Сказки кофейного фея

Светлана Макаренко-Астрикова

Вниманию читателя предлагается семейно-авантюрный роман в главах и новеллах об искусстве, жизни и любви. Герои романа и новелл, объединенные драматическими коллизиями сюжетных линий, за сравнительно короткий срок сделались любимцами читателей интернет-версии романа. Издание дополнено рассказами из цикла «Кофейное», написанными в последнее время. Роман имел большую читательскую аудиторию в интернете, теплые отклики. Печатное издание романа в жанре семейно-авантюрной хроники желанно читателям.

Глава пятнадцатая. Гость со шрамом…

….Входя на крыльцо, пока я запираю ворота и калитку, фей еще раз оглядывается на угасающие, шипящие от воды, угли костра, и, опершись рукой о косяк, снимает туфли, разжимая крохотные пальчики, расправляя их.

— Подожди, я помогу. Что же ты? — Иду по тропинке, поднимаюсь на крылечко, торопливо беру ее под локоть. — Осторожно, не упади!

— Устали ноги.. Сил нет. — Она обхватывает нежно, чуть неловко, рукой, мое лицо, приближает губы — Поцелуй меня…. Она тянется, на цыпочках, как жаждущий капли воды птенец.

— Нет, не так… Сильнее… — Она смеется нежным, переливчатым колокольчиком — Чтобы голова закружилась! Вот так. Да. Да, мой любимый…

— О.. madame.. У меня и так от Вас всегда голова кружится, даже когда Вы просто — рядом.. — А если я целую Вас, или читаю Ваши строчки, у меня совсем сносит крышу.. Конкретно, — как говорит наш общий друг, мсье Ворохов — я улыбаюсь — в левую сторону..

— Почему — в левую? — изумленно фыркает она и гладит пальцами мою щеку.

— Ближе к сердцу! — я развожу руками и прижимаю ее к себе, осторожно целуя голову, затылок, глаза, щеки.. И тут вдруг, на волосы фея сверху, с лестницы, озорно и легко падает яркий, шелестящий фантик. От ириски. Вслед фантику раздается фырканье и сдавленный смех Лешки:

— Тили — тесто, жених с невестой! — бурчит он и хохочет, уже не таясь — Прячутся под лестницу, бе — ее! Как маленькие. Я все видел! — Лешка торжествующе высовывает язык.

— Мы — не прячемся, — Пытаясь сохранить серьезность отвечаю я.

— Лешик, не пугай, пожалуйста, фея.. Ты ведь знаешь, что от неожиданности она может вздрогнуть, споткнуться, упасть..Видишь, хорошо, что я ее держу…

— Прости. Я не хотел. Не подумал. — Лешка шмыгает носом и бежит вниз.

— Босиком — почему? — ахает в притворной строгости фей, ловя раскрытыми в ширь руками маленького мальчишку в пижаме, с веселыми краено — зелеными паровозиками и мячиками. Лешик утыкается ей в колени…

— Жарища, не хочу тапочки! — мурлыкает он, и берет в свою ладошку руку фея. — Пошли со мной, а то чего то не засыпается.. Расскажи историю, а?

— Ну — ка, иди сюда, Гаврош, сын Картуша! — я хватаю Лешку под мышку, наперевес, другой рукой — обнимаю фея. Лешик визжит восторженно, болтает ногами, и мы идем вверх по лестнице под переливы нежного смеха фея. Я пинком распахиваю двери гостевой спальни.

Фей сжимает мой локоть:

— Горушка, не урони, ради Бога, ребенка! — шепчет она мне в ухо…

— Ты что! Я крепко держу… Как я могу уронить! Сейчас вот — как брошу! За руки за ноги и в…реку — Я, держа Лешика довольно крепко за руку и ногу, как маленькую обезьянку, осторожно бросаю его на кровать. Он визжит и хохочет довольно, утыкаясь лицом в подушку, отбрыкиваясь от одеяла, которым фей пытается его укрыть.

— Жарко, не надо! Ма, не надо! — в запальчивости бормочет он, обхватывая фея рукой за шею…. Иногда у него прорывается это детское и теплое «ма» которым он называет фея, почти — неосознанно, не отделяя ее образ от Ани, соединяя с ней. Веки фея чуть дрожат и она с улыбкой шепчет:

— Погоди, Лешенька, я только ножки укрою, вот так, пониже, чтобы ты не простыл.

В саду падает яблоко. И громко хрустит ветка под чьей то рукой. Или — шагами? Фей цепенеет с одеялом в руках. Смотрит на меня. Окно гостевой спальни находится над чердаком и выходит, как раз, на левую, тыльную сторону нашего небольшого сада. Я прижимаю палец к губам, и осторожно сняв обувь, крадусь к окну. Лешка замирает нервно, цепко обхватив пальчиками запястье фея, и оторвав голову от подушки:

— Грэг, кто там? — громко шепчет он. наблюдая за моим силуэтом.

— Никого вроде бы. Может быть, это птица? — отвечаю я. Сейчас тепло, они спят на ветках. — Я стараюсь успокоить сразу обоих: и фея, и Лешика.

— Солнышко мое, вот и ты спи. — Фей присаживается на край кровати. Гладит Лешкины вихры, острые коленки, обтянутые пижамой — Поздно уже. Ты знаешь, был у султана Селима, падишаха османского, такой визирь — мудрец, который не спал по ночам, слушал соловьев в садах, шелест розовых лепестков, лепет фонтанных струй.. И вот, однажды, грезы так охватили визиря, что он, сидя у открытого окна, не заметил, как вор, прокравшийся в сад, выхватил из его пальцев важный свиток, указ Селима о помиловании невиновного человека… Сокрушаясь о потере, визирь с тех пор дал себе зарок — спать по ночам.

Лешкино сопение в ответ — лишнее доказательство того, что он то — не нуждается ни в каких зароках. Уснул, не дослушав конца истории. Я подмигиваю фею и, взявшись за руки, мы выходим из комнаты, не затворив двери. На пороге фей приглушенно, мягко, ахает и ощупывает рукой ножку в скользком капроне.

— Милая, что такое? Что ты?! — Я крепко прижимаю ее к себе, рывком, интуитивно, по привычке: не дай бог, упадет!

— Тут — гвоздь… Зацепила колготки! — с досадой шепчет она, уткнувшись в меня носом. — Они мне надоели.. Рвутся и рвутся…

— Ходи без них! — молниеносно предлагаю я, касаясь губами ее волос на нежной макушке, края уха, изгиба шеи.. — Вообще ходи — безо всего.. Я обожаю тебя, когда ты.. безо всего… ммм… моя королева.. Девочка моя.. — Мои руки скользят по ее спине, повторяя изгиб позвоночника, контур ягодиц, собирая в ямки ладоней ее тепло, нежное, переливчатое, такое же, как смех:

— Любимый, ты ко мне — пристрастен — Она смотрит на меня сквозь ресницы, не мигая, и осторожно тянет за руку, в соседнюю комнату — нашу спальню. Входим и тоже — не затворяем дверь. Лунные квадраты блестят на полу, скользят по стенам.

— Королева в драных колготках, ежкин свет! — смешно морщится фей и садится на софу, закидывая руки за голову, гибкая, маленькая. Зевает и бормочет нежно, почти что уже — сонно:

— Ты иди в душ, потом я пойду.. Уже полвторого. Кошмар! Когда у тебя завтра лекции?

— В два. Еще успеем поспать! — я обнимаю ее, не дыша, и бережно расстегивая корсетный пояс серого платья, молнию на спине, освобождая от ткани хрупкую линию шеи, изгиб плеча. Считая губами россыпь родинок, теплую, с запахом молочных пенок или остывающего кофе.. — Ласточка моя, устала… Сейчас.. Какие тугие пуговицы.. Или я — плохой камерист — я медленно улыбаюсь, в попытке чуть — чуть, нежно, лукаво — раздразнить ее.

…В этот самый момент над нашей головой, на скате чердачных половиц, раздается шорох и треск, чьи — то осторожные шаги. Я смотрю в ее расширившиеся от ужаса зрачки. Вся она молниеносно напрягается в моих руках, как струна, чуть откинув голову назад, опирается рукой о подушки:

— Кто это?! — Вслух она не произносит слова. Я читаю по губам. — Горушка, это.. Ты запер дверь внизу? А чердак?

— Тсс — сс! Думай, что это — мыши. — Также беззвучно отвечаю я. — Конечно, я все запер, любимая! Не волнуйся. Сиди здесь, я схожу, проверю!

Я прижимаю палец к губам, но она встает вслед за мной, зачем — то опуская руку в карман, протестующее качает головой

— Я с тобой. Не пущу одного. Бог весть, что там!

Впервые в жизни я поднимаюсь по лестнице, почти прыгая через ступеньки и немыслимо торопясь, и в то же время — стараясь, чтобы не было скрипа. Она идет за мной — легко и бесшумно, вдавливая крошечную, необутую, пятку и стопу в пологость широких деревянных ступеней. Мы входим на чердак, я пригибаю голову, чтобы не стукнуться о низкий скат скошенного потолка.. И — почти тотчас на меня набрасывается чья то верткая и гибкая тень, кто то вцепляется мне в плечо, отпрыгнув от ниши в глубине чердака — мансарды, пытается выкрутить руки. Наша борьба молниеносна, мы не произносим ни слова, только ожесточенно дышим друг другу в лица, которых не видно в темноте. Меня спасает знание приемов кулачного боя, которому я когда — то немного учился в Алжире. С помощью заковыристой подножки — "петли» противник повержен наземь, я держу его за шиворот легкой куртки, похожей на летную штурмовку. Вспыхивает свет. Не яркий, но достаточный, для того, чтобы мы зажмурились от боли в глазах. Крохотный фей умудряется каким то образом дотянуться до выключателя, оживить тусклый плафон на потолке, и строгим, звенящим от напряжения голосом, совершенно спокойно заявить грабителю, которого я держу за воротник:

— Как Вы посмели влезть в наш в дом?! Кто Вы такой??. Что Вам нужно? Что Вы ищете здесь?

— Заткнись, минетка портовая! — неожиданно глухо шипит, в ярости поверженного, узколиций человек, со шрамом через всю щеку, сплевывая пыль на чердачный пол, и извиваясь, как змея, в моих руках. — Не п***и тут! Еще с такими, как ты, я не разговаривал!

— Милая, у тебя есть платок? — нарочито ледяным тоном обращаюсь я к фею. — — Дай мне, я заткну ему рот.

Фей кивает, опуская руку в карман. И в этот момент, что то резко, отчаянно сверкает, отражая косой лунный луч, в правой руке грабителя и остро касается сгиба большого пальца на моей левой руке. Я не успеваю отдернуть ее, что то еще раз больно тыкается мне в левый же бок, разрезая рубашку и карман на брюках..

«Нож, перо!» — молния мысли проносится птицей в моей голове, И я, думая, как увернуться от лезвия, отодвинуться в сторону, не сразу реагирую на короткую и яркую вспышку выстрела, сухой хлопок, свист, звяканье металла и яростное шипенье фея:

— Не смей касаться моего мужа, негодяй! Брось свою поганую финку, иначе узнаешь, что опасно разговаривать с такими, как я! Могу и убить. Нечаянно — холодно цедит сквозь зубы фей, презрительно морща носик.

Узколицый гость со шрамом, ядовито розовеющим на кирпично — коричневой коже щеки, сдавленно охает, и смачно ругаясь, хватается скрюченными судорогой пальцами за предплечье. По рукаву» парашютки» «расползается вширь алое пятно. Кажется, он серьезно ранен. Из маленького браунинга, который держит мой невероятный, спокойный, крошечный фей в своей тоненькой руке. Рядом с ним на полу, в пыли, валяется срезанное рикошетом пули лезвие финки, точнее, самый его конец, острый клин..

— Ласточка, — Ошеломленно хриплю я, еще не совсем понимая, что произошло, и протягивая свободную руку в сторону, где стоит она, чтобы поймать ладонью ее пальцы. — Ласточка, осторожнее. Не наступи здесь… Порежешься. Ты же — босая!