Скромница для злодея

Сара Маклейн, 2018

Доброта, скромность – к несчастью, при помощи этих качеств девушке не найти себе мужа в лондонском свете, в чем леди Фелисити Фэрклот убедилась на личном горьком опыте. И потому, когда таинственный незнакомец, под покровом ночи пробравшийся в ее спальню, предлагает помочь ей сделать блестящую партию, она соглашается. У ее загадочного покровителя нет ничего, кроме темного прошлого, огромных денег, мрачного прозвища «Дьявол» и жажды мести в душе. И именно в орудие своей мести он намерен превратить Фелисити. Однако чем ближе к удачному завершению его коварный план, тем яснее становится Дьяволу: простодушная скромница, сама того не ведая, пробудила в его сердце чувства, которые он считал давно утраченными…

Глава четвертая

Фелисити проплыла сквозь открытую дверь фамильного особняка, не обращая внимания на то, что брат следует за ней буквально по пятам. Она остановилась и вымученно улыбнулась дворецкому, все еще придерживающему дверь.

— Добрый вечер, Ирвинг.

— Добрый вечер, миледи, — нараспев отозвался дворецкий, закрыв дверь за Артуром и потянувшись к перчаткам графа. — Милорд.

Артур покачал головой.

— Я не надолго, Ирвинг. Я зашел только поговорить с сестрой.

Фелисити повернулась и наткнулась на взгляд карих глаз, точно таких же, как и ее собственные.

— Значит, теперь ты хочешь поговорить? Домой мы ехали в полном молчании.

— Я бы не назвал это молчанием.

— О, нет?

— Нет. Я бы назвал это потерей дара речи.

Она фыркнула, стягивая перчатки. Фелисити воспользовалась этой минутой, чтобы не смотреть брату в глаза и не испытывать жаркого чувства вины, пронизывающего ее насквозь при мысли, что придется обсуждать этот катастрофический вечер.

— Боже праведный, Фелисити! Я не уверен, что в христианском мире найдется хоть один брат, который сумеет подобрать нужные слова по поводу твоего нахальства.

— О, пожалуйста! Всего лишь одна крохотная ложь. — Она направилась к лестнице, махнув рукой и пытаясь сделать вид, что вовсе не перепугана до смерти. — Множество людей совершали куда более вопиющие поступки. Можно подумать, я пошла работать в бордель.

Глаза Артура чуть не вывалились из орбит.

— Крохотная ложь? — И прежде, чем она успела ответить, он добавил: — И ты даже слово «бордель» знать не должна.

Она обернулась, успев подняться на две ступеньки выше своего близнеца.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Полагаю, ты думаешь, что мне не пристало знать слово «бордель».

— Не думаю. Знаю. И хватит говорить «бордель».

— Я тебя смущаю?

Брат прищурил карие глаза.

— Нет, но я вижу, что тебе этого хочется. И я не желаю, чтобы ты оскорбляла чувства Ирвинга.

Дворецкий вскинул брови.

Фелисити повернулась к нему.

— Я оскорбляю ваши чувства, Ирвинг?

— Не больше, чем обычно, миледи, — со всей серьезностью произнес старик.

Он ушел, а Фелисити коротко рассмеялась.

— Я счастлив, что хоть кто-то из нас все еще может находить в нашем положении удовольствие. — Артур посмотрел на большую люстру над головой и сказал: — Боже праведный, Фелисити.

Что ж, они вернулись туда, откуда начали. Ее снова пронзило чувством вины, паникой и ощутимым страхом.

— Я не собиралась этого говорить.

Брат кинул на нее взгляд.

— Бордель?

— О, теперь шутишь ты?

Он развел руками.

— Я не знаю, что еще делать. — Артур замолчал, потом ему в голову пришло еще кое-что. Совершенно очевидное. — Как ты вообще могла подумать…

— Знаю, — перебила она.

— Нет, не думаю. То, что ты сделала…

— Я знаю, — настойчиво повторила Фелисити.

— Фелисити. Ты сообщила всему миру, что выходишь замуж за герцога Марвика.

Ее уже подташнивало.

— Это был не весь мир.

— Нет, всего лишь шестеро величайших сплетников и сплетниц. Должен добавить, ни один из которых тебя не любит, так что вряд ли мы сумеем заткнуть им рты. — Напоминание об их неприязни ничуть не помогло успокоить ноющий желудок. Однако Артур, ничего не заметив, настырно продолжал: — Не то чтобы это имело значение. Учитывая скорость, с которой новость распространилась по бальному залу, ты с таким же успехом могла прокричать это с оркестровых подмостков. Мне пришлось срочно выбираться наружу, чтобы Марвик не отыскал меня и не начал выяснять отношения. Или того хуже, при всех собравшихся вслух назвал бы тебя лгуньей.

Она совершила ужасную ошибку и знала это. Но они так ее разозлили. И вели себя невероятно жестоко. А она была так одинока.

— Я не хотела…

Артур вздохнул, длинно и тяжело, словно под гнетом невидимого бремени.

— Ты никогда не хочешь.

Он произнес это очень тихо, почти прошептал, словно не желал, чтобы Фелисити услышала. Или как будто ее тут и вовсе не было. Но она, разумеется, тут была. Возможно, будет тут всегда.

— Артур…

— Ты не хотела, чтобы тебя застали в спальне мужчины…

— Я даже не знала, что это была его спальня!

Всего лишь запертая дверь. На верхнем этаже в доме, где давали бал, на котором разбилось ее сердце. Конечно, Артур никогда этого не поймет. С его точки зрения, это был невероятно глупый поступок. Возможно, и так.

Но сейчас он собирался сказать что-то еще.

— В последующие месяцы ты не хотела отвергнуть три выгодных предложения руки и сердца.

Фелисити резко выпрямилась. Это она как раз хотела.

— Эти предложения можно считать выгодными, если тебе нравятся престарелые или тупые мужчины.

— Это были мужчины, которые хотели на тебе жениться, Фелисити.

— Нет, это были мужчины, которые хотели жениться на моем приданом. Хотели войти в дело с тобой, — подчеркнула она.

Артур обладал великолепной деловой хваткой и умел превратить в золото даже гусиные перья.

— Один из них даже сказал мне, что я могу остаться жить в своем доме, если хочу.

Щеки ее брата побагровели.

— И что в этом плохого?

Она моргнула.

— Жить порознь с мужем в браке без любви?

— Прошу тебя, — насмешливо бросил Артур, — теперь, значит, мы хотим влюбиться? С таким же успехом могла бы просто забраться на ту чертову полку и сидеть на ней вечно.

Фелисити прищурилась.

— А что такого? Ты же любишь.

Артур резко выдохнул.

— Это другое.

Несколько лет назад Артур по большой любви женился на леди Прюденс Фезерстоун. Прю была девушкой, жившей в разорившемся поместье рядом с загородным имением отца Артура и Фелисити, и весь Лондон вздыхал, говоря о блестящем молодом графе Грауте, наследнике маркизата, и его бедной, но прелестной супруге, немедленно родившей своему ослепленному любовью мужу наследника и сейчас сидевшей дома в ожидании второго.

Прю с Артуром обожали друг друга абсолютно безрассудно, хотя в реальность их любви никто не верит до тех пор, пока не увидит своими глазами.

Они никогда не ссорились, им нравилось одно и то же, и их часто видели вместе в укромных уголках лондонских бальных залов, потому что обществу других они предпочитали компанию друг друга.

По правде сказать, от этого тошнило.

Но значит, такое вполне возможно, верно?

— Почему?

— Потому что я знал Прю всю свою жизнь, а любовь приходит не ко всем. — Он помолчал и добавил: — А если и приходит, то приносит с собой свои трудности.

Фелисити склонила голову набок. Что бы это значило?

— Артур?

Он покачал головой, отказываясь отвечать.

— Суть в том, что тебе уже двадцать семь, так что пора перестать метаться, нужно выйти замуж за приличного мужчину. Разумеется, теперь ты сделала это практически невозможным.

Но она не хочет какого-нибудь старого мужа. Она хочет большего. Хочет мужчину, который сможет… ох, нет, она не знает. Но уж точно не мужчину, который просто женится на ней и оставит ее в одиночестве на всю жизнь.

Тем не менее она не хотела, чтобы ее семья пострадала из-за ее поступков. Фелисити опустила взгляд на свои руки и честно сказала:

— Прости, мне жаль.

— Твоего раскаяния недостаточно.

Ответ прозвучал резко, куда резче, чем она могла ожидать от своего брата-близнеца, бывшего рядом с момента рождения. И даже раньше. Фелисити посмотрела в его карие глаза — глаза, которые знала так хорошо, потому что у нее точно такие же, — и увидела это. Неуверенность. Нет. Хуже. Разочарование.

Она шагнула к нему.

— Артур, что случилось?

Он сглотнул и покачал головой.

— Ничего. Я просто… я думал, у нас есть шанс.

— С герцогом? — Ее глаза от удивления широко распахнулись. — У нас его не было, Артур. Даже до того, как я это ляпнула.

— На… — Он помолчал, сделавшись очень серьезным. — На достойную партию.

— И что, сегодня вечером там собралась команда джентльменов, готовых со мной познакомиться?

— Там был Мэтью Бингэмптон.

Она моргнула.

— Мистер Бингэмптон ужасно скучен.

— Он богат, как король, — возразил Артур.

— Боюсь, недостаточно богат, чтобы жениться на мне. Богатство не может купить тебе индивидуальность. — Артур что-то неразборчиво буркнул, и она добавила: — Неужели будет так ужасно, если я останусь старой девой? Никто не обвинит тебя в том, что я не гожусь для замужества. Наш отец — маркиз Бамбл, а ты граф и наследник. Мы вполне можем обойтись без достойной партии, разве нет?

Хотя она была по-настоящему сконфужена случившимся, какая-то (и немаленькая) ее часть искренне радовалась тому, что вся эта бессмысленная суета окончена.

Брат выглядел так, словно думал о чем-то другом.

— Артур?

— Еще там был Фридрих Гомригхаузен.

— Фридрих… — Фелисити склонила голову набок, окончательно сбитая с толку. — Артур, герр Гомригхаузен прибыл в Лондон всего неделю назад. И он не говорит по-английски.

— Похоже, его это ничуть не волнует.

— Тебе не приходило в голову, что это может волновать меня, так как я не говорю по-немецки?

Он пожал плечами.

— Можешь научиться.

Фелисити моргнула.

— Артур, я не имею ни малейшего желания жить в Баварии.

— Я слышал, там очень неплохо. Говорят, у Гомригхаузена есть замок. — Он помахал рукой. — С башенками.

Фелисити опять склонила голову набок.

— И меня продадут в обмен на башенки?

— Возможно.

Фелисити долгую минуту смотрела на брата. Ее кое-что мучило — то, что она не могла озвучить, но все-таки решила попробовать:

— Артур?

Но прежде, чем он успел ответить, сверху послышался собачий лай, а следом голос:

— О боже. Насколько я понимаю, бал прошел не так, как планировалось?

Вопрос задали с площадки второго этажа, где крутились три длинношерстные таксы, гордость маркизы Бамбл. Сама маркиза, несмотря на то что ее нос был красный от простуды, вынудившей ее остаться сегодня дома, стояла с безупречной грацией, закутавшись в роскошный халат винного цвета. Ее серебряные волосы были распущены по плечам.

— Вы познакомились с герцогом?

— Вообще-то, она не познакомилась, — ответил Артур.

Маркиза перевела полный разочарования взгляд на свою единственную дочь.

— О, Фелисити. Так дело не пойдет. Герцоги, знаешь ли, не растут на деревьях.

— Да ну? — дерзко ответила Фелисити, желая, чтобы брат-близнец помолчал, и одновременно пытаясь отогнать собак, вставших на задние лапы и пачкающих юбки. — Лежать! Прочь!

— Ты вовсе не такая остроумная, как тебе кажется, — продолжила мать, не обращая внимания на собачью атаку. — Может, у нас появляется по герцогу каждый год? Герцогов не было вот уже несколько лет! А ты уже профукала свой шанс с прошлым.

— Герцог Хейвен уже был женат, мама.

— Совсем ни к чему сообщать мне об этом, как будто я не помню! — возмутилась мать. — Мне бы следовало как следует поговорить с ним о том, что он ухаживал за тобой, не имея намерения жениться.

Фелисити не обращала внимания на монолог, слышанный ею уже не меньше тысячи раз. И она ничуть не расстраивалась, что герцог предпочел остаться верным собственной жене. Помимо того, что герцогиня Хейвен ей по-настоящему нравилась, она еще усвоила критически важную информацию об институте брака — что из безумно влюбленного мужчины получается замечательный муж.

Не то чтобы в картах Фелисити имелся безумно влюбленный муж. Этот корабль отплыл как раз сегодня. Точнее, если быть честной, он отплыл много месяцев назад, но последний гвоздь в гроб был забит как раз этим вечером.

— Я перепутала все метафоры.

— Что? — рявкнул Артур.

— Что ты сделала? — повторила за ним мать.

— Ничего, — махнула она рукой. — Просто думала вслух.

Артур вздохнул.

— Ради всего святого, Фелисити! Это точно не поможет тебе поймать герцога, — сказала маркиза.

— Матушка, Фелисити не ловит герцога.

— С таким отношением и не поймает, — возразила мать. — Он пригласил нас на бал! Весь Лондон думает, что он ищет жену! А ты дочь маркиза, сестра графа, и у тебя все зубы на месте!

Фелисити закрыла глаза, с трудом подавив порыв закричать, заплакать или засмеяться, а может, сделать все это одновременно.

— Значит, вот что требуется герцогам в наши дни? Наличие зубов?

— Это часть процесса! — настаивала маркиза. Ее панический возглас перешел в хриплый кашель. Она поднесла ко рту платок. — Проклятая простуда, если бы не она, я бы сама тебя представила!

Фелисити мысленно вознесла благодарственную молитву тому богу, который два дня назад наслал простуду в Бамбл-Хаус, иначе ее наверняка вынудили бы потанцевать или спровоцировали бы еще какую-нибудь глупую ситуацию с участием миндальной наливки и герцога Марвика. Никто не любит миндальную наливку, и почему ее подают на каждом балу, было выше понимания Фелисити.

— Ты бы не могла меня представить, — сказала Фелисити. — Ты незнакома с Марвиком. Никто с ним не знаком. Потому что он отшельник и сумасшедший, если верить слухам.

— Никто не верит слухам.

— Мама, все верят слухам. Если бы не верили… — Она подождала, пока маркиза чихнет. — Будь здорова, да благословит тебя Господь.

— Если бы Господь хотел меня благословить, он бы выдал тебя замуж за герцога Марвика.

Фелисити возвела глаза к потолку.

— Мама, если после сегодняшнего вечера герцог Марвик проявит ко мне хоть какой-то интерес, станет предельно ясно, что он и в самом деле сумасшедший — торчит в этом своем огромном доме, коллекционирует для личного музея незамужних женщин и наряжает их в красивые платья.

Артур моргнул.

— Это как-то мрачновато.

— Вздор, — отрезала мать. — Герцоги не коллекционируют женщин. — Она осеклась. — Минуточку. После сегодняшнего вечера?

Фелисити притихла.

— Артур? — обратилась мать к сыну. — Как вообще прошел вечер?

Фелисити повернулась к матери спиной и бросила на брата умоляющий взгляд широко распахнутых глаз. Она просто не выдержит, если он начнет рассказывать матери о катастрофических событиях этого вечера. Ей срочно необходимо уснуть. Желательно, выпив опиумной настойки.

— Без происшествий, правда, Артур?

— Какая жалость, — бросила маркиза. — И ни единой дополнительной поклевки?

— Дополнительной? — повторила за ней Фелисити. — Артур, ты что, тоже ищешь мужа?

Артур кашлянул.

— Нет.

Фелисити вскинула брови.

— Кому ты отвечаешь «нет»?

— Маме.

— О, — со своей верхней ступеньки сказала маркиза. — А Бингхемптон? Или немец?

Фелисити моргнула.

— Немец. Герр Гомригхаузен. Говорят, у него есть замок! — воскликнула маркиза и снова мучительно закашлялась.

Фелисити не обращала внимания на мать, полностью сосредоточившись на брате. Тот изо всех сил старался избегать ее взгляда, но в конце концов с раздражением ответил:

— Да.

Это слово словно усилило голос, уже некоторое время шептавший что-то рядом с сознанием Фелисити.

— Они богатые. — Она взглянула на мать. — Мистер Бингхемптон, герр Гомригхаузен, герцог Марвик. — Она повернулась к Артуру. — Ни один из них мне не подходит. Но все они богаты.

— Право же, Фелисити! Леди не говорят о финансовом положении претендентов на их руку! — вскричала маркиза. Таксы залаяли и запрыгали вокруг нее, как маленькие толстые херувимчики.

— Да только они на мою руку не претендуют, верно? — уточнила Фелисити, вспыхнув и обратив обвиняющий взгляд на брата. — А если и претендовали… сегодня я все испортила.

Услышав это, маркиза ахнула.

— Что ты наделала на этот раз?

Фелисити не обратила внимания на тон матери, предполагавший, что она наверняка сотворила что-нибудь ужасное, вынудившее всех подходящих кавалеров бежать от нее подальше. Тот факт, что она и в самом деле сотворила именно это, мало что значил. Значение имело другое — семья определенно что-то от нее скрывает.

— Артур?

Артур обернулся, посмотрел на мать, и Фелисити тотчас же увидела в его взгляде раздраженную мольбу, знакомую ей с самого детства, словно она схватила с тарелки последний кусочек вишневого пирожного или просится пойти на пруд с братом и его друзьями. Девушка тоже взглянула на мать, следившую за ними с высоты, и на мгновенье вспомнила обо всех тех случаях, когда они стояли на точно таких же позициях — дети внизу, а кто-то из родителей сверху, собираясь, как Соломон, решить очередную пустяковую проблему.

Да только сегодня проблема пустяковой не была.

Если выражение беспомощности на лице матери хоть что-то значило, проблема была куда больше, чем Фелисити могла вообразить.

— Что случилось? — спросила она и перешла с места на место — так, чтобы оказаться прямо перед братом. — Совершенно очевидно, что я оказалась в центре случившегося, поэтому хотелось бы знать, что же произошло.

— Я могла бы задать тот же вопрос, — провозгласила мать со своего возвышения.

Фелисити ответила маркизе, не глядя на нее.

— Я сообщила всему Лондону, что выхожу замуж за герцога Марвика.

— Что?!

Собаки снова громко залаяли, а на их хозяйку напал очередной приступ кашля. Но Фелисити по-прежнему не отводила взгляда от брата.

— Знаю. Это ужасно. Я навлекла на нас большие неприятности. Но не одна я… правда? — Артур виновато посмотрел ей в глаза, и она повторила: — Правда?

Он набрал в легкие побольше воздуха, затем длинно выдохнул. На его лице появилось выражение досады.

— Правда.

— Что-то произошло.

Он кивнул.

— Что-то, связанное с деньгами.

Еще кивок.

— Фелисити, мы не говорим с мужчинами о деньгах, — укорила дочь маркиза.

— В таком случае, матушка, тебе лучше уйти, потому что этот разговор должен состояться. — Артур посмотрел сестре в глаза. — Что-то, связанное с деньгами.

Он перевел взгляд в дальний конец коридора, туда, где из темноты тянулась узкая лестница, ведущая в комнаты прислуги. Сейчас слуги мирно спали, знать не зная, что их судьба висит на волоске. В точности, как не знала об этом и Фелисити — до той самой секунды, когда ее брат, которого она любила всем сердцем, кивнул в последний раз и произнес:

— У нас их нет.

Она моргнула. Это прозвучало ожидаемо, но все равно потрясло.

— Что это значит? — Девушку охватило раздражение.

Артур отвернулся, пригладил растопыренной пятерней волосы, затем снова повернулся к ней и развел руками.

— А на что это похоже? Денег нет.

Фелисити отошла от лестницы, помотала головой.

— Как такое возможно? Ты же Мидас!

Он засмеялся весьма безрадостным смехом.

— Больше нет.

— Артур не виноват, — произнесла с лестничной площадки маркиза Бамбл. — Он не знал, что это недобросовестная сделка. Думал, остальным участникам можно доверять.

Фелисити тряхнула головой.

— Недобросовестная сделка?

— Не было никакой недобросовестной сделки, — негромко сказал он. — Никто меня не обманывал. Я просто… — Она шагнула к брату, потянулась к нему, желая утешить. Он добавил: — Я даже не предполагал, что могу их потерять.

Фелисити взяла его руки в свои.

— Все будет хорошо, — спокойно проговорила она. — Значит, ты потерял часть денег.

— Все деньги. — Он посмотрел на их переплетенные пальцы. — Господи, Фелисити! Прю ничего не знает.

Фелисити не думала, будто ее невестка станет хоть немного переживать из-за того, что Артур неудачно вложил деньги. Она улыбнулась брату.

— Артур, ты же наследник маркизата. Отец поддержит тебя, пока ты восстанавливаешь бизнес и репутацию. Ведь есть земли. Дома. Все исправится.

Артур покачал головой.

— Нет, Фелисити. Отец вложил деньги вместе со мной. Все пропало. Все, что не входит в майорат.

Фелисити моргнула, затем повернулась к матери, стоявшей, прижав руку к груди. Та кивнула.

— Все.

— Когда?

— Это не важно.

Она резко повернулась к брату.

— А мне кажется, что очень важно. Когда?

Он сглотнул.

— Восемнадцать месяцев назад.

У Фелисити отвисла челюсть. Восемнадцать месяцев! Они лгали ей полтора года. Изо всех сил пытались выдать замуж за кучу отнюдь не идеальных мужчин, потом отправили на нелепый загородный прием, связав ее судьбу с судьбой еще четырех женщин, пытавшихся покорить герцога Хейвена, чтобы он сделал одну из них своей второй женой. Разумеется, следовало бы все понять еще тогда, в ту же минуту, когда мать, которую всегда волновали приличия, ее собаки и ее дети (именно в таком порядке), предложила, чтобы Фелисити посостязалась за руку герцога.

Следовало понять, когда отец это допустил.

Когда это позволил брат.

Она взглянула на него.

— Герцог был богатым.

Он моргнул.

— Который из них?

— Оба. Тот, прошлогодний. И сегодняшний.

Он кивнул.

— И все остальные тоже.

— Достаточно богаты.

В ушах шумела кровь.

— Я должна была выйти за одного из них.

Он кивнул.

— И этот брак пополнил бы наши сундуки.

— Задумано было именно так.

Они использовали ее полтора года. Строили планы, не сообщая о них ей. Полтора года. Она была пешкой в их игре. Фелисити потрясла головой.

— Как ты мог не сказать мне, что цель — мое замужество любой ценой?

— Потому что это не так. Я бы не выдал тебя за кого попало…

Она услышала неуверенность в последних словах.

— Однако?

Артур вздохнул и махнул рукой.

— Однако.

Она услышала то, что он не произнес: «Нам необходим этот брак».

Денег нет.

— А как же слуги?

Он покачал головой.

— Мы сократили число прислуги везде, кроме этого дома.

Фелисити покачала головой и повернулась к матери.

— Все эти отговорки — миллион причин, почему мы не переезжаем за город.

— Мы не хотели тебя волновать, — ответила мать. — Ты уже была такой…

«Жалкой. Конченой. Забытой».

Фелисити опять покачала головой.

— А арендаторы?

Работящие люди, трудившиеся на земле в деревне. Полагавшиеся на титул, который их обеспечит и защитит.

— У них осталось то, что они производят, — отозвался Артур. — Они используют свой скот. Сами чинят свои дома.

Теперь их защищает не титул, к которому привязана земля.

Денег нет. Нет ничего, что поможет сберечь землю для будущих поколений — для детей арендаторов. Для юного сына Артура и того, второго, которого они ждут. Для ее собственного будущего, если она так и не выйдет замуж.

«Мы не можем себе позволить еще один скандал».

Слова Артура снова непрошено возникли у нее в голове. Теперь до нее доходил их истинный смысл.

На дворе девятнадцатый век, и наличие титула не гарантирует высокий доход и привычный ей образ жизни, как когда-то; по всему Лондону встречаются обнищавшие аристократы, и вскоре их ряды пополнит семейство Фэрклот.

Вины Фелисити в этом нет, но почему-то ей кажется, что виновата именно она.

— А теперь они меня не возьмут.

Артур стыдливо отвел взгляд.

— Нет, не возьмут.

— Потому что я солгала.

— Что в тебя вселилось? Зачем ты произнесла такую вопиющую ложь? — воскликнула ее мать, задыхаясь от паники.

— Полагаю, то же самое, что вселилось в вас обоих, то, что заставило скрывать от меня такую вопиющую тайну, — отрезала Фелисити, чувствуя, как ее охватывают беспомощность и раздражение. — Отчаяние.

Гнев. Одиночество. Желание подправить будущее, чтобы не думать о том, что произойдет дальше.

Ее близнец посмотрел ей в глаза чистым и искренним взглядом.

— Это была ошибка.

Она вздернула подбородок, чувствуя, как внутри бушуют ярость и ужас.

— С моей стороны тоже.

— Мне следовало сказать тебе.

— Нам обоим многое следовало сделать.

— Я думал, что смогу уберечь тебя… — начал Артур, но Фелисити вскинула руку, останавливая поток слов.

— Ты думал, что сможешь уберечь себя. Думал, сможешь избавить себя от необходимости рассказать правду о реальном положении дел жене, которую вроде бы должен любить и лелеять. Думал, что сможешь избавить себя от стыда и позора.

— Не только стыда. От волнений тоже. Я ее муж. Я должен заботиться о ней. Обо всех них.

О жене. О ребенке. И об еще одном — том, который на подходе.

Фелисити почувствовала, как ее охватывает печаль. И сочувствие с примесью разочарования и страха. И чувство вины за столь опрометчивое собственное поведение, за слишком громкие разговоры, за огромное количество ошибок.

В наступившей тишине послышался голос Артура:

— Я не должен был тебя использовать.

— Верно, — ответила она, слишком злясь, чтобы позволить ему соскользнуть с крючка. — Не должен был.

Он снова безрадостно рассмеялся.

— Полагаю, я заслужил то, что меня ждет. В конце концов ты не выйдешь за богатого герцога. Да и вообще за кого-нибудь богатого. И не вздумай снижать планку своих ожиданий.

Да только теперь, после того как Фелисити так ужасно солгала, она разрушила все шансы на хоть какие-нибудь ожидания. И, для полного «счастья», погубила все шансы на обеспеченное будущее семьи.

Теперь ее не возьмет замуж никто — она не просто запятнана прошлым своим поведением, но еще и наврала. Публично. О том, что выходит замуж за герцога.

Ни один мужчина в здравом уме не сочтет подобное оскорбление достойным прощения.

Прощайте, ожидания.

— Ожидания не будут стоить ничего, если у нас не останется крыши над головой. — Маркиза вздохнула, словно стоя на своей лестничной площадке, могла прочесть мысли Фелисити. — Святые небеса, Фелисити, что в тебя вселилось?

— Это не имеет значения, матушка, — вмешался Артур прежде, чем Фелисити успела открыть рот.

Артур — всегда ее защищавший. Всегда пытавшийся защитить всех, болван эдакий!

— Ты прав. — Маркиза вздохнула. — Полагаю, он уже успел полностью развеять иллюзии общества на этот счет, так что мы вернулись на наше законное место в скандале.

— Скорее всего, — сказала Фелисити. У нее внутри, сбивая ее с толку, бушевали чувство вины, ярость и досада. В конце концов, она женщина, а значит, в подобных случаях должна иметь одну-единственную цель… выйти замуж за деньги и вернуть семье честь и богатство.

Да только после сегодняшнего вечера на ней никто не женится.

Во всяком случае, никто в здравом уме.

Артур почувствовал, насколько ей неприятен этот поворот в разговоре. Он положил руки сестре на плечи, наклонился и по-братски чмокнул ее в лоб.

— У нас все будет хорошо, — решительно произнес он. — Я найду другой способ все вернуть.

Она кивнула, стараясь не расплакаться.

Понимая, что прошло уже полтора года, а единственное решение, найденное Артуром, — выдать ее замуж.

— Иди домой, к жене.

Он сглотнул, услышав напоминание о своей привлекательной, любящей жене, ничего не знающей о беде, в которой они оказались. Счастливая Прюденс.

Снова обретя дар речи, Артур прошептал:

— Она ничего не должна знать.

Страх в его голосе был почти осязаем. Ужасно.

В какую же неразбериху они попали!

Фелисити кивнула.

— Это наш секрет.

Когда дверь за ним закрылась, Фелисити подобрала юбки — юбки на платье прошлого сезона. Его слегка перешили, чтобы оно соответствовало нынешней моде, вместо того чтобы просто выкинуть и сшить что-нибудь новое. Как же она ничего не понимала?

Девушка поднималась вверх по лестнице, а собаки метались перед ней взад-вперед.

Добравшись до площадки, она посмотрела на мать.

— Твои псы пытаются меня убить.

Маркиза кивнула, позволяя сменить тему.

— Вполне возможно. Они очень умные.

Фелисити вымученно улыбнулась.

— Твои лучшие дети.

— Доставляют меньше неприятностей, чем остальные, — ответила мать, наклоняясь и подхватывая на руки одного длинного мохнатого пса. — И что герцог, очень красив?

— Я в толпе толком его не разглядела, но вроде бы да.

Внезапно Фелисити поймала себя на мыслях о другом мужчине. Том, из темноты. Том, которого только хотела рассмотреть. Он заворожил ее, как отблеск пламени, который она видела, не имея представления о целом костре.

Но если этот вечер чему-то ее и научил, так это тому, что волшебство нереально, оно — лишь иллюзия. Реальными бывают только неприятности.

— Все, чего мы хотели, это достойная партия. — Голос матери врезался в ее размышления.

Губы Фелисити искривились.

— Знаю.

— Это что, действительно так плохо?

«Ты от нас не уходила. Мы тебя выгнали».

«Конченая Фелисити. Забытая Фелисити. Жалкая Фелисити».

«Ты опоздала с герцогом; я его уже заполучила».

Фелисити кивнула.

— Даже хуже.

Она по темным коридорам добралась до своей спальни. Вошла в тускло освещенную комнату, бросила перчатки и ридикюль на маленький столик возле двери, закрыла ее и прислонилась к ней спиной, наконец-то выдохнув — ей казалось, что она задерживала дыхание все время, начиная с той минуты, когда много часов назад одевалась для бала у Марвика.

В темноте Фелисити подошла к кровати и упала на матрас. Долго смотрела на балдахин над головой, мысленно заново проигрывая все ужасные события вечера.

— Какая катастрофа.

Какое-то время она представляла себе, что бы делала, будь она не самой собой — слишком высокой, слишком обыкновенной, слишком старой и прямолинейной — настоящей тихоней у стеночки, не имеющей ни малейшей надежды заполучить завидного холостяка. Она вообразила себе, как украдкой выбирается из дома и возвращается на место своего преступления.

Добывает состояние для своей семьи и целый мир для себя.

Желает больше, чем может получить.

Не будь Фелисити собой, она могла бы это сделать. Могла бы отыскать герцога и очаровать его. Могла бы поставить его на колени. Будь она красивой, остроумной и блистающей. Будь она не на краю мира, а в самом его центре. Будь она в комнате, а не подглядывая в замочную скважину.

Если бы она умела разжигать страсть — такую, которая, как она видела, поглощает мужчину, как магия. Как огонь. Как пламя.

Желудок перевернулся от этой мысли, от фантазии, пришедшей следом. От наслаждения — того, чего она никогда не позволяла себе воображать. Герцог, отчаянно мечтающий о ней.

Партия века.

— Если бы только я была пламенем, — сказала она, обращаясь к балдахину над головой. — Это бы все решило.

Но это невозможно. И она вообразила другое пламя, проносящееся по Мейфэру, испепеляющее ее будущее.

Будущее ее семьи.

Она представила себе прозвища.

«Врушка Фелисити».

«Лживая Фелисити».

— Да ради бога, Фелисити! — прошептала она.

И долго лежала, охваченная стыдом и паникой, обдумывая свое будущее, пока воздух вокруг не потяжелел. Она подумала, не заснуть ли прямо в платье, вместо того чтобы позвать горничную и попросить помочь его снять. Но платье было тяжелым и сдавливающим, а из-за корсета она толком не могла дышать.

Застонав, Фелисити села, зажгла свечу на прикроватном столике и потянулась к шнуру, чтобы позвонить горничной.

Но прежде, чем успела до него дотронуться, из темноты послышался голос:

— Вам не следует говорить неправду, Фелисити Фэрклот.