Самому себе не лгите. Том 2

Сборник, 2021

Сборник прозы и стихов современных авторов посвящён 200-летию со дня рождения Фёдора Михайловича Достоевского, являя дань уважения непревзойдённому таланту классика русской литературы. Мир Достоевского имеет бесценное свойство: чем дальше продвигаешься в знакомстве с ним, тем бóльшие дали открываются перед нашим разумом. И сегодня, спустя два века, произведения великого романиста, мыслителя и публициста по-прежнему влекут и волнуют читателей. Достоевский изображает душевные терзания, сомнения и тайные желания своих героев. По его мнению, у людей есть только два пути совершенствования: один ведёт в бездну и бесчеловечность, другой – к вере и любви. Современные писатели во многом развивают те же вечные темы, ведь порывы человеческой души, обретая в каждую эпоху новые черты и приметы, на самом деле остаются почти неизменными…

Юсуфджон Ахмедзаде

В литературном кругу признан как поэт и писатель, которого во многом отличают правдивость и жизненность.

Кроме серьёзных, фундаментальных работ он написал немало стихотворений и рассказов для детей. Поэмы, повести и сказки Ю. Ахмедзаде, отражённые в произведениях: «Гулдаста» («Букет», 1978), «Мургоби чи мекобй» («Что ищешь, гусь», 1981), «Хурсандй» («Радость», 1982), «Хулбу» («Мята», 1987), «Панчох барг» («Пятьдесят листов», 1996), «Марзи баланд» («Поклонная гора», 1997), «Садсола шав-е, Дурроч» («Живи сто лет, Дурродж!», 1989), «Оинаи дидор» («Зеркало души», 1999), «Хумори ишк» («Ностальгия любви», 2003), — пришлись по душе читателям и стали узнаваемы народом!

В 2001 году увидела свет первая часть его исторического романа «Хафт Руъё» («Семь сновидений»). В нём правдиво отражены события времён завоевательских нашествий арабов на земли Хурасана и то, как народ отстаивал своё священное право быть свободным. Роман наглядно повествует о временах правления Саманидов — их взлёте и падении.

В 2012 году вышел роман «Любовь к девушке в шляпе», в 2017-м — книга стихов-газелей «Сеть воображения» («Ѓирболи хаёл») и для детей «Кошечка миляк словно хандаляк» («Гурбачаи танбалак, Танбалаки њандалак»).

Стихи для взрослых

Газели

1

Упасть зерном хочу опять в полях твоей любви

Или пятном тюльпана стать в полях твоей любви.

Тебе неведомы мои сокровища души:

Узнай! — велела б закопать в полях твоей любви.

К чему затворницею быть, когда цветёт весна,

Я дом свой начал забывать в полях твоей любви.

Налил вина мне винодел — я пью всегда один,

Чтоб одному потом лежать в полях твоей любви.

Гляжу на пальцы свои — их наглость злит меня,

Желаю граблями лежать в полях твоей любви.

Дождём весна меня поит который год подряд:

Меня пора бы закопать в полях твоей любви.

2

Где ты теперь, любовь моя, живёшь в стране какой?

А я всё там же, боль моя, ни мёртвый, ни живой.

Ко мне приходишь лишь во снах — спасибо и на том!

Но даже там, любовь моя, обходишь стороной.

Я сорок лет тебя любил, люблю и буду вечно

Любить, поверь, душа моя, любой — родной, чужой!

Зарю любви у нас с тобой украли почему?

Теперь восход, любовь моя, встречаю не с тобой.

Я в прошлой жизни счастлив был, наверное, друзья,

Раз в этой скверно жизнь моя обходится со мной.

Когда вернёшься в край родной, ты друга навести,

Возьми цветы, любовь моя, на кладбище с собой.

3

Плод созревший я снаружи, у ядра же кисловат,

Потому меня, наверно, морщась недруги едят.

О моих заслугах всюду говорить какой резон?

Враг и так боится правды — той, в которой я зачат.

Счастья свет из глаз струится: дар поклонников моих,

«Добродушие смиренных — поздним на руках!» — твердят.

У меня, я знаю точно, есть в запасе мир иной:

Потому как в этой жизни мне, поверьте, каждый рад!

Умрёт как царь поэтов Рудаки, желаю я,

Потому не бью поклоны — это плохо, говорят!

Растворил я в правде сердце — смесь в чернильницу залил,

Потому Юсуфа строки алым пламенем горят.

Мир, в котором свято верил, злу меня не научил,

То ли был учитель бездарь, то ли я — с ушей до пят!

4

Долгожданная на небе туча грозная видна…

Ждут поля напрасно влаги — не прольёт её она.

Кто весной солёным потом окропит поля, зимой

Будет что солить: тогда-то с честью вспомнится весна!

Полон дом у злого скряги — нет лишь сердца и души:

В этом доме гость желанный — только хитрый сатана!

Мотыльком влюблённый кружит над любимою своей:

Обжигает любовью, больно, сладко — всё сполна!

Розам жёлтым предпочтенье отдал любящий в ответ:

«По душе мне цвета сердца или красного вина!».

У воды Юсуф вздыхает — та уносит боль души:

В этой боли жизнь Юсуфа, и она ему нужна!

5

Свобода сердца моего быть начеку должна.

Заметил: недругов моих не радует она.

Их злость понять мне мудрено: что, в сущности, такого

В желанье видеть этот мир не так, как сатана!

В саду весеннем жизни я уж точно не ворона,

И это только потому, что роль её скучна.

Быть камнем во дворце любви не заслужил я чести,

Но на пути у зла я вмиг воздвигнусь как стена!

Став родником, поить луга желаю дни и ночи…

Полезным словом быть хочу: ну в чём моя вина?!

6

Твой образ, схожий на рассвет, любовь мою разбудит.

В саду души моей росой живительной пребудет.

А я горю в огне любви — мне этой влаги мало!

Пускай заплачут небеса — хоть толк какой-то будет.

Одним желанием к тебе мне разве подобраться?

Мечтать о мёде губ твоих преступно — вмиг осудят!

В страданьях век свой проведёт желающий любви

Или сгорит, как мотылёк, и мир о нём забудет.

На всё согласен нынче я: умру, омойте тело

Любовной розовой водой — а после будь что будет!

7

Я согрешил, любя тебя, — прости меня, прости.

А ты во всём винишь себя — прости меня, прости.

Признают ли свою вину пропойцы, отрезвев?!

Я в их числе, я пьян, любя, — прости меня, прости.

Кто пьян в любви, не может быть безгрешным, говорят.

Но трезвый я живу, скорбя, — прости меня, прости.

Вино любви твоё испил без спроса, с той поры

Я не могу узнать себя — прости меня, прости.

Прими таким, какой я есть: до искончанья дней

В долгу я буду у тебя — прости меня, прости.

А если вдруг решишь прогнать, как волны гонит берег,

Я каплей задержу себя — прости меня, прости!

8

В ночи любимый образ твой мне сердце растревожил.

Счастливый выход из груди в гортани словно ожил.

Казалось, с именем твоим душа ушла из тела:

Как без неё я столько дней на свете белом прожил?

Враги бывали, есть сейчас и, к сожаленью, будут:

До скорбных дней моих один из них, я рад, не дожил.

Пришла любовь, когда мне лет уже совсем немало:

Я доживал, теперь живу, я вновь как будто ожил!

Подвластно времени лишь то, что называют телом:

В ком разум был в ладах с душой, при жизни множил.

Но я от этого далёк — я счастлив был недолго…

Зачем на склоне лет своих вновь душу потревожил?!

9

Не вздумай выпустить из рук, что нажито трудом,

В нём жизни нашей соль, мой друг, и сладость жизни в нём.

Сердцам влюблённым не дано ночами реже биться:

Работать нужно за двоих и ночью им, и днём!

Взгляни, Всевышний, что творят влюблённые порой:

Продать готовы, как Меджнун, за взгляд любимой дом!

Влюблённым солнца круг — пустяк! Они в кругу любви

Своё светило обрели всего с одним лучом!

Вновь обнажила осень сад, за нею — не весна?!

Деревья будут ждать, как мы… Но мы порой не ждём.

«Жизнь коротка у соловья — один лишь жалкий год!» —

Так ворон думает, когда услышит трель живьём!

Юсуф, войди в цветник любви и вспомни соловья,

Который счастлив был, как ты, в несчастии своём!

Перевод с таджикского Музаффара Хайдарзаде

Маленькие рассказы для детей

Белые облака

«Шип-шип… Шип-шип…»

Едва доносится до моих ушей лёгкий шелест…

Он то приближается, то отдаляется. Я прислушиваюсь.

«Шип-шип… Шип-шип…»

Ах, почему так замирает моё сердце, когда я слышу эти звуки? Что вспоминается мне? Что же?.. Может, это шуршат и шепчутся листья, колеблемые утренним ветерком? Или весенний дождь идёт, капля за каплей? Одна за другой, они жемчужным ожерельем рассыпаются по зелени травы. Вот, а теперь зазвенели, как колокольчики:

«Динг-динг… Динг-динг…»

Нет, это вовсе не колокольчики…

Может быть, это белое облако, которое, по рассказам моей мамы, подкрадывается так тихо, незаметно, но словно на цыпочках, и… приподняв маму, на своих серебряных крыльях проносит мимо моей кровати, чтобы я, её ягнёночек, не пробудился от сладкого сна?

Нет, это вовсе не сказка! Мама придумала её для меня, просто сочинила, но каждый вечер я, надеясь увидеть это облако, жду и не смыкаю глаз.

Уже утро… Не могу очнуться. Никак не вырваться мне из цепких объятий сна. Натягиваю на голову одеяло, сворачиваюсь калачиком в тёплой постели и снова никак не могу освободиться от сладостной дрёмы и узнать, чьи же это шаги… Наверное, моей матери.

Да, это шаги моей мамы.

Бедная, когда она только успела подняться? Очень рано, конечно. Я ни разу не видел, когда она ложится и когда встаёт. Мне кажется, она и днём, и ночью на ногах.

— Мамочка, когда ты успела встать?!

— Ещё солнце не взошло, ещё роса не опустилась на цветы, ещё не успели запеть утренние птицы, мой ягнёночек. Ты спи, сон детства сладок…

Я приподнимаю край одеяла и заглядываю в щель двери. Мама ходит по двору почти неслышно, мягко-мягко ступая. Особенно я люблю смотреть, как она поднимается с кувшином воды от родника.

С высоты холма, который спиралью обвивает дорога к роднику, сначала виднеется белоснежный платок, развевающийся от утреннего ветерка. В одной руке она несёт кувшин, другой придерживает платок на голове, чтобы его не унёс ветер, и широкие рукава, плавно спустившиеся к плечам, напоминают мне крылья лебедя.

Казалось, что мама появляется из-за горизонта вместе с первыми лучами солнца, и её смуглое, в морщинках лицо начинает светиться, как его пламенеющий диск.

Когда в рассветной тишине она ступает по росистой траве межи, звонким эхом отдаётся лёгкое «шип-шип» её разношенных, старых галош. Но шаги замирают возле моей кровати… замирают… больше я их не слышу.

— Почему я не слышу шагов, когда ты проходишь мимо моей кровати, мамочка?

— Я… так… — любящими, радостными глазами она смотрит на меня. Она что-то хочет сказать, но не может, только прижимает мою голову к груди, гладит её, гладит и наконец снова рассказывает эту сказку, — как только я подхожу к твоей кровати, под ногами появляется огромное белое облако и неслышно проносит мимо тебя. Чтобы ты не проснулся, мой ягнёночек…

Я слышу, как ломаются щепки и весело трещат, разгораясь. Конечно, мама уже хлопочет возле очага. Кипятит чай. Дымом кизяка пахнут деревня и даже наш дом, он проникает сквозь щёлку в одеяле и, щекоча мой нос, заставляет меня проснуться.

Теперь я отчётливо различаю шаги матери.

«Шип-шип… Шип-шип…»

Да, теперь она направляется к танурхоне^[3] и осторожно приоткрывает скрипучую дверь. Я так чётко чувствую стук нонпара^[4], как биение своего сердца. Запах хлеба…

У меня невольно текут слюнки. Хочется попробовать кусочек лепёшки прямо в постели. Я знаю, что мама не разрешит. Скоро она сама подойдёт. Да, как обычно, подходит к моей постели. Сначала приподнимает одеяло, ласково целует в лоб, потом своими нежными пальцами касается век. Её руки пахнут травой, дымком, тестом и парным молоком.

Слышу голос её, тихий, как журчание ручейка.

— Ягнёночек мой резвый, вставай. Для тебя я на рогах принесла травку, во рту — водичку, в вымени — молока…

Но я нарочно притворяюсь спящим. И всё время слышу журчание ручейка.

«Шир-р-р… Шир-р-р…»

Нет, это вовсе не ручеёк. Мама доит корову. И едва-едва доносится мычание телёнка. Наверняка он жалобно смотрит в глаза своей матери. Хочет молока… только… только… молоко выплёскивается из кувшина… выплёскивается и… и… превращается в белое большое облако. Оно приподнимает маму и… взлетает?! Летит! Летит!.. Но неожиданно подул сильный ветер и понёс облако в разные стороны: то над густым лесом, то над волнующейся рекой, то над бушующим морем. Мне страшно, я хочу закричать: «Мама! Ма-моч-ка-а!». Но голоса нет. Я уже совсем ослаб, нет сил даже пошевелиться, и вдруг я вижу, как белое облако неожиданно разбивается о каменную вершину и словно глиняные черепки падают прямо к нам во двор. Разбиваются на мелкие-мелкие кусочки…

Вздрагиваю, вскакиваю с постели и вижу: во дворе рассыпаны осколки разбитого кувшина, над которым в удивлении сидит на корточках моя старшая сестра. Капли молочной пены разбрызгались во все стороны, даже на подол синего платья, которое позавчера она надевала на поминки моей матери.

Она каждое утро относит отцу молоко и горячую лепёшку и потом отправляется прямо в школу. Бедная, теперь все заботы по хозяйству легли на её плечи.

Но отец в поле. Ему тяжело, и он голоден. Ему нужно отнести лепёшку с молоком.

Подарок

Завтра у мамы день рождения…

Что же ей подарить?..

Лежу, смотрю в небо…

А небо — синее-синее. А звёздочки как заячьи следы. Интересно, когда эти шустрые зайцы успели пробежать? И отчего так быстро? Куда? Наверное, они тоже ищут подарок своей маме.

Завтра у мамы день рождения. Что же ей подарить?

Отец принёс сегодня большой свёрток. Убрал его в шкаф, а ключи положил в карман. Не показал.

— Завтра у мамы день рождения, — сказал он и кончиком пальца щёлкнул меня по носу. Конечно, купил что-нибудь дорогое. Вот мама обрадуется, когда увидит…

Завтра у мамы день рождения. Даже не знаю, что ей подарить…

Брат на первую свою зарплату купил чакан^[5]. С гордостью его разглядывал и говорил:

— Видишь, какая вышивка! Вот, смотри: это солнце, а вокруг цветы, а вот это — гора и у её подножия — родник… А вот это журавли летят.

Подождите, журавли! Возьмите меня с собой! Я из самого далёкого города привезу подарок своей маме!..

Завтра у мамы день рождения. Ну что… что ей подарить?..

…Отец и брат подарили маме свои подарки, а я забился в угол дивана и сидел тихо-тихо. Мама подошла и поцеловала меня:

— Смотрите, — сказала она, — какой Манучехр сегодня послушный. Разве может быть для мамы подарок дороже?

Урок математики

Парвизджон учился в первом классе. И только на отлично.

Выучив весь «Букварь», легко преодолел «Книгу для чтения».

Но больше всего он любил уроки математики.

Однажды, читая своим сестричкам стихи и сказки из детской книжки, он предложил:

— Давайте играть в школу!

Эта затея понравилась девочкам.

— Давай! Давай! — закричали они наперебой.

Парвизджон посадил девочек за обеденный стол, раздал им бумагу и карандаши, а сам вышел в соседнюю комнату. Там он нашёл отцовские очки, взял папку под мышку и вернулся.

Девочки, увидев его, очень удивились.

Парвизджон же сердито воскликнул:

— Ну, чего вы сидите? Разве вы не знаете школьных правил? Вставайте!

«Ученицы» покорно поднялись со своих мест.

— Когда учитель входит в класс, ученики встают и здороваются. Понятно? Ладно, теперь садитесь, — сказал Парвизджон, доставая из папки толстую тетрадь и что-то старательно записывая в ней. Потом снял очки и произнёс торжественно:

— Ну вот, а теперь слушайте внимательно. Сегодня у нас будет урок математики!

— Какой урок? — не поняла Парвина.

— Урок математики?! — переспросила Мехрогин.

— Тише!

Парвизджон хотел объяснить девочкам, что же такое математика, но не знал, как это сделать. Он задумался — и вдруг вспомнил слова учительницы. И серьёзно начал:

— Математика — очень трудная наука и очень необходимая. Без математики никто ничего не сможет сосчитать. Ну вот, например: мама вчера на базаре купила десять груш. Две из них съела Парвина. Сколько осталось?

— А вот и нет! — воскликнула Парвина. — А вот и неправда! Я не ела груши! Ты сам их съел, сам!

И, не сдержавшись, девочка горько заплакала.

Перевод с таджикского Гулбахор Мирзоевой

Снежные звёздочки

Падал первый снег…

Он шёл и шёл…

Он падал и падал…

И наконец где-то за полночь остановился…

Под утро курочка вызволилась из курятника.

Одна…

Пошла по двору…

Двор с оградой…

Она удивлённо глядела по сторонам…

Она свободна?.. Свободна!..

От радости захлопала крыльями…

Вытянула вверх шею…

И громко закудахтала:

— Ко-ко-ко-ко!

Наверно, благодарила небо, Бога за то, что послал снег…

Да-да! Снег свободы!

Разве есть что-нибудь ещё слаще воли?!

Цену свободе могут знать птицы в клетке, и только!

От радости она бегала по двору…

По толщине выпавшего снега…

Бегала и бегала…

Всё бегала и бегала…

Мама пошла в сарайчик — набрать в чашку зерна.

В уголочке хлева насыпала реденько зерна.

И нежно-нежно подала голос:

— Цып-цып-цып!

Курочка бегом прибежала со двора и только торопливо принялась клевать корм, как мама ловко схватила её и, ласково приговаривая: «Ты моя курочка, лохматые лапки, не гуляй далеко, не летай высоко», — заперла её в курятнике.

Мы завтракали, сидя вокруг стола, как вдруг проснулся мой братишка Ардашер. Подошёл к окну. Посмотрел. Увидел следы куриных лапок, которых видимо-невидимо осталось на снегу. И радостно закричал:

— Посмотрите! Снежные звёздочки!

И нетерпеливо спрашивал он:

— Что ли, они ночью с неба попадали, да?!

Папа в ответ улыбался, а мама целовала его в лобик…

Да и вправду в нашем дворе было полным-полно звёздочек…

Снежных звёздочек…

Перевод с таджикского Н. Раббимдухт

Примечания

3

Танурхона — помещение для выпечки лепёшек.

4

Нонпар — плоский пестик с шипами для насечек на тесто.

5

Чакан — яркое, расшитое узорами таджикское платье.