Степная рапсодия

Геннадий Бабкин, 2022

Автор: член Российского союза писателей Геннадий Бабкин, в творческих работах которого основное место занимают рассказы для семейного чтения, для детей и о детях. Подрастающему поколению трудно бывает сориентироваться в жизни, отделить хорошее от плохого, правду от лжи, зло от добра. Сборник "Степная рапсодия" позволит детям проще ориентироваться в жизненных ситуациях, выбирать свой путь и совершать правильные поступки на примере полюбившихся им героев.

Степная рапсодия

Часть первая. Скиф и Рада

Волки появились из ниоткуда. Несколько двухлеток, опустив хвосты и обнажив клыки, сразу окружили его с трех сторон. Скиф присел на задние лапы, прижался к дереву, приготовился к драке, но тут же опустил голову и припал к земле: перед ним стоял Шах. Вожак, не спуская с него глаз, тянул носом воздух. Его седеющая шерсть на загривке поднялась дыбом, верхняя губа подергивалась: Шах принимал решение.

Прошла секунда, другая… Скифу стало стыдно лежать в такой позорной позе перед малолетками, и он встал с земли и обнажил клыки. Шах удивился, отступил на шаг. Затем послышалось его короткое рычание, и молодые волки всем скопом ринулись вперед, но тут же остановились как вкопанные: Скиф завыл.

— У-ую-у!

Подняв морду вверх, он выводил затейливые рулады и не мог остановиться. Волки замерли. Из темноты, осторожно ступая, вышла Тея, волчица Шаха. Оттеснив молодых волков от Скифа, она села и, склонив голову, стала слушать. Затем, запрокинув морду вверх, завыла с ним в унисон.

Вскоре над балкой зазвучал целый хор из волчьих голосов: молодежь подтягивала фальцетом, Тея выводила верхними, а Шах ревел басом. В станице начался переполох, тревожно залаяли собаки, послышалась громкая ругань, кто-то выстрелил из ружья.

Когда стая ушла, Скиф понял, что ему опять повезло: он снова остался жив. Пару недель назад его стая попала в засаду, и охотники убили всех, даже молодняк. Его спасла собственная шерсть, вернее, ее необычный коричневатый окрас, когда он залег в сухую траву и его просто не заметили.

После этого побоища его жизнь сильно изменилась. Став волком-одиночкой, Скиф влачил жалкое существование. Голодная смерть все время шла за ним по пятам. Без стаи охотиться было гораздо труднее, да и дичи становилось все меньше и меньше: люди распахивали степь под пашню, постепенно вытесняя и уничтожая всякую живность.

Скиф встал и, пошатываясь от голода, побрел по балке. Он размышлял, почему ему не удается сдерживаться и он воет всякий раз, когда не понимает происходящего, как вдруг запах пищи буквально обрушился на его нос, безжалостно придавив его к земле.

— Еда!

Скиф остановился, развернулся к ветру.

— Станица!

Там всегда есть много всего, чем можно поживиться, но там могут и подстрелить или же просто затравить собаками. Скиф вспомнил, как с трудом отбился от двух злющих коренастых псов со страшными челюстями. Он хотел повернуть обратно, но голод погнал его вперед, прямо на дразнящий сытный запах.

Скиф залег в канаве, перед забором и стал наблюдать. Тихо. Из большого деревянного сарая пахло овцами. Он приподнялся и принялся подрывать землю под забором.

— Рр-р-ав!

Скиф вздрогнул, на секунду замер, оглянулся назад.

— Ты куда, бандюга?

Перед ним, вся ощетинившись, стояла овчарка. Скиф узнал ее. Рада. Так называл ее Хозяин. Так он кричал на нее, когда, шатаясь от выпитого самогона, бил ее палкой. Скифу было жаль собаку. Она очень напоминала волчицу, но была еще красивей, вся черная, с высокими ногами.

— Жрать хочу!

Скиф не стал врать, но на всякий случай показал свои клыки.

— Совсем невмоготу?

Рада немного успокоилась, но держалась на расстоянии.

— Тебе-то что?

Скиф поднялся, стряхнул с себя землю. Рада оглядела его ребра, приблизилась на шаг.

— Вижу, пойдем, так уж и быть!

Не зная почему, но Скиф пошел за ней. Может, потому, что не ел уже несколько дней, или из-за того, что не чувствовал от нее никакой угрозы, а может, из-за исходившего от Рады терпкого, будоражащего запаха.

Рада провела его за сараи. Там лежала груда еще теплых костей.

— Ешь! Хозяин студня наварил, гостей ждет.

Скиф лишь на секунду сдержался, но потом набросился на еду.

Уходя с раздутыми от съеденного угощения боками, Скиф оглянулся.

— А можно я завтра приду?

— Пожрать?

— Нет, к тебе.

Рада завиляла хвостом.

— Как хочешь…

Скиф и Рада возвращались с прогулки. Ей понравилось бегать по балкам, продираясь сквозь заросли терна, бродить по отмелям большой реки, обследовать густые камыши и бесконечные лесополосы. Казалось, она не знает устали. Один раз они вспугнули зайца, и Рада загнала его, но есть не стала.

— Почему?

Скиф прилег на траву, Рада присела рядом.

— Я привыкла к другой пище.

— Той, что дает человек?

— Да.

— Странные вы, собаки. Живете в неволе и не бежите, терпите побои и не кусаетесь, убиваете, а не едите, вы даже спары ваетесь толпой.

— А вы не такие?

— Мы чтим свою свободу. Волки убивают только для того, чтобы поесть. И подруга у волка только одна и до самой смерти!

Рада встала, лизнула Скифа в морду.

— И я у тебя тоже буду одна?

Скиф повернулся, посмотрел ей в глаза.

— Я же волк!

— Ах ты тварь такая!

Хозяин выбирал палку потолще.

— Глядь, брюхо нагуляла!

Рада легла, вжалась в землю.

— На, паскуда, на, получи!

Хозяин с замахом ударил собаку по спине. Рада взвыла от боли.

— Эй, кум, ты чего?

На крыльцо из дома вывалили пьяные гости.

— Убью, сучку!

Хозяин ударил собаку по голове. Палка сломалась.

— Брось, хрен с ней, идем выпьем!

— Нее-е! У меня уже второго барана волки утащили, а она, стерва, мне выродков взамен…

Он поднял с земли ломик, но тут же его выронил: прямо на него шел волк.

Скиф смотрел Хозяину прямо в глаза и видел ужас. Сделав несколько шагов, волк бросился, целясь в самое горло. Хозяин, закрывая лицо, машинально поднял вверх свои руки и тем самым спас себе жизнь. Прокусив ему запястье, Скиф отбежал на несколько шагов и остановился. Рада с трудом поднялась и, прихрамывая, пошла за ним.

— Бирюк! Стреляйте! Стреляйте!

Хозяин, замотав руку платком, отходил назад, к людям. Раздался выстрел, затем еще один, но Скиф и Рада были уже далеко.

Рада остановилась, села. Скиф увидел, повернулся, подошел к ней.

— Больно?

— Да.

— Где?

— Внутри.

— Пройдет.

— Вряд ли.

Скиф положил ей голову на загривок.

— Нам надо идти!

Рада оглянулась назад, вздохнула и снова пошла.

Скоро они остановились в глубокой, заросшей кустами балке. Рада долго пила из ручья, затем легла.

— Смотри!

Скиф разгреб лапами землю, и за примятой травой проявилась нора.

— Зимняя лежка!

Скиф продолжал работать передними лапами, пока не расширил вход.

Рада тяжело поднялась, залезла в нору и, тщательно ее обнюхав, высунула морду.

— Подойдет!

На рассвете Скиф проснулся от посторонних звуков. Они исходили из норы. Он принюхался, затем попытался пролезть внутрь, но сразу остановился, услышав предупредительное рычание Рады.

— Не лезь!

— Я только посмотрю!

— Назад!

Рада оскалила зубы. Скиф присмотрелся и увидел темный пушистый клубочек возле ее живота.

— Волчонок!

— Прочь!

— Я не стану его есть!

— А я бы сейчас съела быка!

Рада принялась вылизывать детеныша, а Скиф уже бежал к лесополосе.

Просидев несколько часов в засаде, Скиф поймал всего лишь пару полевок. Он даже выходил на кабанью тропу, рискуя встретиться один на один с секачом, но, так или иначе, он ничего не добыл. Когда зажглись первые звезды, он повернул к станице.

— Вот, поешь!

Скиф выложил возле норы ягненка. Рада вылезла, обнюхала тушу.

— Это нашего хозяина, будут неприятности.

— Ешь давай!

— Сначала ты!

— Почему?

— Я его знала.

Скиф принялся за еду. Он съел ровно половину. Насытившись, он стал смотреть, как ест Рада.

— Ты сейчас, прямо как настоящая волчица!

— Убивец!

Рада урчала, быстро проглатывая мясо.

Скиф возвращался из станицы. Вдруг он остановился, сбросил с плеча овцу и припал к земле. Вдоль лесополосы, следуя один за одним, цепью, растянулась стая Шаха. Они возвращались с охоты. Вдруг волки тоже остановились и залегли. По полю, рыча моторами, три машины гнали косулю. На одной из них, открытой, без верха, с ружьем в руках стоял Хозяин. Косуля неслась из последних сил и, не добежав до деревьев, рухнула на траву. Машины остановились, люди вышли, окружили животное.

Косуля была еще жива. Один охотник поднял ружье, намереваясь ее добить, но Хозяин остановил его. Он достал большой нож и кружку. Присев к дрыгающей ногами косуле, он поймал ее за голову и дернул ножом по горлу. Набрав полную кружку крови, выпил залпом.

— А-а! Сила!

Косулю подняли, погрузили в машину, затем запустили моторы. Хозяин помочился на колесо, посмотрел по сторонам, развернулся к лесополосе.

— Я знаю, что ты здесь! Я все равно тебя найду!

Машины давно уехали, стая Шаха тоже ушла, а Скиф все еще долго лежал в траве.

Скиф проснулся рано. Пахло бедой. Он долго нюхал воздух, затем вылез из балки наверх. Осмотревшись, вернулся к норе. К нему подбежали волчата, принялись играться и покусывать за ноги. Рада настороженно наблюдала за их действиями.

— Нам надо уходить!

Скиф поднял морду вверх и прислушался.

— Верно!

Из зарослей вышел Шах. За ним Тея и другие волки.

— Не подходить!

Скиф резко развернулся к стае, пригнул голову, оскалил клыки. Рада выскочила из норы, встала рядом, ощерилась на всю пасть. Волчата бросились в нору.

— Не стоит! Я пришел предупредить.

Шах сел, миролюбиво склонил голову набок.

— О чем?

Скиф спрятал зубы, но позы не изменил.

— Облава! Машина с охотниками скоро будет здесь.

Шах поднялся, пошел к кустам. Стая двинулась за ним.

— Мы их отвлечем, как только сможем, но поспешите, волки!

Скиф и Рада торопливо перетаскивали волчат через ручей. Им приходилось каждого брать за шиворот и переносить на другую сторону, затем возвращаться за следующим. Вдруг Скиф замер: послышался звук мотора.

— Сколько еще?

— Последний!

— Быстрее!

Рада рванулась к норе, но там никого не было. Она принялась искать его в траве, затем полезла в кусты.

— Быстрее!

Скиф начал забираться из балки вверх и встал как вкопанный. На самом краю, расставив ноги, над ним возвышался Хозяин. В руках он держал ружье. Скиф бросился на него, но от удара прикладом скатился вниз.

— Куда?

Хозяин взвел курки. Подошли еще двое охотников. Скиф поднялся с земли, снова приготовился к атаке. Рада вылезла из кустов, встала рядом с ним. Охотники вскинули ружья.

— Кого?

Хозяин засмеялся.

— Да всех!

И вдруг Скиф поднял голову к небу и завыл. Он снова не мог понять, что происходит, зачем люди пришли их убивать, почему его дети не могут жить.

— У-ууу!

Все сильнее и сильнее звучал его голос.

— У-ую-у!

Отозвалась стая Шаха.

— У-у-у!

Ответила еще одна стая и еще…

— Ух-х-х!

Прокатилось по балкам, буеракам и лощинам, как будто это проснулась и завыла сама степь…

После выстрелов сразу наступила тишина. Кружились, падая, сбитые с деревьев листья. Пороховой дым относило к дороге. Притих мир.

Машина, подскакивая на ухабах, ревела, как зверь. Охотники тревожно всматривались вдаль.

— Слышали, как они хором пели?

— Лишь бы нас не отпели.

Хозяин вытащил и пересчитал патроны.

— Сколько?

— По три на брата.

— Мало!

— И машина открытая.

— Лишь бы не погнались.

— Гони, быстрей гони!

— Стой! Тормози!

Водитель зажал тормоза. Прямо на дороге перед ними сидел огромный волк.

Машину от юза занесло, бросило на обочину, и она завалилась на бок.

Схватив ружья, охотники вылезли, принялись торопливо их заряжать.

— Боже, сколько их!

Из лесополосы, из камыша, из зарослей чакона выходили и собирались в стаи новые и новые волки. Оскаленные клыки, горящие глаза, поднятая дыбом шерсть: волки окружали со всех сторон, постепенно сжимая смертельное кольцо.

— Пали́!

Хозяин выстрелил первым, за ним — остальные охотники. Раздались визг, рев, крик… и на степь опустилось безмолвие.

Шах стоял над распростертыми Скифом и Радой.

— Они и мертвые вместе!

Тея, склонив голову, обнюхивала неподвижных волчат.

— Даже маленьких не пощадили!

Вдруг послышалось робкое поскуливание, и из кустов, дрожа всем телом, вылез волчонок.

— Живой! Потеряшка!

Тея принялась его облизывать. Шах подошел, тронул его лапой.

— Не бойся! Ты теперь с нами. Ты должен стать настоящим волком, как был твой отец!

Шах вышел вперед. Тея подтолкнула волчонка носом и двинулась за ним. Строго держа дистанцию, следом потянулись молодые волки. Стая уходила в степь. Холодное солнце еще не скрылось за холмами, и его рудый свет скользил по верхушкам деревьев, проникал в заросли кустов, сливался с золотистой травой, указывая путь и провожая в ночь гордых степных странников.

Эпилог

Они жили в степи и погибли в степи. И не важно, сколько с тех пор прошло времени и сколько еще осталось волчьих стай, но до сих пор в них помнят и передают из поколения в поколение быль о бесстрашном волке Скифе и его верной подруге овчарке Раде.

Часть вторая. Рита

Неотложка была серой. Серым было и утро, когда забирали мать. Рита попыталась забраться в машину, но фельдшер замахал руками.

— Нет-нет, девочка! Только попрощаться.

Рита взяла мать за руку.

— Я обязательно к тебе приеду!

Та попыталась улыбнуться.

— Моя карточка у отца, ты тут присмотри, ладно?

Уазик зафырчал и, раскачиваясь на колдобинах, пополз со двора, оставляя за собой длинный шлейф дыма. Он был тоже серым.

Рита подходила к дому. В поселке их было восемь. Двухэтажные, деревянные бараки строились для шахтерских семей, и когда старую шахту закрыли, то многие сразу разъехались, оставив квартиры тем, кому бежать было некуда.

Между сараями, оглядываясь по сторонам, курили соседские пацаны с каким-то новым длинным парнем. Он выдохнул дым, с прищуром оглядел Риту, сплюнул себе под ноги.

— Что за телка?

— Это Ритка из восьмого бэ! Пахан — колдырь, мать — в школе уборщица…

— Чо, говно за вами убирает?

Длинный рассмеялся, передал бычок следующему. Рита развернулась, подобрала камень с земли.

— Ну-ка повтори!

Длинный попятился назад.

— Эй, эй, ты чо!

— Беги, щас зафигачит! За Риткой не станет!

Длинный рванул за сарай, сразу за ним, вдогон, полетел камень.

У подъезда Рита остановилась. Весь проем двери загораживала внушительная фигура соседки, Екатерины Романовны. Она даже не поздоровалась.

— Иди, отца угомони!

Рита встала на ступеньки. Соседка продолжала перекрывать все пространство.

— Не успел жену в больницу отправить, а уже полный дом алкашей собрал. Допились до чертиков! Где они столько самогона-то нашли?

Рита достала из кармана ключ.

— Фокке-Вульф здесь?

Екатерина Романовна закашлялась, схватила Риту за локоть.

— Какой он тебе Фокке-Вульф, пигалица? Франц Викентьевич — уважаемый человек, пенсионер.

— Руки уберите!

Рита выдернула руку, протиснулась между соседкой и перилами, вошла в дом, осторожно открыла комнату. За столом сидели собутыльники отца. Сам он распечатывал очередную бутыль самогона.

— Ритуля… доча!

— Карточка где?

— Тебе зачем?

— Мама велела!

— Тута я велю… бабки, они не для детей…

— Деньги на лекарства нужны!

— Колек, чо она тебе по ушам трет?

Моня, наблюдая за разговором, вертел в руке пустой стакан. Второй мужик ковырял вилкой консервы. Отец налил всем до краев, развернулся к Рите.

— Иди, иди… уроки делай!

Рита подошла к столу, встала напротив отца.

— Деньги отдай!

Отец дернулся, обжегся сигаретой.

— Ах ты сс… ну-ка, пошла отсюда! И чтоб я тебя больше не видел!

Рита резко развернулась и, опрокинув бутылку, вышла из квартиры.

Франц Викентьевич любил этот день. С утра, в костюме и галстуке, он был на кладбище, на могилах жены и дочери. Придя домой, доставал семейный альбом и, бережно листая страницы, долго рассматривал дорогие ему пожелтевшие фотографии. И уже под вечер, выпив рюмку-другую, выносил из шкафа женские и детские платья, раскладывал их на диване и тихо с ними разговаривал.

Сегодня поговорить у него не получилось: за стенкой три пьяных голоса горланили песни про тяжелую шахтерскую судьбу. Франц Викентьевич долго терпел, затем решительно открыл входную дверь и остановился: прямо на ступеньках, прислонившись к перилам, закрыв глаза, сидела Рита.

— Совсем все плохо?

Франц Викентьевич похлопал девочку по спине. Рита открыла глаза.

— Ага…

— Пойдем, здесь спать нельзя.

— Куда? Я домой не пойду!

— Понимаю… Может, к Екатерине Романовне?

— Зашквар, я с ней поругалась.

Рита зевнула. Франц Викентьевич взял ее за руку.

— Давай ко мне.

Рита остановилась у стены, где висели фотографии в деревянных рамочках.

— Ух ты! Вы были летчиком?

— Нет, я обслуживал и ремонтировал самолеты. Раньше недалеко отсюда стояла воинская часть.

Рита подошла к дивану, взяла в руки платье.

— Это платье жены. Они с дочкой погибли здесь, давно…

Франц Викентьевич пошел на кухню, вернулся с полной тарелкой бутербродов, поставил ее на стол.

— Садись поешь.

Он протянул Рите бутерброд.

— Спасибо!

Рита села на стул, принялась за угощение, быстро проглатывая куски.

— Теперь… врубилась… почему… Фокке-Вульф!

Рита поперхнулась.

— Ой, извините…

Франц Викентьевич засмеялся.

— Не только поэтому. Я родом из Латвии.

Рита прекратила жевать.

— Уехать отсюда не думали?

Франц Викентьевич глубоко вздохнул.

— Не смог.

Он собрал платья с дивана, аккуратно сложил, убрал в шкаф.

Рита, доев бутерброд, посмотрела на тарелку.

— Бери, бери!

Франц Викентьевич пододвинул к ней тарелку. Рита выбрала бутерброд. Когда не осталось ни одного, Франц Викентьевич принес ей подушку и одеяло.

— Спокойной ночи!

Под утро он проснулся. Рита всхлипывала. Он зашел в комнату, одеяло было на полу. Рита, свернувшись калачиком, дрожала от холода. Франц Викентьевич поднял одеяло. Накрывая Риту, расправил складки, погладил ее по голове. Уснуть он больше не смог.

— Правильно люди говорят, яблоко от яблоньки…

Екатерина Романовна стояла у подъезда.

— Что такое?

Франц Викентьевич поставил сумку с продуктами на землю.

— Туда вон погляди!

Франц Викентьевич обернулся: на скамейке, опустив голову, курила Рита.

— Что стряслось?

Он забрал у Риты сигарету, затушил, бросил в урну. Она резко встала, но Франц Викентьевич поймал ее за руку.

— Дома расскажешь.

Франц Викентьевич поставил чайник на плиту. Рита вздохнула.

— Я у мамы была, в больнице. Ей операцию сделали.

— Удачно?

— Не знаю. Врач говорит, нормально.

— Ну и хорошо.

Франц Викентьевич налил ей чаю. Рита взяла чашку, отхлебнула глоток.

— Лекарства нужны! А этот… короче, отец запил с дружками, а карточка мамина у него.

Рита сжала кулаки.

— Так, не дергайся!

Франц Викентьевич погладил Риту по голове.

— Придумаем что-нибудь, у меня поживешь, пока мать не вернется.

Франц Викентьевич играл на аккордеоне редко и то только для себя, но сегодня у него был слушатель. Рита сидела, не шевелясь, завороженная его мелодией, и встала только тогда, когда он закончил.

— Я пойду…

— Да, да, уже поздно.

Франц Викентьевич ночью снова подошел к Рите. Она спала. Одеяло было на месте, но он все равно долго поправлял его и еще дольше не уходил из комнаты.

— Здрасьте!

Екатерина Романовна с веником в руках застыла на лестнице. Рита открыла дверь своей квартиры, и Франц Викентьевич вошел внутрь. Сначала ничего не было слышно, затем звякнуло стекло, грохнулась на пол табуретка, послышались выкрики.

— Ты воще кто такой?!

— Какие, на хрен, лекарства?

— Какая карточка?

— Ритка?

— Моня, гля, она у этого козла ночует!

— Колек, вмажь ему, чтоб знал!

— Ба-бах!

Дверь открылась, и на пороге появился Франц Викентьевич. Из его разбитого носа стекала кровь.

— Ой, батюшки!

Екатерина Романовна уронила веник. Франц Викентьевич, зажав нос рукой, вошел в свою дверь, Рита — следом за ним.

— Вроде все.

Рита вытерла подтеки на щеке, отложила полотенце. Франц Викентьевич не шевелился.

— Все! Вам плохо?

— Нет, наоборот… Спасибо, Рита.

Франц Викентьевич даже не ложился. Он ходил по комнате, пытался смотреть телевизор, заваривал себе чай и лишь к утру открыл шкаф и снял с вешалки красное платье. Рита спала, лежа на боку. Франц Викентьевич присел на диван и поцеловал Риту в щеку. Она открыла глаза.

— Вы… Вы это зачем?

Рита, схватив одеяло, вскочила с дивана. Франц Викентьевич протянул ей платье.

— Рита, это не то… это подарок!

— Зачем?

Рита бросилась в прихожую и, открыв дверь, выбежала из квартиры.

— Эй, Колек! Зенки открой!

— Моня, это чо, утро, што ли?

— Утро, утро, гля, кто!

— Во, Ритка…

Рита попыталась пройти мимо стола, но отец поймал ее за руку.

— А Фокке-Вульф чо?

— Чо, чо, не видишь, свалила она от него. Гадом буду, приставал, тварь!

Моня звякнул пустыми бутылками.

— Ах он козел, убью!

Рита дернулась, но отец больно сжал ее руку. Моня слил в стакан остатки самогона.

— Не кипишуй, Колек! На хрена мочить? Бабки с него струсим, пойло-то кончилось!

Отец с силой развернул Риту к себе.

— Ну чо, было, было? Говори!

Рита вырвала руку.

— Пошел ты!

Телефон зазвонил неожиданно.

— Да, доктор, я, Рита. Плохо? Я сейчас приеду! Нет, лекарства еще не купила… я достану деньги, ну, завтра или послезавтра… да, да, я все поняла.

Рита оглянулась по сторонам, зашла за сараи. Пацаны, как всегда, были на месте.

— Откуда такие бабки, Ритка!

Ей подкурили сигарету.

— Совсем голяк?

— Ну, может, у этого, длинного есть, но лучше не просить.

— Почему?

— То еще чмо!

— Жмот?

— Не, озабоченный. Сама понимаешь, как отдавать придется.

Рита выбросила окурок.

— Где живет?

Длинного в поселке не оказалось, и Рита постучала в дверь к Екатерине Романовне.

— Мне только на лекарство. Отец всю мамину карточку спустил. Мы сразу все отдадим.

— Да, да, конечно… я знаю, но пойми, девочка, это большие деньги, и просто так…

— Без лекарства мама умрет! Вы же на ремонт собирали, я знаю!

Екатерина Романовна обняла Риту за плечи.

— Пойми, дите, в жизни не всегда бывает так, как хочется…

— Вы мне не дадите?

Рита сжалась в комок.

— Дзынь-дзынь! Дзынь-дзынь!

В глубине квартиры зазвонил телефон. Екатерина Романовна поспешила в комнату.

— Извини, давай после поговорим!

Все трое за столом выпучились на Риту. Она молчала.

— Ну чо, созрела?

Моня встал, потянулся, вышел из-за стола.

— Пошли, Колек, к Фокке-Вульфу, а то уже горло пересохло.

Мужики встали, вышли на площадку. Моня поманил Риту пальцем.

— Сюда иди!

— Зачем?

Рита не сдвинулась с места.

— Балдой кивать будешь!

Моня позвонил в дверь.

Франц Викентьевич стоял на пороге и видел только Риту.

— Ты чо, козел, на кичу захотел? Щас все устроим!

Моня подтолкнул Риту вперед.

— Ну-ка, крякни, чо он с тобой делал?

Рита молчала.

— Колек, развяжи ей рот!

— Не трогайте ее, вот деньги, здесь всем хватит!

Франц Викентьевич достал из кармана пухлую пачку.

— Рита, я вчера их снял для тебя.

— Ты чо, фуфел, ни хрена не понял? Да тебе пятера за разврат ломится!

Моня протянул руку.

— Бабки сюда!

У Риты зазвонил телефон. Она пришла в себя.

— Да, я. Что?

Телефон выпал из рук, треснул о кафель.

— Мама…

Всю следующую неделю Франц Викентьевич Риту не видел. Он собирал вещи, загружал контейнер, выносил ненужное на помойку. Спал он еще меньше: отец Риты с дружками устроили нескончаемые поминки, заливаясь самогоном и горланя песни на весь поселок.

Франц Викентьевич положил красное платье в чемодан. Как ни странно, сейчас было тихо, и он услышал, как открылась его дверь. На пороге комнаты стояла Рита.

— Возьмите меня с собой!

Рита держала в руках небольшую сумку.

— Как ты это себе представляешь?

Франц Викентьевич закрыл чемодан, поставил его на пол.

— Все равно я здесь не останусь!

Рита бросила сумку на пол.

— Рита, ты уже большая девочка, ты…

— Да, я уже большая! Вот, смотри, смотри, Фокке-Вульф!

Рита сняла кофту, швырнула ее на пол.

Франц Викентьевич вздохнул, поднял кофту, прикрыл ей грудь.

— У тебя есть отец.

— Уже нет.

Рита раскрыла ладонь и показала пустой пакетик от крысиного яда.

Часть третья. Волчица

Молодой волк прижал уши и лег, выражая полную покорность. Он даже не пытался смотреть, как крупный трехлеток забирает его добычу — берцовую кость, только что оторванную им от туши. Сартан, грозно рыча, уже собрался было уходить с трофеем, но вдруг остановился и ощетинился. Огромный, почти черный волк стоял у него на пути.

— Верни!

— Скиф?

Сартан осторожно положил кость на траву.

— Тебе-то что?

— Это не по закону.

Скиф не сводил с Сартана глаз.

— Не тебе решать! Ты не вожак!

Сартан хотел взять кость, но, видя, как Скиф обнажил клыки, оскалил всю пасть.

— Всем разойтись!

Между ощетинившимися волками встал Шах. Вожак хотел для острастки громко зарычать, но закашлялся и сник.

— Пора менять вожака!

Сартан резко развернулся и, переступив через кость, не оглядываясь, пошел к притихшей стае.

Рита постучала в калитку. В последние дни перемены в ее жизни происходили с поражающей быстротой. Вокзалы, вагоны, автобусы, словно ролики одного бешено катящегося скейтборда, выдернули ее из мрачных дней и, не давая даже опомниться, перенесли через тысячи километров в небольшую станицу, к дому, стоящему на самом краю степи.

— Ой, внученька! Просима!

Дед обнял Риту. Они прошли в дом.

— Наслышан о тойных делах, горемыка! Гутарь, не гутарь, родителев не вернешь! А самой тобе не гоже быть. Молода ишо. Живи здесь, гуртом сподручнее будет!

Дед поставил на стол жареную рыбу, нарезал хлеб.

— Сам ловил?

Рита взяла одну себе в тарелку.

— Утут трохи завсегда словишь, речка у нас, озерцо есть, удища дам!

— До людей далековато. По дороге одни камыши да овраги.

— У меня лисапет справный. Владей! В школу в аккурат будет.

— Спасибо, дед!

Рита поцеловала деда.

— Ты, дите, очи свои не прятай! Жисть, она, как ручей, чохом бежит, не остановишь. Перемелется лихо, добро будет. Друзяков-товарищев сабе в классах отыщи. Гамузом завсегда веселее.

В классе Рита сидела одна. Мальчишки не скрывали к ней своего интереса, но, кроме дежурных вопросов, на контакт не шли. Девочки тоже почти с ней не разговаривали: всему виной была Даша, вернее, ее острый язык. Яркая и властная, Даша была в центре всех событий в классе, и ей сразу не понравилась уверенная в себе новенькая.

В коридоре гудела перемена.

— Гля, у него айфон!

— Дай, дай посмотреть!

Второклашки, шумящей кучей сгрудившись вокруг вихрастого мальца, тянули руки к его телефону. Даша, заинтересовавшись, вытянула айфон у мальчика из рук.

— Сначала я посмотрю!

— Отдай! Отдай!

Дети со всех сторон обступили Дашу. Она подняла айфон повыше, стала рассматривать.

— Отдай.

Рита крепко взяла Дашу за запястье.

— Отпусти, дура, больно!

— Ничего, пройдет!

— Ты еще зубы свои покажи, волчица!

Даша выдернула руку, вернула айфон и, сверкая глазами, ушла в класс. После этого случая Рите был объявлен настоящий бойкот, а иначе, как Волчицей, ее в классе больше никто не называл.

Рита слезла с велосипеда, бросила садок с рыбой на траву.

— Во, нарыбалила! Зарас вечерять будем!

Дед поднял садок, осмотрел улов.

— Где была?

Рита поставила удочки к стене.

— Я волков видела, в логу, у озера.

Дед положил рыбу в ведро, снял кепку, пригладил волосы.

— Негоже ходить туды самой. Отары там недолече, волчишки ентот год дюже пакостить стали.

— Ладно, на реке половлю.

Рита сняла куртку, пошла в дом. Дед шумно вздохнул.

— Сама-та, сама, не друзьев, ни товарищев…

Стая, как и предвиделось, разделилась надвое. Сартан нервничал. Он видел, что большая половина волков отошла к Скифу. К тому же, сам Шах хотел, чтобы тот заменил его. Сартан вышел вперед.

— Полукровка не может быть вожаком! Его мать — собака!

— Не может! Не может!

Поддержали хором стоящие за его спиной волки.

— Скиф — наш вожак!

Послышалось с другой стороны.

— Пусть бьются!

— Бой, бой!

— Вожаком станет сильнейший!

Скиф расправил плечи, встал в круг. Сартан оскалил клыки и ощетинился.

— Послушайте меня, волки!

Шах тяжело поднялся с земли.

— Времена изменились, и вожаком должен быть не лучший боец, а самый умелый охотник. Решайте прямо сейчас! И это вам мое последнее слово.

Вожак опустил голову и, сгорбившись, медленно побрел в заросшую чаканом степь.

Урок был свободный. Рита сразу заподозрила неладное: на нее оглядывались со всех сторон, как будто ожидали представления. Она хотела повернуться, но не смогла даже сдвинуться с места.

— Приклеили, гады!

Рита дернулась, весь класс прыснул от восторга.

— Хы-ы!

Девчонки смеялись, мальчишки стучали по столам, Даша хлопала в ладоши.

— Козлы!

Рита напряглась и, придерживая руками стул, резко встала, разорвав свое платье.

— Га-а-а!

Загоготали со всех сторон еще громче, а затем, вслед за Дашей, стали хлопать в едином ритме.

Рита выдохнула и принялась расстегивать свое платье. Хлопки поредели. Когда она его сняла, стало тихо совсем. В полнейшей тишине Рита открыла сумку и, не обращая никакого внимания на окружающих, надела свою спортивную форму. Затем поменяла себе стул. Когда прозвенел звонок, никто даже не пошевелился. Рита вышла из класса первой.

Скиф собрал молодых волков.

— Пойдете к озеру, узнаете, где овцы.

— А собаки?

— Зайдете по ветру.

— А если нас увидят?

— Тогда пастухи будут ждать с ружьями!

Скиф развернулся к Сартану.

— Ты поведешь разведчиков!

Сартан демонстративно зевнул.

— Вожаку виднее…

Когда волки ушли, Скиф встал перед стаей.

— Овец берем только старых и немощных. С овчарками не драться, сторониться людей. Я пойду первым.

На закате вернулись разведчики, все, кроме Сартана. Скиф не стал его ждать. Растянувшись цепью, стая устремилась к озеру.

Отара была как на ладони. Скиф прополз несколько метров по высокой траве, вскочил и рванул к овцам.

— Вперед!

Волки бросились за ним.

— Бах! Бах! Ба-бах!

Канонада выстрелов разорвала воздух. Скиф почувствовал сильный удар и рухнул на траву. Задыхаясь и истекая кровью, он заполз в камыши и затих.

Рита насадила червей, закрепила удилища, присела и стала ждать. Поплавки не двигались, и она открыла пакет с едой. Достав бутерброд, услышала слабый вздох. Когда раздвинула камыш, то сразу оторопела: на боку, без движения, лежал огромный волк. Рита бросилась к велосипеду, но, не добежав, остановилась, прислушалась и затем вернулась назад.

Волк едва дышал. Шерсть на его груди была в кровавых сгустках. Кося на Риту глазом, Скиф попытался приподнять голову, но не смог, сил уже не осталось.

— Ах ты бедняга! Кто ж тебя так?

Рита осторожно положила бутерброд возле морды волка и пошла собирать удочки.

После случая с клеем Риту оставили в покое. Она молча приходила на уроки и молча уезжала домой. Дед с теплыми днями перебрался на пасеку, и молчание проникло к ней в дом. Рита стала замечать, что разговаривает сама с собой. Этот факт сильно испугал ее и не давал ей покоя, а вчерашняя встреча с раненым волком лишила ее сна.

Утром, взяв с собой немного провизии и лекарств, Рита села на велосипед.

Волк, как и вчера, лежал без движения, но бутерброда рядом не было. Рита достала йод, вату, сделала из камышинки длинный квоч. Осторожно присела рядом.

— Потерпи, пожалуйста, ладно?

Вспотев от напряжения и опасливо прислушиваясь к слабому рычанию, Рита обработала рану на груди.

— Какой ты молодец! Настоящий мужчина!

В нарезанные кусочки мяса Рита напихала таблеток.

— Обязательно съешь! Это лекарство!

Разложив мясо на земле, Рита вздохнула.

— Ты знаешь, меня все волчицей называют, так что я тебе не посторонняя, а даже, можно сказать, совсем родная!

Скиф впервые был так близко к человеку, что не мог понять, что происходит. Эта девочка делает ему больно, но ее голос расслабляет, успокаивает и не таит в себе никакой опасности. К тому же она принесла мясо, а ему так сильно хочется есть. Скиф слизнул маленький кусочек.

— Давай ешь!

Рита подвинула к нему остальные куски, отошла на шаг.

— Не буду мешать, поправляйся!

Рита села на велосипед, оглянулась на Скифа.

— Пока, волк! Как хорошо, что ты у меня появился!

Волки снова остались голодны. Старшие косились недобрым взглядом, молодые уже протестовали открыто.

— Снова провал!

— У нас есть вожак или нет?

— Мы скоро сдохнем с голода!

После потери Скифа Сартан стал вожаком, но так и не стал хорошим охотником. Неудачи следовали одна за другой, волки питались впроголодь, и Сартан собрал стаю.

— Теперь будем охотиться по-новому!

— Это как?

— Мы пойдем на человека!

Волки заволновались.

— Мы все погибнем! У людей есть ружья!

— Не у всех! Мы устроим засады на их детенышей. Пусть человек ответит за то, что истребил зверей и лишил нас добычи!

Рита поставила велосипед в фойе. Звонок еще не прозвенел, и дети толпились у своих классов.

— Гля, Волчица прикатила.

— Пацаны базарят, она на озеро рыбалить ездит.

— Круто! Там волков немерено!

— Волчица и есть волчица!

— А вдруг она оборотень, как в «Сумерках»?

— Ага, пойди ее спроси!

Рита едва успела на занятия. Час назад, зайдя в камыши, она увидела, что раненый волк уже сидит, раскачиваясь от слабости из стороны в сторону. Увидев Риту, Скиф лег.

— Ура!

Рита приблизилась к Скифу, выгрузила еду.

— Сам сможешь?

Она отошла на шаг. Скиф с трудом приподнялся и, широко расставив лапы, встал.

— Ничего, ничего, давай ешь!

Скиф принялся жадно поглощать пищу.

— Когда поправишься, можешь приходить ко мне, когда захочешь!

Скиф прекратил есть, поднял голову.

— Я всегда буду тебя ждать, хоть днем, хоть ночью!

Скиф уже не мог стоять и лег. Он понимал, что должен рычать, показывать свои зубы, но ему так нравилось слушать, как говорит эта девочка, как хлопочет возле него, что делать это он просто не стал. Приятная тяжесть полного желудка легкой истомой разлилась по его телу, и он вытянул лапы и закрыл глаза.

На этот раз Рита набрала полную сумку еды. Скиф быстро поправлялся, и день ото дня съедал все больше и больше.

— Привет, волк! Смотри, что я тебе принесла!

Рита раздвинула камыш и осеклась: Скифа на месте не было. Она принялась его искать, обдирая себе ноги, спустилась к воде, но не обнаружила даже его следов.

— Зачем ты так…

Рита села на песок. Она изо всех сил сдерживала слезы, как вдруг из зарослей ветлы к ней вышел Скиф. Рита встала, прижала пакет к груди.

— Какой ты… большой!

Скиф сделал несколько шагов в сторону и оглянулся.

— Туда надо идти?

Рита пошла за ним. Через несколько минут они остановились. Перед ними открылась маленькая заводь, заросшая белыми цветами кувшинок. Стайка утят плыла за серой кряквой, прямо у берега плескалась рыба, а на пригорке пестрели полевые цветы.

— Это что, рай?

Рита повернулась к Скифу. Он сидел и внимательно наблюдал за ней. Вдруг послышался волчий вой. Рита вздрогнула, побежала к велосипеду. Скиф последовал за ней. Весь путь к дому он бежал рядом, зорко просматривая дорогу. У ворот они остановились. Рита открыла калитку.

— Иди уже, ухажер!

Рита стояла перед зеркалом. На ней было новое платье.

— Ох, справна девка, любо поглядеть!

Дед принес крынку с медом.

— Каков жа табейный другаль, внученька?

Рита повернулась к деду.

— Он самый сильный и самый красивый!

Там, где дорога поворачивала к озеру, Рита остановилась. Недоброе предчувствие заставило ее оглянуться. Выскочив из высокого чакана, стая волков неслась прямо к ней.

— Ой, мамочки!

Рита рванула к станице. Она изо всех сил нажимала на педали, но волки все равно настигали. Перед оврагом она наскочила на кочку и слетела с велосипеда.

Когда Рита поднялась, волки уже стояли со всех сторон. Передний волк страшно зарычал и оскалил свою пасть. Рита закрыла глаза.

— Сартан, я здесь!

Из камышей вышел Скиф и встал, закрывая Риту собой. Волки заволновались.

— Скиф жив!

— Вожак с нами!

— Это Сартан подставил тебя.

— Он тогда нарочно вышел к пастухам.

— Он ответит за все!

Скиф обнажил клыки и бросился на Сартана.

В классе ждали учителя.

— Слыхали хайп, бирюка дохлого нашли!

— А где?

— Аж на повороте, там, где Волчица живет.

— Она сегодня не пришла…

— Может, случилось что?

— Народ, чо сидим?

— Айда к ней!

Все остановились одновременно. Ребята перестали даже дышать: у ворот своего дома стояла Волчица, а рядом с ней сидел огромный волк. Даша пришла в себя первой.

— Ну, что я говорила! Волчица, она и есть волчица!

— А я буду с ней дружить!

— И я!

— И я!

Даша чуть не подпрыгнула.

— Вообще-то, она моя лучшая подруга, мы просто немного повздорили…

Рита присела к Скифу. Он смотрел на дорогу.

— Тебе надо идти?

Скиф опустил голову.

— Поверь, мне жаль, что я не настоящая волчица. Честное слово!

Рита хотела его погладить, но остановилась и убрала назад свою ладонь.

— Ты вернешься?

Скиф знал, что нужно уходить, что стая его ждет и наблюдает за ними из камышей, но он наклонился и положил свою голову девочке на колени.

Пробежав с километр, стая остановилась на пригорке.

— Куда дальше, вожак?

Скиф оторвал свой взгляд от станицы, посмотрел на бескрайний горизонт.

— В степь!

Часть четвертая. Чужак

<<Приди, святая, любящая ночь! Приди и приведи ко мне Ромео!>>

<<У. Шекспир «Ромео и Джульетта»>>

Дверь в хату была забита досками. Рита нашла топор, освободила дверь, вошла внутрь. За все это время у деда ничего не изменилось: та же старомодная мебель по углам, чиненые сети на стенах, выцветшие образа под потолком. Не стало только его самого.

После окончания института и получения диплома Рита была направлена в станицу в качестве ветеринарного врача. Она уже осмотрела приземистый домик ветлечебницы с крошечной лабораторией и пустыми вольерами и теперь принялась за обустройство собственного жилья.

Провозившись до полуночи с уборкой хаты, Рита вышла во двор. Цикадами потрескивала остывающая от дневного зноя степь. Черное небо было густо усыпано звездами.

Одна упала.

— Что бы загадать?

Рита напряглась.

— Ну…

Вдруг у озера раздался протяжный волчий вой. Рита вздрогнула, вернулась на крыльцо.

— Скиф… сколько времени прошло. Жив ли?

Рита шла по центральной улице. Прошел еще один ее день. Он был очень похож на вчерашний, как и все предыдущие, которые тоже ничем друг от друга не отличались. Работа увлекала ее, но наступал вечер и всегда приносил с собой только скуку и одиночество.

Рита остановилась. Из открытых окон станичного клуба звучала красивая мелодия, ее сопровождал женский голос.

— Не клянись ничем или клянись собой, как высшим благом, которого достаточно для клятв!

Рита послушала, вернулась и открыла дверь.

В небольшом зрительном зале посреди сцены стояли несколько человек. В руках у них были тетрадки и блокноты. В первом ряду сидел лысоватый, похожий на режиссера мужчина в очках и с дымящейся сигаретой в руке. Он увидел Риту, снял очки, сощурил глаза.

— Не спрашивать! Не трогать! Не мешать! Мы продолжаем.

— Марк Борисович, я пойду! У меня корова недоеная, а еще детей из садика забирать.

Грудастая дама положила на стол свой блокнот. Режиссер встал, швырнул окурок в окно.

— На сегодня все! Джульетте пора доить коров.

Остальные участники спектакля тоже дружно побросали на стол свои тетрадки и, переговариваясь, один за одним быстро вышли из зала. Режиссер чертыхнулся, закурил, подошел к Рите.

— Вот так всегда! Когда запланируешь, то никогда, ничего… а вы, собственно, кто? Я вас не знаю.

Марк Борисович в упор разглядывал Риту.

— Я недавно приехала. Рита, я ветврач.

— Марк… директор клуба, режиссер и, как видите, даже Ромео.

— И когда премьера?

Рита окинула взглядом наспех поставленные декорации.

— На праздник урожая, хотя с таким контингентом…

Марк не отрывал от Риты взгляда. Ей стало неловко.

— Я обязательно приду на ваш спектакль.

Рита шагнула к выходу, но Марк поймал ее за руку.

— Подождите! Я не буду спрашивать, любите ли вы театр и Шекспира, но у меня нет и капли сомнения, что роль прекрасной Джульетты он безоговорочно отдал бы вам.

Марк наклонился и поцеловал ей руку. Рита попятилась назад. Марк не отставал.

— Станьте нашей Джульеттой! Видит бог, это ваша роль.

Рита остановилась.

— А как же прежняя Капулетти?

Марк вздохнул, развел руками.

— Она сюда больше не придет.

Рита поставила пробирки в холодильник, закрыла стеклянный шкаф, взяла сумку.

— Пора домой.

Не успела она сойти с крыльца, как из подъехавшего джипа вышел молодой черноволосый мужчина и уверенно поднялся к ней по ступенькам.

— Вах, какой персик! Правильно люди говорят…

— Вы кто такой?

Рита остановилась. Мужчина поедал взглядом ее ноги.

— Я Анвар. Меня здесь все знают.

Рита подняла сумку.

— Мне нужно идти!

Она хотела обойти Анвара, но он преградил ей путь.

— Я по делу. Мне нужна помощь.

— Заметно…

Рита стала спускаться вниз, Анвар пошел за ней следом.

— У меня собаки. Целый питомник. Я оплачу вызов!

Анвар обогнал Риту, открыл дверь джипа.

— Лекарства, шприцы — дома все есть!

Рита остановилась, посмотрела Анвару в глаза, села в машину.

— Потерпи, потерпи, мой хороший!

Рита сделала укол израненному алабаю.

— Кто его так?

— Подрался…

Анвар отвернулся, закурил сигарету. За алабаем последовали два покусанных кавказца, стаффорд с разорванным ухом, хромой ротвейлер. Рита работала, не останавливаясь. Она колола антибиотики, обрабатывала нагноения, зашивала кожу. Только под вечер она закончила, вымыла руки.

— За ними смотреть надо!

Анвар полез в карман, протянул Рите деньги.

— Это за работу. Останешься на ужин, получишь еще.

Рита помедлила, взяла деньги, посмотрела на заходящее солнце.

— Отвезите меня домой.

— Зуб даю, тебе понравится!

Анвар попытался обнять Риту, но она его оттолкнула.

— Да пошел ты!

Рита бросила деньги на вольер, взяла сумку, вышла на дорогу. Анвар последовал за ней, но остался у ворот.

— Ты что, совсем дура? Одна ночью в степь не ходят!

Рита развернулась, показала ему средний палец и ускорила шаги.

Рита очень устала, но даже не замечала этого. Она шла и шла, а вокруг нее лежала степь. Она поднималась на зеленые холмы, обходила заросшие буераки, перебиралась через прохладные ерики. Солнце село давно, и только к сумеркам впереди показался знакомый курган.

Рита стала спускаться по тропинке вниз и остановилась. На краю балки кружком сидели волки. Они были с наветренной стороны, и поэтому ее не замечали. Рита осторожно присела за терновый куст и присмотрелась. На бурой от крови траве, в центре круга, лежал волк, вернее, то, что от него осталось. Голова была оторвана, лапы отгрызены, а из распоротого живота свисали внутренности.

Прошла минута, другая, но волки даже не шевелились. Вдруг вожак поднял голову и завыл. За ним, один за одним, присоединились остальные волки, и над степью поплыло их прощальное многоголосие.

Все утро в лечебницу никто не приходил, и Рита быстро выучила два монолога. К обеду появился посетитель. Через час она уже стояла в частном коровнике. Фермер нервно курил рядом. Рита выдохнула, взяла себя в руки.

Ночью здесь произошло что-то ужасное: кто-то растерзал всех коров. Оторванные головы, откусанные копыта, разваленные животы — зрелище было не для слабонервных.

— Проклятые волки!

Фермер взялся за голову.

— Это не волки.

Рита достала из сумки целлофановые пакеты, склянки и пинцет.

— А кто, по-вашему, дамочка?

— Пока не знаю…

Рита принялась собирать и складывать в пакеты кусочки мяса, шкуры, сгустки крови. Фермер взял лопату и выгреб из соломы свежую кучку.

— Может, и это заберете?

Рита кивнула, отобрала немного себе в пробирку.

— «Что есть Монтекки? Разве так зовут лицо и плечи, ноги, грудь и руки? Неужто больше нет других имен?»

— Стоп! Стоп! Стоп!

Марк выключил музыку, подошел, взял Риту за руки.

— Ну где Ваши руки?

— Здесь…

— Вот именно, здесь. А должны метаться, летать, хвататься за воздух. Больше страсти, Рита! Больше страсти! Вы же Джульетта, а не…

— Хорошо, я поняла, больше страсти.

Рита спрятала руки в карманы.

— Ну а это еще что?

Марк вытер платком вспотевшее лицо.

— Сегодня же начнем театральный ликбез, иначе Джульетту примут за Мальвину или, еще того хуже, за профессора Мориарти из всеми любимого детектива.

— И что это будет?

Рита насторожилась.

— Мастер-класс.

— А можно поточнее?

Марк засмеялся.

— Можно! Мы идем ко мне!

Книги были везде. Они стояли в шкафах, на полках, даже лежали на полу. На стенах были развешаны афиши и фотографии. Марк провел Риту в зал, усадил ее в кресло. Через минуту появился деревянный столик на колесиках, на котором стояла бутылка шампанского и два бокала.

— Какого разлива мастер-класс?

Рита откинулась в кресле. Марк открыл бутылку, разлил вино по бокалам.

— Шампанское тебя раскрепостит.

— Расслабит.

— Оно поможет…

— Затащить в постель?

Рита засмеялась, взяла со столика бокал.

Марк выпил до дна, дотянулся и опустил шторы.

У него сильно дрожали пальцы. Марк не смог расстегнуть свою рубашку и оторвал на ней все пуговицы. Рита хлопнула в ладоши.

Конец ознакомительного фрагмента.