Сказки кофейного фея

Светлана Макаренко-Астрикова

Вниманию читателя предлагается семейно-авантюрный роман в главах и новеллах об искусстве, жизни и любви. Герои романа и новелл, объединенные драматическими коллизиями сюжетных линий, за сравнительно короткий срок сделались любимцами читателей интернет-версии романа. Издание дополнено рассказами из цикла «Кофейное», написанными в последнее время. Роман имел большую читательскую аудиторию в интернете, теплые отклики. Печатное издание романа в жанре семейно-авантюрной хроники желанно читателям.

Глава шестнадцатая. Номер триста пятый. Молитва фея…

— Так, Светлана Александровна, и еще, вот здесь, пожалуйста, распишитесь… И Вы, Георгий Васильевич, здесь, ниже! — молоденький, светловолосый полицейский, собирает листки бумаг в клеенчатый файл, по одному, берет под козырек, как бы — шутя, неточно, улыбаясь, стараясь смягчить суету и бездонность этой сентябрьской длинной ночи… Точнее, уже рассвета, который сереет, оседая холодным варевом тумана на ступеньках.. Во дворе урчит и фыркает длинный полицейский фургон, куда три дюжих молодца удачно «транспортировали» нашего непрошенного гостя, заломив ему руки и нацепив на них браслеты наручников.

— И прошу Вас, очень, не выходите ночью без надобности особой на улицу. Вам бы собаку… Если хотите, мы можем служебную Вам дать.. В питомнике есть. С выслугой лет — Лейтенант негромко смеется. Смех приятный, легкий, как дождь.

— Он что, особо опасен? — Живо перебиваю я, перехватив удивленный взгляд фея, и то, как, по особенному, она склоняет голову к плечу, выписывая параф в росчерке фамилии. Я вижу, что ручка на мгновение замирает в ее руке, не касается листа.

— И он, и те, кто с ним… Вы точно, никогда его раньше не видели?

— Нет. Он ведь очень приметный. Мы бы обратили внимание сразу.

— Да, конечно, — кивает лейтенант. — Такой шрам. Как клеймо.

— Где это его так? — Я внимательно смотрю на лейтенанта.

— В колонии особо строгого режима. Ножом, во время прогулки. Недосмотрел конвой. — Так, если не возражаете, еще заявление оставьте, Вам приведут собаку. — Перебивает вдруг сам себя лейтенант. Они обученные, не стоит бояться… Просто первые дни в наморднике и по два часа занятий с инструктором в Вашем присутствии. Это все. Собаки очень спокойные. Пока не настанет момент, они ничем не проявляют себя..

_ А что писать? — Фей решительно придвигает к себе лежащий на столе лист бумаги и в то же время умоляюще смотрит на меня — Грэг, пожалуйста…

— Любимая, я не против, в принципе, но… она может… помешать тебе… как то.. вдруг… Уронит,.. Помнишь, ты говорила, тебя в детстве уронил пес.. — Я развожу руками.

— Это было давно, милый… — тихо улыбается фей. — И словно волшебный крохотный фонарик изнутри освещает ее лицо. — Я была тогда очень маленькой.

— Вы и сейчас.. ну, это.. не очень большая — смущенно бормочет лейтенант, и замирает на миг, ожидая реакции с нашей стороны. Мы смотрим друг на друга, и фыркаем, давясь смехом.

— Зато очень храбрая! — В столовую входит один из дежурных наряда. — Давай, Стрельников, быстрее, поехали уже, а то этот красавЕц нам всю машину вдребезги разнесет! Орет там, по полу катается.. Не буду сидеть и все. И как это Вы, дамочка, не побоялись в него пальнуть?! — Дежурный с восхищением смотрит на фея. — Его, жилу кореянскую, три мужика скрутить вон не могут!

— Это я — со страху, — спокойно и просто отвечает фей. — Он на мужа полез с ножом, чуть печень не проткнул.. Вот и что было мне делать? — Фей, улыбаясь, смотрит на мою перевязанную руку.

— Правильно. Молодец. — Одобрительно крякает дежурный. — Вы на дочку мою похожи.. Она тоже — не лыком шита, в прошлом году вора в соседском саду поймала средь бела дня… Огрела дрыном… Ты это, Стрельников, браунинг то записал..? На регистрацию же подать надо…

— Да записал я все, Михалыч, чего ты.. Поедем. — Лейтенант, подтягивает ремень на кобуре и стремительно выходит из столовой, на ходу негромко бормоча своему напарнику:

— Чудо просто, что кореец не прирезал их обоих. Номер триста пятый.. Ну и ну.. Никак не думал, что тут его встречу… Надо бы в Тотьму отрапортовать..

— Да… Дела твои Господи! — задумчиво крякает дежурный и осторожно сдвигает на лоб камуфляжную кепку — Отрапортуем, как связь будет.. Надо же, дамочка, с вершок, а плечо — навылет! Молодчага девчонка!

Когда я возвращаюсь, в очередной раз заперев ворота и калитку, в столовую, фей, усадив меня в кресло у камина, и помогая снять тенниски, тихо уточняет:

— Любимый, а Тотьма, это….. Там же — смертники, да?

Я ошеломленно смотрю на нее, беру за подбородок, приближаю ее лицо к своему:

— Да. Ты все слышала? Но… откуда ты? — Я растерянно умолкаю, не в силах сказать что то еще, хватаюсь за голову: «О, господи.. С ума сойти! Он бежал из колонии для смертников, возможно, из одиночной камеры.. Кто там сидит: убийцы, разбойники??!»..

— Голубка! — Хриплю я, раздувая ноздри, и не слыша, как частит и бьет в запястье мой собственный пульс — Жизнь моя, обещай мне, Христа ради, даже если рвота будет кусками крови, не выходить из дома ночью.

— Хорошо! — Фей совершенно спокойно встает и подходит к камину, зябко обняв руками плечи. — И ты — обещай. То же самое. — Она садится на пол, согнув колени, смешно подвернув крохотные стопы, пяточки. Берет в руки спички, неумело чиркает ими. — Боже, любовь моя, что же ты делаешь, чтобы огонь разжечь?! — Она смеется своим обычным серебряным колокольчиком, рассыпав нотки легкого звона по паркету. В камине вспыхивает тихое пламя, осторожно лижет дрова, как рыжая усталая собака, а крохотная женщина с фарфоровым личиком, изумленно уставившись на испачканные ладошки: шепчет тихо, обреченно, обращаясь словно бы — вовнутрь себя.

— Номер триста пятый. У них там нет имен. Они все — без имени, Боже Святый. Спаси и сохрани!