистка взяла визитку, — с вами, Иван Валентинович, приятно иметь дело.

— Взаимно.

Она протянула руку, а майор крепко пожал её ладонь.

Сразу после обеда приехал Саша Бубнов, и съемочная группа направилась к машине. Пока Виктор складывал камеру и штатив в багажник, Юля уселась на заднее сиденье и поскорее захлопнула дверь, чтобы морозный воздух не охладил салон. Она кинула взгляд на артистов из квартета, стоящих на ступеньках и что-то живо обсуждающих, потом на пресс-секретаря, который, задрав голову, смотрел на окна гостиницы.

— А конкурс вроде уже начался, — проговорил водитель, глядя на журналистку через зеркало заднего вида, — не опоздаем?

— Наши танцоры по жеребьевке выступают в самом конце. Это примерно через пару часов, — она махнула рукой и добавила с заметной иронией, — так что, успеем на этот праздник жизни.

Машину качнуло от того, как сильно Виктор хлопнул крышку багажника вниз.

— Да, кому-то праздник, а кому-то — горе, — глубокомысленно изрек мужчина, поворачивая ключ зажигания, — такая вот жизнь.

Дверцы автомобиля одновременно открылись, и ребята, ежась, поспешно заняли свои места в салоне.

— На календаре весна, а у вас тут колотун-бабай, — усмехнулся Николаев и прижался к Юле, — хоть бы кто-нибудь погрел!

— К нам весна придет через месяц, не раньше, — Александр обернулся с переднего сидения к гостям фестиваля, — что говорят про убийство?

— Да разное. А что тебя конкретно интересует? — ответил оператор вопросом на вопрос.

— Это не только меня, это всех интересует. У нас такого ещё никогда не было, чтобы убили руководителя делегации художественной самодеятельности. Как? Чем? Кого подозревают?

— Да мы и сами толком ничего не знаем, — лениво проговорил Виктор.

— Саня, а я слышала, что заместитель генерального директора нашего «Нефтегазмета» господин Мостовой раньше работал здесь, в Оренбурге, — вступила в беседу Симонова, — это правда?

— Да, он из наших краев, — согласился Бубнов и тут же обратился к водителю, — Анатолий Степанович, гололёд-то какой!

— Да, по такой дороге надо не на колесах, а на санках ездить! Я в таких случаях говорю словами из песни: «Крепче за баранку держись, шофёр!», — усмехнулся мужчина, — а то улетит железный конь в карьер вместе с седоками!

— Говорят, в Оренбурге у него осталась семья, — опять подала голос Юля.

— У кого? — спросил Саня слишком наигранно.

— У Мостового.

— Я на предприятии работаю недавно, — на этот раз Бубнов оглянулся на любопытную собеседницу, — личной жизнью начальников, да ещё и бывших не интересовался.

— Да про Мостового судачили все, — хмыкнул водитель.

— И что говорили? — не унималась журналистка.

— Ну что, — Анатолий Степанович только плечи приподнял, — жена тут, а он там себе любовницу завел.

— Странно, что Дмитрий Захарович Мостовой не присутствовал на открытие фестиваля. Даже из других городов генеральные директора и их замы прибыли, а он сам отсюда родом и не приехал, — продолжала гнуть свою линию Юля.

— Как же не приехал? — удивился словоохотливый водитель. — Приехал он! В гараже мужики говорили, что в аэропорт за ним джип посылали!

— Но я его на фуршете не видела, — убежденно ответила Юля и посмотрела на Виктора, — мы бы интервью у него взяли.

— Анатолий Степанович что-то путает, — сурово произнес Бубнов с переднего сиденья, — если бы Дмитрий Захарович прилетел на фестиваль, он бы естественно присутствовал на торжественном открытии.

Журналистка замерла, обдумывая слова и поведение Александра. Куда девался веселый интеллигентный юноша, с которым она познакомилась два дня назад? Почему, когда разговор заводили о господине Мостовом, он сразу становился напряженным, а в его голосе звучали тревожные нотки?

— Саня, а ты что закончил? — спросил Виктор, а Юля благодарно посмотрела на оператора.

— Филфак, — просто ответил тот, сразу смягчившись, — в Оренбургском государственном университете.

— Давно? — задал очередной вопрос Николаев и озорно подмигнул Юле.

— Прошлым летом.

— Надо же, сразу после ВУЗа попал на работу в такую крупную компанию, — прокомментировала журналистка, — у нас только специалисты со стажем устраиваются в «Нефтегазмет» и то, по большому блату.

Конец ознакомительного фрагмента.