Самому себе не лгите. Том 2

Сборник, 2021

Сборник прозы и стихов современных авторов посвящён 200-летию со дня рождения Фёдора Михайловича Достоевского, являя дань уважения непревзойдённому таланту классика русской литературы. Мир Достоевского имеет бесценное свойство: чем дальше продвигаешься в знакомстве с ним, тем бóльшие дали открываются перед нашим разумом. И сегодня, спустя два века, произведения великого романиста, мыслителя и публициста по-прежнему влекут и волнуют читателей. Достоевский изображает душевные терзания, сомнения и тайные желания своих героев. По его мнению, у людей есть только два пути совершенствования: один ведёт в бездну и бесчеловечность, другой – к вере и любви. Современные писатели во многом развивают те же вечные темы, ведь порывы человеческой души, обретая в каждую эпоху новые черты и приметы, на самом деле остаются почти неизменными…

Алла Валько

Член Российского союза писателей, автор книг «Тридцать девять лет в почтовых ящиках», «Америка моими глазами», «Об Украине с открытым сердцем», «Калейдоскоп чувств и событий в жизни Аси и её подруг», а также многочисленных публицистических и путевых заметок, репортажей, иронической прозы, мемуаров и рассказов, опубликованных в различных журналах, альманахах и сборниках. Победитель и лауреат многих литературных конкурсов МГО СП России и ИСП.

Имеет награды:

от ИСП — Золотые дипломы (2014, 2015) и медаль Московской литературной премии (2015);

от МГО СП России — именная статуэтка «Золотая звезда» (2014) и орден им. С. А. Есенина (2015);

от РСП — Пушкинская медаль (2018), медали Чехова (2019) и Бунина (2020);

от ИД Максима Бурдина — Литературная премия «Русское слово» (Диплом III степени), 2020, Диплом номинанта Литературной премии мира (2021).

Всегда ли нужно оказывать помощь?

Лет тридцать назад, закончив курс лечения в санатории, я ждала приглашения на посадку в аэропорту города Боржоми. Вылет самолёта в Москву задерживался. Прошло ещё два часа, и моё терпение иссякло окончательно. Я стала оглядываться по сторонам в поисках человека, которому могла бы излить своё неудовольствие в связи с задержкой рейса. Вокруг меня стояли люди с кавказским типом внешности, к которым я не решалась обратиться. Неожиданно я увидела высокую женщину и, как мне показалось, славянку, поскольку у неё были светлые, слегка рыжеватые волосы, голубые глаза, а всё её лицо было обильно усыпано веснушками. Она тоже ждала рейс на Москву.

Я заговорила с ней, и она охотно откликнулась, но почему-то заговорила с сильным акцентом. «Что это вы так разговариваете? Как будто притворяетесь!» — наивно спросила я. На это моя собеседница ответила: «А я чистая грузинка. Коренные грузины именно так и выглядят». Я была удивлена. Мой интерес к ней сильно возрос, и я стала расспрашивать её, с кем она летит в Москву и с какой целью. Кивком головы она указала на своего мужа, черноволосого и кареглазого, типичного грузина. А летела она в Москву, чтобы сделать там операцию на открытом сердце.

При этих словах я потеряла дар речи. Когда же смогла говорить, то спросила, где они собираются остановиться в Москве. Оказалось, что пока они не знают и будут выяснять на месте. Я почувствовала, что в такой ситуации не могу остаться равнодушной к судьбе молодой женщины. Я слышала о подобных операциях и читала книги известного хирурга Амосова, но никогда не видела живого человека, которого через несколько дней располосуют и будут колдовать над его открытым сердцем.

Охваченная порывом бесконечного сострадания, я хотела на деле выразить ей своё сочувствие и, не раздумывая, предложила ей с мужем остановиться в моей квартире в Москве. Естественно, что своё решение я не согласовала ни с одним членом своей семьи. Нана, так звали женщину, и её муж Зураби согласились, так что ко мне домой мы приехали втроём.

В то время мы жили вчетвером: свекровь, мой муж, я и наша дочь Лиля. У свекрови была своя небольшая комната, моя и Лилина кровати стояли в спальне, муж спал в гостиной на диване. Вспоминая недавно с дочерью события далёкого прошлого, мы никак не могли понять, как нам вшестером удалось разместиться в нашей квартире. Единственное объяснение этому состоит в том, что тогда мой муж находился в командировке или в отпуске, так что гости спали в гостиной. Я не позволила бы себе предложить спать кому-нибудь из них на полу.

На следующий день после приезда Нана легла в больницу. Перед уходом она грустно посмотрела на меня, а у меня разрывалось сердце от сочувствия к ней и страха за её жизнь.

Операция была проведена через несколько дней. Вечером, вернувшись с работы, я спросила Зураби, как дела у Наны. Зураби ответил, что Нана умерла на столе хирурга…

Я знала, что у Наны осталась дочка, десятилетняя Хатия. Теперь, когда девочка осталась без матери, я во что бы то ни стало хотела принять посильное участие в её судьбе, поэтому предложила Зураби отправить Хатию в пионерский лагерь от моей работы. Моя дочка Лиля была всего на год старше Хатии, и я надеялась, что дети подружатся.

В подмосковном пионерском лагере девочки оказались в одном отряде. Но мои надежды на их дружбу не оправдались. К сожалению, некоторое время я не знала об этом и поэтому не догадывалась о переживаниях маленькой грузинской девочки. Лиля и Хатия были слишком разными, чтобы найти общий язык. Лиля — активная, стремительная, бойкая и необыкновенно подвижная, а Хатия — скромная, тихая, незаметная, замкнутая, почти не говорившая по-русски. К тому же Хатия никогда прежде не посещала детский сад и не бывала в пионерском лагере. Навыков общения с детьми своего возраста у неё также не было. Лиля принимала активное участие в различных играх и соревнованиях, занималась в нескольких кружках, играла в волейбол и пинг-понг, вышивала, и ей было совершенно неинтересно и некогда опекать свою новую знакомую. Да и я, по-видимому, не сумела внушить дочери необходимость сострадать и сочувствовать девочке-полусироте, оказавшейся в совершенно чужой для неё обстановке.

Через неделю после начала смены в пионерском лагере, в субботу, Зураби поехал туда и, узнав от Хатии, что она там совсем одна и очень страдает от невнимания сверстниц, сделал Лиле внушение, что вести себя подобным образом по отношению к Хатии не следует. От него же я узнала, что Хатия очень обижена на Лилю. На следующий день, в воскресенье, я тоже отправилась в лагерь и поговорила с дочерью. Она обещала мне уделять Хатии больше внимания, но не более того. Никакой дружбы с ней она мне не обещала. Я была расстроена, поскольку внутренне чувствовала свою ответственность за судьбу девочки, которую мне доверил Зураби. Как оказалось позже, никаких подвижек во взаимоотношениях Лили и Хатии так и не произошло, что меня сильно огорчало. Однако ближе к концу смены Хатия всё же подружилась с другими девочками, тоже тихими и спокойными, и я вздохнула с некоторым облегчением.

Смена закончилась. Хатия не захотела оставаться в пионерском лагере на следующую смену и возвратилась с отцом в Грузию. Как дальше сложилась её судьба, я не знаю, но и до сих пор чувствую перед ней свою вину за её нереализованные надежды на ласку и внимание в самый трудный период её жизни, когда она потеряла мать.

Наши взаимоотношения с Зураби на этом не завершились. На следующий год он прилетел в Москву уже с новой женой, учительницей Марго. Какие дела были у этой пары в Москве, не знаю. Помню только, что, приходя домой после работы, я всегда видела её на нашей крошечной кухне. Обычно она готовила целую гору мяса, которое обильно сдабривала зеленью. Повзрослевшая за год Лиля теперь считала своим долгом уделять гостям больше внимания и поэтому много времени проводила возле Марго, разговаривая с ней и присматриваясь к тому, как и что она готовит. Так сложилось, что грузинские гости стали приезжать к нам каждое лето и останавливались на неделю, а то и на две. А потом они попросили нас принять своих друзей. Тогда мне пришлось как можно вежливее дать им понять, что их визиты к нам более нежелательны, тем более что мой муж с самого начала к этим визитам относился неодобрительно. Но перед маленькой Хатией я чувствую вину до сих пор.

Из этой истории моя дочка сделала вывод, что людям в трудную минуту нужно помогать. И вот спустя года три-четыре она действительно проявила чуткое отношение к «терпящему бедствие» приезжему из Молдавии. Возвращаясь домой после школы, она увидела на лестничной площадке низкорослого, кряжистого мужчину, который звонил в дверь нашей квартиры. В руке он держал ведро c черешней. На вопрос, кого он хочет видеть, мужичок ответил, что приехал к другу и хотел бы у него остановиться.

Лиля сказала, что его друг, скорее всего, живёт в другой квартире, поскольку здесь живёт она со своими родителями, которые сейчас находятся на работе. Тогда мужичок «признался», что перепутал номер квартиры, но он очень устал и просит у Лили разрешения отдохнуть часок в нашей квартире. Сначала Лиля наотрез отказала ему. Однако мужичок молил её так жалобно, что Лиля сдалась. Она помнила, что людям в трудную минуту нужно помогать. Мужичок вошёл в квартиру, огляделся и сел на диван.

Однако разговор не клеился, и Лилю охватила тревога. Девочка понимала, что сейчас она несёт ответственность не только за сохранность квартиры, но под угрозой может оказаться её жизнь. Лиля метнулась в коридор и, облокотившись на маленький столик, на котором стоял телефон, позвонила подруге. Срывающимся от волнения голосом она сбивчиво начала шептать ей, что в квартире сидит чужой дядька. В этот момент она почувствовала: что-то твёрдое упёрлось ей в спину. Она резко обернулась и увидела мужика, стоявшего перед ней со спущенными портами и изготовившимся «калибром крупного размера».

С расширившимися от ужаса глазами Лиля бросила телефонную трубку и, разъярённая, с воплем кинулась на мужика. Её трясло от страха, и со всей неизвестно откуда взявшейся силой она буквально вышвырнула из квартиры негодяя, поддерживавшего свои сползающие брюки, вместе с его ведром. Он жалобно запричитал, что окажется на улице в таком растерзанном виде, и просил разрешения хотя бы натянуть штаны. Однако в гневе Лиля так сильно толкнула его, что он упал на лестничной площадке.

Минут через пятнадцать ещё не успокоившаяся Лиля выглянула за дверь и, убедившись, что в подъезде никого нет, бросилась бежать к подруге. Там она долго рыдала, в подробностях рассказывая о том, что с ней произошло и какой угрозе она подвергла своё девичество, свою жизнь и сохранность нашей квартиры.

Когда я пришла с работы домой, Лиля ни словом не обмолвилась о том, что произошло с ней сегодня. Об этой истории я узнала спустя много лет.

С тех пор меня мучает вопрос: помогать ли людям или равнодушно проходить мимо? Здесь важно суметь распознать, кому ты хочешь помочь и к каким последствиям это может привести.