Хватит быть размазней

Саша Расков

Что такое жизнь? Протяжённость эпизодов, наполненных разными проблемами, мечтами и бесконечным ожиданием чуда. Бегущая лента фотоплёнки, которая не останавливается ни на минуту. Можем ли мы прервать круговорот и взглянуть на происходящее со стороны? Рассказы Саши Раскова отражают правду нашего бытия. Мысли, чувства, эмоции – всё, что наполняет каждый прожитый день. Это истории, в которых вы узнаете себя. Истории о буднях и праздниках, любви и ненависти, выборе и его последствиях. Книга содержит нецензурную брань.

Любовный приступ

Тёплый свет, исходивший от кухонной лампы, мягко ложился на её плечи, подчёркивая изящность тела. Хрупкая, маленькая, но безумно самостоятельная Настя имела пышные светлые волосы, неприлично сочные губы, загадочные глаза и смышлёную голову, что встречалось нечасто. Осенний дождь стучал по подоконнику, грязные маршрутки подпрыгивали на лужах, а мы неторопливо болтали, пуская в вытяжку дым.

— Саш, возьми. — Она протянула зажигалку. — Не жалеешь?

— О чём? — выдохнул я.

— Ну, что пришёл? Мог бы остаться дома или с друзьями, — проводя пальцем по бокалу, размышляла Настя. — Нашим мужикам бабы не нужны…

— Не всем. Только мудакам и геям.

— А кто… ты? Мудак или гей?

Прищурившись, как де Ниро, я пошутил:

— Ты сомневаешься?!

Настя захохотала. Стало понятно, что дожать ситуацию будет нетрудно. Раскалённая страсть парила в каждом слове, действии, эмоции. Мне определённо нравились подобные девушки, особенно когда у них…

— Марсик! Иди сюда!

…не было кошек.

— Детка, у тебя кот? Ты не говорила!

— Наверное, забыла. — Пушистый залез ей на руки. — Ты не любишь кошек?

— Брось! Жить не могу.

Признаться, я соврал. Точнее, не открыл тайну. Дело в том, что я всегда любил кошек, собак, хомяков и прочую околодомашнюю живность. Сколько себя знаю, они постоянно вертелись рядом. Но ближе к двадцати я узнал, что вместе с любовью досталось и зло. Называлось оно «аллергия».

— Ладно, беги, — отпустила его она. — Эй, бармен! Мне кажется, или стакан пуст?

— Вызывали? — заигрывал я. — Вам как обычно? Со льдом?

— Да, а ещё… ещё расскажи про Грецию.

— Про Грецию?

— Ты вроде там работал. Разве нет?

— Недолго.

— Тем более.

— Ладно. — Хрустнул в бокалах лёд. — Представь, что где-то на земле, между Эгейским и Средиземным морями, есть остров. Такой маленький и, казалось бы, ничем не примечательный кусок суши, коих на свете миллион.

Молниеносно зачесались глаза. Началась реакция.

— Так вот, этот остров был бы самым обычным местом, если бы не события, что сделали его легендой, — проведя рукой по лбу, продолжил я. — Эта история началась в 305 году до нашей эры, когда потомок некогда могучего Александра Македонского высадился с сорокатысячным войском.

К лицу хлынула кровь. Подскочило давление.

— Осаждая крепость около года, царь отступил, кинув сотни… нет, тысячи осадных машин. Настолько редких и дорогих, что купцы не смогли определить цену…

Не удержавшись от зуда, я прервал рассказ, намекая на желание выпить. Дождавшись удачного момента, растёр лицо, краем глаза заметил Марсика. Пушистый кайфовал в углу, в то время как я боролся за женщину.

— Ну и?

— В смысле?

— С островом?

— Точно, — сообразил я. — Жители острова решили продать осадные машины, а на вырученные деньги построить грандиозную статую в честь Гелиоса. По легенде, он был не просто богом, а настоящим создателем всего живого, который вынес остров из моря.

— Стой, а как они продали машины, если купцы не смогли их оценить?

Нос заложило. Дыхание участилось.

— Откуда я знаю? Слушай дальше.

— Ладно, ладно.

— Островитяне нашли талантливого скульптора Хареса, которому заказали статую, превышающую человека в десять раз! Двенадцать лет скульптор трудился над задумкой, отдавая ей всё свободное время.

— Саш, ты здоров?

— Когда он закончил… — кивнул я, — …перед глазами жителей предстал высоченный мужик с золотистым венком. Его звали Колосс Родосский!

И тут я понял, что моя песенка спета. Не объясняя причин внезапного поступка, я спешно покинул кухню. Залетел в ванную, подбежал к зеркалу — и ужаснулся: мокрые глаза, пухлый нос и бордовая рожа! Хотелось крикнуть: «Синьор Помидор!»

Спустя несколько минут в дверь постучали:

— Ты живой?

— Чёрт! — Струя воды обрызгала джинсы. — Не переживай! Скоро выйду!

— Скажи честно: у тебя аллергия?

Подняв голову, я плавно опустил рукоятку крана.

— Да, на кошек.

— И у меня! — обрадовалась Настя. — Открой шкаф, там на второй полке антигистамин. Брызни два раза.

— Погоди, я не врубился.

— Чего?

— Как ты живёшь с котом? Сама же страдаешь…

— Шкаф открой.

Один бог знает, как мне полегчало. Впитав частицы фуроата флутиказона и прочих замудрённых ингредиентов, организм вошёл в норму. Не питая иллюзий относительно продолжения, я вывалился в коридор. На входе в комнату стояла она. Нагая и прекрасная, как Афродита на картинах Бугро.

— Поиграем? — услышал я.

Пульс участился. Болезнь отступила. Зритель ждал развязки.

В порыве чувств и многочисленных поцелуев мы упали на койку. Просторное ложе пришлось по размеру. Сорвав рубашку, я как можно ближе пододвинул её бёдра. Пара мгновений — и мы…

Неожиданно, будто из воздуха, нарисовался Марсик. Втиснувшись между нами, этот гадёныш специально задел моё лицо, активизировав приступ. Происходящее далее смахивало на жёсткий наркотический клип, где герой всеми силами пытается отрезветь. Шарахаясь, спотыкаясь, многократно чихая и периодически высмаркиваясь, я свалил.

Спустя неделю мы совершили задуманное. На этот раз у меня.