Сказочница

Светлана Гусева

Представьте, что написанное вами – реально. Интересно? Страшно?Недостаточно страшно.Главная героиня Лара мечтает о прежней жизни – до исчезновения мужа, до неприятностей на работе, и главное – до того, как стала сочинять сказки, чьи герои оживают помимо ее воли.Пытаясь вернуть все «как было», она привлекает внимание тех, кто жаждет уничтожить ее дар, и тех, для кого в ней – последняя надежда на чудо. Ведь именно от ее выбора будет зависеть судьба всего магического Петербурга.

Глава 11. Начало охоты

Верный Василич разбудил его в полвосьмого, осторожно приоткрыв дверь кабинета. Маэстро поднялся — разбитое тело отказывалось повиноваться, голова гудела, перед глазами витали мушки. Молча кивнув секретарю, он прошел в уборную, умылся и кое-как пальцами пригладил остатки поседевших волос. Мушки исчезли, но гул в затылке остался. Убрался ли он в лаборатории? Он едва не побежал вниз, чтобы проверить, но потом воспоминания начали возвращаться. Да, он все сделал правильно, и никаких следов не осталось.

Вместе с воспоминаниями вернулась ярость.

Бешеная, неподконтрольная ярость, которую Маэстро выплеснул вчера в кабинете, едва не повалив на пол кульман с чертежами. Но чертежи стоили дорого, и он ограничился тем, что свалил на пол пару цветочных горшков в приемной. Василич не сказал ни слова. Маэстро прошел к себе и запер дверь, нарушив традицию утреннего чая. Была мысль нарушить и традицию утренних совещаний, но время еще оставалось, и он решил потерпеть.

Эта бабенка поплатится за все, что натворила. Подумать только — имела наглость прийти к нему в кабинет, в его Институт, в святая святых и разыграть спектакль! Несмотря на то что мысли бежали по уже привычному кругу, Маэстро не давал себе труда прервать их. Мерзавка! Сначала окрутила Николя, потом сжила со свету, а теперь и к нему подбирается!

Не на того напали!

Увлекшись, Маэстро что есть силы ударил кулаком по столу. Стол — еще старый, советский — выдержал, но жалобно крякнул. За стенкой Василич встал было, но сел обратно, и Маэстро мысленно похвалил секретаря. Знает, когда соваться, а когда лучше оставить начальника одного.

Первым делом он позвонил Шурикам, как всегда теряясь в догадках, кто из двоих берет трубку.

— Найдите ее, — прохрипел Маэстро, уже жалея, что не начал утро с чая. — Найдите и не спускайте глаз, вам ясно?

В трубке раздалось невнятное бормотание, которое означало некоторые трудности, связанные с тем, что после обыска дамочка сбежала из квартиры и не вернулась.

— Вы меня слышали, — процедил Маэстро, не особо вслушиваясь. — Найти и не спускать глаз. Сообщать о любом подозрительном визите и контактах. Отбой.

Он прервал звонок, чтобы не слушать дальнейшее нытье. Шурики любили поиграть в театр, но Маэстро быстро раскусил их и сразу фиксировал цену и условия. Слежку он им заказывал не в первый раз, такса была стандартной. Маэстро вытащил из ящика стола чистый лист бумаги и проверил, пишет ли дорогой «Монблан», подаренный коллегами на юбилей. Обычно подарки от коллектива не вызывали ничего, кроме зубной боли, но в тот единственный раз они угадали. Монблан вытеснил остальные ручки, и Василичу было поручено следить за тем, что в нем не кончались чернила.

Маэстро посмотрел в окно и начал писать. Буквы выходили ровными строчками из-под пера, он привычно выводил знакомые обращения и формулировки, отточенные годами общения с канцелярскими крысами всех уровней. Адресат и на этот раз был крысой, хоть и носил погоны и требовал от подчиненных отдавать честь. Маэстро перечитал написанное и остался доволен — впрочем, он писал грамотно и крайне редко нуждался в новом листе бумаги.

За окном бежали тучи — дождь то собирался, то в нерешительности отступал. Маэстро вспомнил, как радовался, что ему достался кабинет с окнами на проспект Стачек, а не во внутренний двор, тогда еще не закрытый куполом. С тех пор многое изменилось. Теперь он бы предпочел окна на парк Девятого января, но при мысли о переезде с насиженного места подступала меланхолия.

Впрочем, если сообщница колдунов выведет его на всю банду, можно будет праздновать победу и в новом кабинете. Маэстро взглянул на часы — до совещания оставалось каких-то десять минут. Как раз достаточно, чтобы сделать один звонок и отправить факс.

Маэстро быстро пролистал телефонную книгу и остановился на букве В. На противоположной стене кабинета ему отсвечивали стекла дипломов и сертификатов, аккуратно развешенные усердным Василичем. Ответа пришлось ждать очень долго — но Маэстро предпочитал подождать несколько секунд вместо того, чтобы продираться через бесконечных секретарш и заместителей. Он давно усвоил — чем выше шишка, тем больше препон на пути к ней. Маэстро любил преодолевать преграды за одно усилие.

— Дмитрий Аристархович? — ворвался в ухо приятный с едва уловимым кавказским акцентом баритон. — Слушаю вас.

— Доброе утро, Арсен. Решил вас загрузить стариковской нудятиной с утра, чтобы день точно прошел хорошо.

Собеседник хмыкнул, но не слишком весело.

— Чем могу — помогу, Дмитрий Аристархович.

Маэстро расслышал и то, что глава Петербургского МВД вслух не произнес. «Только побыстрее, пожалуйста, не до вас сейчас». Впрочем, это было понятно и простительно.

— Я тут заявление написал, Арсен. На этот раз все по закону, ничего предосудительного. У меня помощник исчез, два месяца уже. Я думал сначала загулял парень, за границу рванул или просто лег на дно, но теперь вижу, что нет, дело серьезное. У меня подозрение есть, кому бы это было выгодно. Беспокоюсь только, чтобы под сукном не оказалось. Стоящий парень, золотые руки. Знаю, что не в больнице и не в морге — но это все слабое утешение для старика.

На том конце раздался едва слышный выдох. Арсен Виноградов явно рассчитывал на что-то более замысловатое.

— Я позвоню в УВД по вашему району, Дмитрий Аристархович. Кировский, правильно? Отправляйте им заявление — факсом или письмом, рассмотрят и откроют дело. Это я вам обещаю.

Повисла небольшая пауза, и внезапно Арсен добавил:

— Вы там не усердствуйте слишком сильно, Дмитрий Аристархович. Лучше меньше, да лучше, так, кажется, у нас говорят? Понимаете меня?

Маэстро скрипнул зубами.

— Говорили с нашим общим знакомым?

— Есть моменты, которые не нужно проговаривать, — мягко возразил мвдешник. — Ветер перемен не всегда попутный. А заявление присылайте, как я сказал.

— Спасибо, дорогой, — Маэстро добавил проникновенных интонаций, с трудом сдерживая раздражение. — Спасибо, факсом отправлю. Бывай, дорогой.

В трубке щелкнуло.

Значит, у него мало времени — меньше, чем Маэстро рассчитывал. Кольцо сжималось, нужные люди теряли позиции или поворачивались спиной. Он должен был это предусмотреть — но человеческий фактор всегда самый непредсказуемый. Привычка полагаться только на себя была неотъемлемым условием выживания.

Маэстро вышел в приемную — там уже постепенно собирались начальники подразделений, невыспавшиеся и явно накрученные Василичем. Они переминались с ноги на ногу, не решаясь раскрыть и рта.

— Вот это отправь в Управление, — Маэстро сунул заявление секретарю. — И чаю всем сделай. Заходите, чего топчетесь?

Пока те рассаживались, в дверь просунул голову Жека — институтский старожил, лентяй и мастер на все руки. Василич бросил на непрошеного гостя подозрительный взгляд, но Маэстро опередил его.

— Только вчера тебя вспоминал, — он распахнул дверь, наступая, вытолкнул схемотехника обратно в коридор и сам вышел следом.

Ничего, подождут немного. Все свои.

— Марат сказал, тебя Коля искал накануне своего… внезапного отъезда. Нашел?

Жека поморщился, словно от приступа зубной боли.

— Было дело, — признал он. — Но мы и покалякать толком не успели, так. Языками почесали — и все.

— А что ему надо было, помнишь?

Маэстро задал вопрос таким тоном, чтобы у Жеки не осталось сомнений — вспомнить ему придется.

— Да про давнишние дела расспрашивал, — Жека старательно воротил голову к окну. — Про экспериментальный отдел и про… Игоря. Ну я ему сказал, что все давно быльем поросло, а остальное в архиве. Все, что по монитору осталось. Но он все допытывался, как же пропали бумаги… он откуда-то знал, что они до вас… то есть нас…

— Ясно, — оборвал его Маэстро поспешнее, чем следовало.

По коридору торопливо двигался им навстречу начальник лаборатории Вениамин Исаакович — невообразимо худой, в синем поношенном халате и с растрепанной клинообразной бородкой.

— Коллеги, приветствую!

Маэстро досадливо крякнул, пожимая сухую, испещренную морщинами и пигментными пятнами руку. Изнутри поднималось горячее желание распустить совещание к ядреной матери и как следует подумать, запершись в кабинете.

Зачем Коленька полез туда, куда начальник его не посылал, и, главное — что он успел узнать? Маэстро боялся не за реноме, а скорее, безотчетно старался сократить до возможного минимума число знавших о его давнем поражении. Именно по этой причине он до сих пор не выкинул лентяя Жеку на улицу, хотя давно мог нанять на его место парочку расторопных молодых сотрудников. Внезапно он сообразил, что Жека и начальник лаборатории обсуждают что-то отличное от институтской рутины:

–… да соберемся часиков в пять, помянем. Что за паршивая жизнь, а? И пожить толком не успел, и с работой не сложилось. А голова была — огого.

Маэстро напрягся, пытаясь понять, о ком идет речь. В этот момент дверь приоткрылась, из приемной высунулась голова Василича:

— Там эта, Дмитрий Аристархович… собрались все уже.

Волна злости поднялась и тут же погасла. Дела прежде всего.

–… у меня еще пара стендов, что Игорь собирал, до сих пор пашут, как часы! Светлая была голова, никакой задачи не боялся… — Вениамин Исаакович, скорбно тряся бородкой, прошел в зал для совещаний. — И пятидесяти еще не стукнуло, вот ведь напасть. И дело свое бросил тогда, не довел. Глядишь, мы бы сейчас на коврах-самолетах уже летали. Или мысли могли читать.

Маэстро открыл было рот, но передумал.

Игорь Руничев умер и унес тайну, которую так мечтал отыскать Коленька, с собой в могилу. Маэстро прислушался к себе и не нашел в этой новости ничего утешительного.