Сказочница

Светлана Гусева

Представьте, что написанное вами – реально. Интересно? Страшно?Недостаточно страшно.Главная героиня Лара мечтает о прежней жизни – до исчезновения мужа, до неприятностей на работе, и главное – до того, как стала сочинять сказки, чьи герои оживают помимо ее воли.Пытаясь вернуть все «как было», она привлекает внимание тех, кто жаждет уничтожить ее дар, и тех, для кого в ней – последняя надежда на чудо. Ведь именно от ее выбора будет зависеть судьба всего магического Петербурга.

Глава 12. Инженерный замок

Калидас торопливо пересек набережную Мойки, поминутно оглядываясь. Подсветка в центре города работала исправно, но архивариус все равно чувствовал себя неуютно. Он знал, что даже фобия такая есть — боязнь темноты, но в собственной комнате отсутствие света его совершенно не волновало. А вот в чужом, хоть и исхоженном вдоль и поперек районе города она всегда накатывала и каждый раз неожиданно. Калидас в два шага проскочил пост охраны у Нижнего Лебяжьего моста, по привычке запорошив глаза и без того сонному полицейскому.

Он обогнул замок с востока, но к центральному входу не пошел. Там, конечно же, заперто в такой поздний час, и это правильно. Кому надо — тот войдет без лишнего шума и суеты. Входов, в том числе подземных и тайных, в Инженерном замке императора Павла хватало с избытком!

Для старомодного архивариуса, хоть и не замеченного в поклонении царской фамилии, Михайловский замок всегда принадлежал только одному человеку. Не потому, что император в нем жил — и умер — только один, а потому что этот самый император в буквальном смысле вложил в замок душу. Сложную душу и подчас весьма несговорчивую.

Калидас поднялся по ступеням в небольшую пристройку, где дверь запиралась снаружи на изящный, но совершенно бесполезный замок. Впрочем, нежеланных визитеров отпугивала уже сама дверь — тяжелая, старая, с проржавевшими петлями. Любой воришка побрезгует таким входом, ну а туристы на задворки не попадали вовсе, об этом заботились охранники, регулярно перегораживая лентами и решетками какую-нибудь сторону замка. Калидаса решетки не смущали, а дверь, если как следует попросить, открывалась совершенно бесшумно.

Напоследок обернувшись, он скользнул внутрь через небольшую щель — большего и не требовалось. Чувство страха немедленно исчезло, стоило оказаться между старых, изъеденных трещинами стен. Двигаться дальше в непроглядной темноте архивариус не рискнул. Чтобы не щелкать пальцами через каждый шаг, Калидас порылся в складках длинного плаща и вытащил свечу, которая вспыхнула, стоило ему провести над ней ладонью. Хорошо, когда простые хасты удаются с первого раза. Он усмехнулся собственной глупой мысли и двинулся по коридору мимо комнат, занятых под склад ненужного барахла. Некоторые и вовсе стояли заколоченные. У замка императора Павла была не такая уж плохая администрация, но то ли они не умели выбить денег, то ли плохо расходовали те, что получали с туристов. Кроме парадных зал и пары временных выставок, замок стоял не при делах, и Калидас каждый раз раздражался, видя былое великолепие в таком упадке. Ему хотелось блеска — начищенные воском полы, мерцание тысячи свечей в огромной люстре, шуршащие бальные платья, оркестр, робкий шепот влюбленных в темных углах и громогласный бас какого-нибудь отставного генерала. Калидас давал волю воображению, перемещаясь во времена, которых на самом деле Инженерный замок никогда не знал.

Павел прожил в нем только сорок дней.

Черных лестниц в замке было много, и Калидас выбрал ту, что вела в тронный зал императрицы. Ему нравились выполненные в виде арок проходы, которые вели к полукруглой нише, а также ровное, идеально выверенное сочетание белого и красного, который в мерцании свечи отливал благородным, истинно царственным багрянцем. Перед встречей надо было подготовиться — хотя страх темноты улетучился, а свеча горела ровно, он все равно старался держаться подальше от окон. Ему чудились шорохи, которые на поверку оказывались всего лишь сквозняком или играми привидений. В замке было целых пять тронных залов, и Калидас никогда еще не встречал императора в других, кроме двух его собственных. А, может, правду говорят, что Александр знал о заговоре и все одобрил? Впрочем, Калидас давно усвоил правило — быть призраком и знать правду совсем не одно и то же. Он выскользнул из приемной императрицы и поспешил миновать огромный и пустой Столовый зал. Хоть бы стол поставили, раз уж оставили прежнее название.

Калидас еще раз напомнил себе, что затеял прогулку до Замка не потому, что не услышал от Глостера ответов. Мастеру было не до него, к этому архивариус давно привык. Тени прошлого служили неплохими оракулами — во всяком случае получше обычных шарлатанов и гадалок, обводивших простаков вокруг пальца. Калидас поморщился — в Артели не терпели самозванцев, дуривших народ и зашибавших кругленькие суммы гаданием на картах, хрустальными шарами, чтением ладоней и прочими сомнительными средствами. Доступ к истинной магической силе давали только правильно выполненные хасты — сложенные особым образом пальцы и движения рук. Остальное было от лукавого.

Калидас растерянно миновал очередные покои.

В Георгиевском зале — последнем перед Круглым тронным — ему как-то привиделся призрак графа Литты, по неизвестной причине предлагавший Калидасу вступить в орден Госпитальеров и получить указания, где зарыт тайный клад. Как призрак графа вообще заблудился в замке, Калидас понятия не имел и твердо предложил вельможе вывести его отсюда, но граф переполошился и умчался сквозь стену, поминая нехорошими словами и Павла, и почему-то свою прекрасную жену Екатерину Скавронскую. Калидас запоздало вспомнил, что забыл спросить, действительно ли у графа был роман с собственной падчерицей.

— Старый слепой дурак… — прошелестел голос где-то совсем рядом.

Калидас вздрогнул. В Инженерном замке — как и в любом старом доме — в избытке водились обычные бессловесные привидения, но постоянный призрак обитал всего один, и все о нем знали. Не в обычаях Императора было сыпать оскорблениями за спиной.

— Слепой дурак, не видящий дальше собственного носа… — снова прошептали где-то совсем рядом.

Калидас нахмурился и помотал свечой в разные стороны. Обычно это простое движение прогоняло морок, если кто-то вздумал бы его навести. Пальцы сами собой сложились в защитную хасту, но c годами левую руку то и дело сводило судорогой.

Калидас и сам уже не помнил, сколько книг и свитков перечитал на тему главной «Ахиллесовой пяты» чудотворцев, даже сам по молодости считал, что стремительное развитие технологий должно принести свои плоды. Однако годы шли, а пальцы так и не становились быстрее, сложные движения по-прежнему давались с трудом, а защемления нервов случались все чаще.

У всего была своя цена.

— Эй! — окликнул архивариус. — Кто-нибудь слышит меня?

Нехорошо, конечно, так орать при работающей сигнализации и видеокамерах по углам. Простая хаста, придуманная, кстати, его предшественником в Артели для самых обычных пленочных фотоаппаратов, до сих пор прекрасно работала, стирая изображение и звук даже с цифровых носителей. Встречи лицом к лицу с кем-нибудь живым Калидас опасался меньше всего.

Какого черта кто-то обзывает его дураком и боится показаться, Нострадамуса им поперек глотки! Калидас еще раз помахал свечой, но никого не увидел. Настроение испортилось окончательно, и архивариус решил пройти через Круглый Тронный побыстрее, а там спуститься к другому выходу. Не сложилась встреча — значит, не сложилась, и нечего тут убиваться. Захоти Император поболтать, давно бы явился.

Легкий порыв ветра и едва заметное глазу движение портьеры привлекли его внимание.

— Тоже поглумиться пришел? — на пороге тронного зала маячила низенькая хмурая фигура императора Павла в неизменной треуголке.

Калидас пожал плечами и отвесил легкий поклон.

— Если у вас, Ваше величество, очередной период депрессии, извините покорно вашего нерадивого слугу. Хотел посоветоваться, без вашей мудрости порой тяжко. Но не стану тревожить по пустякам…

— Что вам живым, до нас, жителей той стороны? — император поплыл к окну и принял еще более трагическую позу. — Вам нет дела до тех, кто ушел раньше срока.

Калидас вздохнул. Чтобы выслушать обычные причитания Павла, без которых не проходила ни одна беседа, требовалось не так уж много терпения. Но сегодня ему уже хватило.

— Кто новый магистр ордена де Бирса? — брякнул он в лоб, не уверенный, что император вообще его услышит.

— Опять дворовые сплетни? — уточнил Павел, поправляя треуголку и заинтересованно косясь в его сторону. — Все ставишь карету впереди лошади?

— Да уж скажете! — с досадой выпалил Калидас, намереваясь уйти. — Не знаете, так не морочьте голову. И без вас этим куча народу занимается. Людей похищают среди бела дня, недавно, вон, мертвым одного нашли. Полиция с ног сбилась, а результата нет. Хотите — чутьем называйте, хотите еще как. Но некроманты вернулись, а значит — у них новый магистр. Поэтому и жертвы.

Он вспомнил девяностые — последнюю вспышку яростной деятельности ордена. Тогдашние некроманты не заморачивались с похищениями — проводили свои ритуалы прямо на месте, не церемонились. Времена были голодные, без работы осталось огромное количество людей — а потому и в жертвах, и в адептах недостатка не было. Не проходило и недели, чтобы на берегу Обводного или под каким-нибудь мостом не находили свежее капище и обугленные кости. Чем страшнее магия — тем выше цена. Магия смерти доступна любому — если тот осмелится переступить черту.

К тому, что император отнесется к новости с равнодушием, Калидас готовился — но, очевидно, не сильно преуспел. Он открыл было рот, чтобы еще раз воззвать к призраку, но вспомнил, что совести у того не было по вполне очевидным причинам.

Павел проплыл мимо него с насупленным видом и прежде чем пройти сквозь стену, мягко заметил:

— Я бы на твоем месте волновался о более насущном. Предатели всегда найдутся. Ты подумай, старик, подумай — все ли у тебя под носом так, как тебе кажется? Самые страшные замыслы рождаются из самых хороших побуждений. Прощай.

Растерянный Калидас торопливо спустился на первый этаж, безуспешно отгоняя гнилостный запах и дурные предчувствия.