Сказочница

Светлана Гусева

Представьте, что написанное вами – реально. Интересно? Страшно?Недостаточно страшно.Главная героиня Лара мечтает о прежней жизни – до исчезновения мужа, до неприятностей на работе, и главное – до того, как стала сочинять сказки, чьи герои оживают помимо ее воли.Пытаясь вернуть все «как было», она привлекает внимание тех, кто жаждет уничтожить ее дар, и тех, для кого в ней – последняя надежда на чудо. Ведь именно от ее выбора будет зависеть судьба всего магического Петербурга.

Глава 8. Мастер Артели чудотворцев

Работа архивариусом — или библиотекарем, кому как удобнее — считалась не только унылой, но и совершенно бесперспективной. В Артели давно поговаривали, что главным скорее изберут кого-то вообще не из Круга, чем того, кому положено знать все секреты и присутствовать на всех заседаниях. Калидас вспомнил, с какой усмешкой смотрели на него остальные, когда тайным голосованием Мастером выбрали Глостера — на два десятка лет его младше! Единственным сомнительным преимуществом было то, что архивариус жил в самом Охотничьем замке. Когда пустили маршруты в Кронштадт, добираться общественным транспортом стало хоть немного легче, но с того момента, как Артель разместилась в бывшем особняке Стейнбок-Ферморов, удаленность от центра и основных магистралей доставляла чудотворцам изрядные неудобства.

Если верить архивам, до Второй Мировой смельчаки отваживались приплывать на лодках, но Калидас видел в этом одно ребячество. Лучше трястись в конке или даже крутить несколько часов педали, чем положиться на благосклонность капризного Финского залива.

Он спустился по железной лестнице, еще раз напомнив себе почаще наведываться в обсерваторию — птицы повадились гадить даже в едва приоткрытые окна мансарды, несмотря на пугало, снабженное парочкой безобидных шутих. Архивариус прошел длинным коридором, чутко прислушиваясь к скрипу паркетных половиц под ногами — ремонт с каждым годом нависал над усадьбой все с большей неизбежностью, но Малый Круг упрямо голосовал… за перенос голосования по этому вопросу. Отчасти Калидас понимал их — замок так и не стал домом для членов Артели, а рисковать хрупким подобием секретности никому не хотелось.

Калидас протянул руку, чтобы постучать в обитую дерматином дверь, но та сама распахнулась ему навстречу. Обычные шуточки Глостера, пора бы привыкнуть. Мастер всегда знал, кто стоит за дверью, а иногда — тут Калидас мог лишь догадываться — даже знал, зачем к нему пришли.

— Здорово, дружище! — глава Артели не поленился подняться из кожаного кресла, чтобы протянуть руку и хлопнуть архивариуса по плечу. — Заметил твою кислую физиономию на последнем собрании. Было так ужасно?

Что бы Жанна ни говорила, Калидасу Глостер нравился. Тонкие черты лица, довольно высокий, темные, коротко стриженные волосы и привычная панибратская манера вести разговор. Мастер не любил тратить время на пустые разговоры — даже чаепитие умел превратить в деловое совещание, а уж попойку… тут Калидас просто снимал шляпу. В Глостере было обаяние, которого Калидасу отчаянно не хватало самому.

Но Калидас знал Глостера с детства — когда тот еще ходил пешком под стол, если мать приводила его вечерами на заседания Малого Круга. Он знал всех и каждого, быстро учился и показывал великолепные результаты. Калидас вспомнил, что Глостеру стали поручать задания по обеспечению безопасности Артели раньше, чем кому-либо на его памяти.

Тут он сообразил, что Мастер все еще ждет ответа.

— Нет, то есть… Нет, я вовсе не по этому поводу. Все прошло нормально, ты и сам знаешь. Они опять съехали с темы, даже со всех тем разом.

Глостер усмехнулся.

— А ты все переживаешь, что динамики рождаемости нет? Что поделаешь, эмансипация добралась и до Артели. Моя мать считает, что мужчины не должны запирать женщин у плиты, представляешь? А ведь она всю жизнь при Союзе прожила, из них лет двадцать — в коммуналке!

Архивариус невольно оглядел кабинет, в котором лишь недавно, после выборов, стал бывать регулярно и больше как друг. Глостер не заботился о свободном пространстве, поэтому занял эркер большим рабочим столом; в кабинете, все стены которого занимали книжные стеллажи, не осталось места даже для журнальной тумбы. Калидас много раз предлагал ему расширить пространство, замок это вполне позволял — но Мастер лишь отшучивался.

— Еще что-нибудь на повестке? Или я уже могу, наконец, предложить тебе чаю?

Калидас сообразил, что опять витал в облаках.

— Да это… — он замялся. — Принес новый номер «Желтого угла»… Очередная каляка от нашего общего знакомого.

По лицу Мастера пробежала тень, но он повторно хлопнул архивариуса по плечу и вернулся за стол.

— Садись-садись, в ногах правды нет, дружище. Рвешься в бой? Но с кем драться, ты мне скажи? С этим «Ды. Лы»?

— Это…

— Погоди, ты думаешь, это Маэстро. Допустим. Не перебивай. И ты предлагаешь конкретно что? Опровержение? Но что мы напишем? Что какая-то институтская шишка пишет махровый бред в желтую газетенку? А разве ему кто-то запрещает, а? Или предлагаешь написать такое же про Институт? Фантазия-то у тебя богатая, я не сомневаюсь…

Глостер ухмыльнулся, и Калидасу стало жарко. Если он знал об их отношениях с Жанной, просто увольнением ассистентки дело не кончится.

— Я думаю написать в редакцию, — уточнил он. — С требованием опровержения информации, как недоказанной.

— От себя лично?

— Ну… — в вопросе крылся подвох. — Даже от себя лично. Или…

Глостер печально покачал головой и достал из верхнего ящика стола трубку и табак. Не торопясь набил, закурил и пустил колечко дыма в раскрытую форточку.

— Все хочу научиться, как Гэндальф у Толкиена. А что касается редакции — он же приплатил за эту статью, наш тайный поклонник. Понимаешь, дружище? А кто платит — тот девушку и танцует. Поэтому о жалобе они ему радостно сообщат. Ты что же, хочешь Маэстро свое настоящее имя раскрыть? Или будешь от лица колдунов-затейников жаловаться? Так лучшего доказательства ему не сыскать!

Калидас шепотом выругался, признавая поражение.

— Но ты нос не вешай, — Глостер отложил трубку и вытащил из-под груды исписанных от руки листов с расчетами свежий номер «Комсомолки». — Давай лучше о серьезном. Я заметил, ты пытался поддержать меня на собрании, но из этого вышло мало толку. Всем подавай информацию, доказательства! Чертов Гугл поработил разум. Мы должны, наконец, обнаружить, где эти мрази засели и выкурить оттуда раз и навсегда. Я тут периодически прогуливаюсь, проверяю разные наводки…

— С ума сошел! — выпалил Калидас, начисто забыв про субординацию. — Они же тебя придушат, как котенка! Тем более, если у них появился…

— Спасибо за высокое мнение о моих способностях к самозащите, — Глостер усмехнулся, показывая, что не обиделся. — Я осторожен. Но больше беспокоюсь, что до сих пор ничего не нашел, хотя, признаюсь — старался. И не думаю, что у ордена появился Магистр. Сколько лет назад помер последний?

— С десяток будет, — Калидас пожал плечами. — Но они всегда возвращаются, Глеб. Хорошо прячутся и следы заметают. Да еще похищения — слишком все сходится.

Мастер едва заметно кивнул.

— Они стали сильнее, понимаешь? Орден де Бирса возродился — осталось понять, как и кем, черт побери, — архивариус в раздражении мял в руках выпуск «Желтого угла».

— Были бы у нас материалы следствия, — пробормотал Глостер, рассеянно листая «Комсомолку». — Но Рамиль давно на пенсии, и делиться с ним никто не станет, я уже пытался его расспрашивать.

Лучший повар Артели проработал в управлении МВД по Петербургу неполных тридцать лет, и до сих пор был вхож в некоторые отделы, закрытые для обычной публики. Но Калидас понимал, что до деталей такого резонансного дела тех, кто служил ему источником информации, все равно не допустят.

Внезапно холеная, тонкая рука Глостера замерла на полпути. Взгляд остекленел, Мастер водил пальцем по строчкам, перечитывая несколько раз один и тот же заголовок и маленькую заметку под ним, потом резко вскочил на ноги.

— Прошу прощения, дружище, срочное дело. Но мы ведь с тобой, как две сороки-наседки, все уже обсудили?

Калидас помолчал, ожидая продолжения, но его не последовало. Глостер лихорадочно промчался вдоль стеллажей, сдернув по пути свой темный плащ и нахлобучив невпопад широкополую шляпу. Калидас поднялся, снедаемый любопытством, но Глостер, казалось, и не замечал его жадно скользящего по газете взгляда.

— Ладно, пойду, — пробормотал архивариус себе под нос, но с места не тронулся. — Чучелу надо что-то более сильное приделать, не пугаются пернатые пуканья и гуканья, хоть тресни.

Глостер кивнул, явно погруженный в свои мысли, махнул ему рукой и пулей вылетел в коридор. Калидас взял газету со стола: «Полиция раскрыла имя одного из похищенных две недели назад. Мужчина найден мертвым в подъезде собственного дома».

В заметке было лишь несколько предложений. Мужчина, за сорок, пропал две недели назад, а вчера поздно вечером был найден в бессознательном состоянии у дверей квартиры, из которой исчез, и вскоре скончался, не приходя в сознание. Кроме этого сообщалось, что родственников у него не было.

Игорь Руничев. Калидас поморщился. Почему Глостер сорвался, прочтя заметку? Ему самому имя не говорило ничего — и чудотворцем этот мужчина точно не был. Архивариус вышел из кабинета, плотно притворив за собой дверь, и вернулся к мыслям о Маэстро и его статьях.

С одной стороны — Жанна права. Они сидят без дела очень долго, их становится все меньше, а новые чудотворцы рождаются все реже, даже материнский капитал не помогает. Некроманты — лишь одна из проблем, но разве можно позволять чернить себя кому ни попадя?!

Но с другой стороны прав и Глостер. Нельзя вот так писать бумажки направо и налево, да еще подписываясь собственным именем. А если вымышленным — сейчас такое и читать не будут, это вам не ВикиЛикс. Калидас добрался до библиотеки, привычно набросил на чучело пиджак и распахнул окно. Для очистки подоконника хватило пары бытовых хаст с простейшей системой уравнений — сущая ерунда. Зря он накинулся на Глостера — тому, поди, быстро наскучило сидеть в кабинете и покуривать трубку, вот и рвался к приключениям. Калидас бросил взгляд на часы — половина третьего, и впереди еще куча работы, пока не появится Жанна и не развеет его тоску.

Он вздохнул, скомкал экземпляр «Желтого угла» и точным ударом отправил через пол прямо на кухню, к Рамилю, после чего уселся на подоконник в ожидании неминуемого скандала.