Рудная черта

Руслан Мельников

Черный Князь все же переступил порушенную рудную черту. И за одним Шоломонаром темного мира в людское обиталище рвется другой. А за вторым непременно придет третий. Разноплеменный гарнизон Серебряных Врат не в силах более сдерживать нечисть. И даже вынужденный союз людей с нелюдями против общего врага – всего лишь отсрочка неизбежного. Однако отчаиваться рано. Воевода русской дружины Всеволод узнает, что в его власти закрыть границу миров и остановить Набег. Но для этого нужно не отсиживаться за крепостными стенами, а атаковать. Книга публикуется в новой редакции.

Глава 8

Стремительный прыжок через саркофаг. Через шипастую решетку из серебра и стали. Через осиновые тиски-колодки и бледное лицо Эржебетт над колодками, за решеткой.

Эржебетт тоже враг! Враг вдвойне, ведь любовный обман, взмешанный на чарах и волшбе — сродни предательству. Но пусть Черная Княгиня пока подождет. Черная Княгиня заточена в саркофаге. Черная княгиня — не страшна. Сейчас куда опаснее Черный Князь.

Признавшийся.

Открывшийся.

Отвлекшийся.

Две гудящие дуги в руках. Два меча с насечкой белого металла над головой Бернгарда. А мечи эти — в руках опытного обоерукого бойца. Лучшего воина русской Сторожи. Специально обученного бою с нечистью ратника, в жилах которого течет кровь Изначальных. В котором их сила и мощь.

Рубящие удары были нанесены в полете, когда Всеволод, перескочивший через саркофаг, еще не коснулся ногами каменных плит пола. Сокрушительные удары. Наискось. Справа. Слева. Один — выше, по голове, по верхней половине туловища. Другой — ниже, подсекающий. Живот, бедра, ноги…

Два смертоносных удара-ловушки, от которых не уйти, не увернуться, не уклониться. Никому.

Кроме Черного Князя.

Мечи Всеволода рассекли воздух. Задели край тевтонского плаща, вздувшегося от резкого движения Бернгарда, будто парус на ветру.

Треснула разрубленная ткань.

Но сам Бернгард увернулся. Отшатнувшись, изогнувшись. Просочившись между свистящими клинками. Неведомым, непостижимым образом. Со стремительностью, ловкостью и гибкостью, недоступными простому смертному.

Следующие два удара Всеволода магистр принял уже на свой меч, вырванный из ножен.

«Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!»

И еще два. И снова.

«Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!»

«Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!»

Два меча бессильно отскакивали от одного, неизменно оказывавшегося на их пути. Один клинок успевал парировать и отбивать двойные выпады и финты, но сам при этом всерьез не разил. Пугал порой обманными движениями, имитировавшими атаку, и все же пока Бернгард лишь оборонялся. Пока Черный Князь не нападал по-настоящему.

Непробиваемая веерная защита, которую Бернгард выстраивал легко и играючи, заранее предугадывая каждое движение противника, свидетельствовала о немалом мастерстве и воинском уменье. О великом опыте свидетельствовала эта защита или о сверхъестественном боевом чутье, которое одно лишь и сможет заменить такой опыт.

Прав был старец Олекса, дававший Всеволоду урок безжалостной рубки перед Эрдейским походом. Трижды прав! Верно говорил, что Черный Князь четырех-пяти добрых бойцов в сече стоит. Да чего там пяти — такое ощущение будто с добрым десятком противников рубишься. Даром, что у тебя самого два меча в руках, а у врага — один только. Зато эвон как управляется Бернгард своим одним. Воздух гудит! И мелькающая сталь с серебром обращается в непреодолимую преграду.

Вот клинок тевтонского рыцаря… Нахтриттера… Рыцаря Ночи… Черного Князя… Шоломонара… мелькнул и отбил меч справа. А вот — встретил секущий удар Всеволода слева. А вот — внизу просвистел, у самых колен. И захотел бы магистр-Князь — непременно скосил бы. А вот — и сверху, над головой, над самой макушкой. А вот — и сзади. Только успевай поворачиваться. Вертись. Крутись…

Всеволод вертелся. Крутился. Наседал на Бернгарда как мог, как умел, как был обучен. Бил, рубил, колол. Быстро, не жалея сил. Не думая о накатывающейся усталости. О растекающейся по руками и ногам свинцовой тяжести.

Мудрый старец-воевода из родной Сторожи предупреждал еще и о том, что такого противника следует одолевать сразу, первым же натиском. На измор потому как такого не возьмешь. Сам измотаешься, а тварь Темного обиталища — не утомишь. Особенно если тварь эта — Черный Князь.

Нападать на такого надо с первых же секунд и быстро-быстро разить с обоих рук, без устали, покуда сил достанет.

Всеволод нападал. Разил. И — не попадал. И — не поражал. Бернгард уходил от его ударов. А когда не уходил, то отражал. А уж как отражал! Не всякий на ногах устоит после этакого отшиба.

Всеволод пока держался, только порой отшагивал поневоле. На пол шага, на шаг. А то и дальше отлетал вслед за отбитым мечом. Не отпуская, впрочем, рвущейся из пальцев рукояти: старец Олекса учил, что терять оружие в бою с нечистью — вовсе уж последнее дело.

Выбрав момент, Всеволод рубанул двумя мечами одновременно, что было сил. Ну, нельзя же, в самом деле, выдержать такое?

Оказалось — можно: добрая немецкая сталь, подставленная под его клинки, отразила и этот сокрушительный двойной удар. Снова отбросила Всеволода. Как мальчишку, с которым на ристалище потехи ради забавляется опытный ратник-ветеран.

В спину уткнулось что-то тупое и твердое. Саркофаг! Ну что ж, хоть тыл будет прикрыт от стремительных серебристых высверков и стальных вызвонов Бернгардова меча. А впрочем, к чему? Зачем? Однажды в учебном бою на Стороже могучий дуб тоже прикрывал Всеволоду спину, а старец-воевода отучал полагаться на что-либо, кроме собственных мечей. Велел не влипать спиной в дерево или камень, а постоянно нападать самому. Нападать, нападать, нападать…

И то ведь верно! В каменном гробу — Эржебетт лежит и кто знает, что на уме у Черной Княгини. Хоть и стиснута она осиной, хоть и обездвижена полностью, но не уютно все же сражаться, когда сзади еще одна темная тварь.

Оттолкнувшись спиной от саркофага, Всеволод снова ринулся на противника. И снова не достиг цели.

Только непрекращающийся звон стали о сталь. И резкая боль в кистях.

И — ничего больше.

Что еще советовал ему Олекса? Каков был главный урок последнего учебного боя? А урок не хитрый. И запомнить его не трудно: не дай темной твари до себя дотянуться. Не дай добраться. Иначе — конец.

Меч Бернгарда, правда, еще не коснулся Всеволода ни разу. Но была ли в том заслуга обоерукого воина, не умевшего пробить двумя клинками защиту одного? Вряд ли. Бернгард просто не хочет его смерти. Он даже поранить всерьез его не пытается. И словно говорит об этом без слов. Всем этим боем говорит.

Ладно, пусть так.

Учтем.

Используем.

И раз уж такое дело… Всеволод атаковал опять — яростно, ничуть более не заботясь о защите. Только бы достать тварь!

Достать бы! Только!

Вышло не так. Иначе все вышло. Случайно и непредсказуемо. Нелепо. Ох, и подшутила же над ними обоими насмешница-судьба в этом неправильном поединке, где с самого начала все шло наперекосяк, не так как надо, не так, как привычно.

Нет, не он в итоге достал Бернгарда.

Бернгард достал его, вовсе того не желая. Но — оплошав. Не в защите и не в нападении: тут у Князя-магистра все было идеально. Однако, отводя молниеносным и сильным, скользящим — от головы к колену — двойным контрударом почти одновременные, почти неотразимые выпады Всеволодовых клинков (один меч упал сверху, другой — взметнулся снизу) магистр не уберег противника. То ли не сумел, то ли не успел за свергающей сталью заметить выставленную вперед ногу Всеволода.

А, может, и сумел, может, и успел, но попросту не смог вовремя остановить свой меч, инстинктивно брошенного навстречу мечу чужому. Отбить-то от себя шедший снизу клинок он изловчился, а вот не задеть при этом Всеволода…

В этот раз не получилось.

Полоснул-таки его Бернгард. Самую малость. Самым кончиком длинного рыцарского меча.

Оцарапал правую ногу между наколенником и поножем. В иной схватке так точно и захочешь — не попадешь. Будто специально целил! Хотя не специально, конечно, же. Рана — смешная, несерьезная. Никакого урона, никакого стеснения движений. Так, срезали слегка кожу. И боли нет — скорее уж, досада.

Но брызнувшие алые капли все же изрядно подкрасили заточенную сталь поверх серебряной насечки. Потекли, оставляя влажные дорожки, по лезвию.

Бернгард отшатнулся. Отшагнул, нет — отпрыгнул — назад отдергивая оружие в сторону. Крикнул испуганно, будто самому только что полноги оттяпали:

— Перевяжись, русич! Останови кровь! Немедленно!

Ага… Сейчас! Разбежался!

— Сама… — процедил Всеволод сквозь зубы, — Сама остановиться.

Подумал про себя — зло и насмешливо: «Эвон, как мы Изначальную кровушку бережем! Не желаем понапрасну проливать ни капли».

Да только тут злорадствуй — не злорадствуй, но ясно уже, как Божий день: одному ему с магистром не справиться.

Взгляд Всеволода метнулся к двери. Дверь — заперта. На засове. Эх, подмогу бы сюда! Но ожидавшие его за общим склепом дружинники понятия не имеют о том, что здесь творится. И едва ли что слышат. Всеволод прикинул размеры подземной усыпальницы, еще раз покосился на дверь между склепами. М-да, крепкая дубовая дверь сидит в косяках плотно — как пробка в бочке. Нет, точно не слышат верные дружинники ни криков, ни звона мечей. Эх, как бы извернуться? Исхитриться как, да позвать их на помощь?

Всеволод оставил безуспешные попытки одолеть неуязвимого противника. Опустил мечи. Дыхание было тяжким и хриплым. Измотал-таки его Князь-магистр.

— Ну что, утихомирился? — спокойно, участливо даже спросил Бернгард. В отличие от Всеволода, сам он, похоже, ничуть не запыхался. — Остыл? Или еще поплясать желаешь? Если желаешь — так давай продолжим. Только ты бы сначала затянул бы рану тряпицей. Чего крови зря сочиться?

Всеволод досадливо мотнул головой. Кровь, стекающая в сапог, уже начинала густеть — скоро вовсе остановится. Рана не болела, ходить не мешала, так что не о чем тут беспокоится.

— И вот еще о чем не забывай, русич. Там… — окровавленное острие Бернгардова меча указало куда-то в потолок, — наверху вот-вот начнется штурм. Если еще не начался… Защищать замок я поручил Конраду. Он хороший воин и толковый военачальник, но я не знаю, как долго Конрад сможет продержаться против армии Властителя. Это я к тому, что времени у нас с тобой — в обрез. Ну, так что? Говорить будем или тупить серебренную сталь.

— Говорить, — зло выплюнул Всеволод, не сводя глаз с Черного Князя. И с запертой двери за его спиной. — Ты — один?

— Один — что?

— Переступил границу. Когда случился первый Набег.

— Не один — ты же знаешь. В том Набеге участвовало много оборотаев и Пьющих. Но всех их… ну, или почти всех быстро извели. Кого-то люди, кого-то солнце.

— Не то, — раздраженно дернул плечом Всеволод. — Я не о том спрашиваю. Из Черных Князей ты один успел перейти рудную черту? Или были еще такие, как ты?

— Были, — кивнул Бернгард. — Были еще. Но Пьющих-Властвующих в этом мире совсем немного. Мы разошлись по разным сторонам. Вашей кровью мы не злоупотребляем, довольствуясь малым, и друг другу пока не мешаем.

— Что ты делаешь здесь, в эрдейских землях? — спросил Всеволод. — Зачем вернулся к Проклятому Проходу, из которого вышел? Зачем занял Серебряные Врата? Зачем вообще тебе эта Сторожа?

Бернгард пожал плечами.

— Сторожа — чтобы нести стражу. Стоять в дозоре. Хранить границу миров.

Бред! Полный бред! Полнейший!

— Черный Князь стережет рудную черту? От кого?

Всеволод ловил, впитывал и запоминал каждое слово магистра, но не расслаблялся ни на миг. Нельзя было потому что. Сейчас — нельзя. Он уже продумал свой следующий ход. И он осуществит задуманное, что бы там ни говорил Бернгард. Всеволод просто пользовался передышкой. Восстанавливал дыхание и усыплял бдительность врага, неторопливо погружая в ножны клинок. Один из двух. Второй — по-прежнему держал наголо. Для задуманного одного будет вполне достаточно.

— От кого ты ее стережешь, Бернгард?

— От прочих Пьющих-Властвующих, — ничуть не смутившись, ответил магистр. — И вообще — от новых Набегов. Ваш мир слишком хорош, чтобы впускать в него обитателей нашего.

— Ну да, конечно! — фыркнул Всеволод. — Хорош, удобен и сытен для того, кто проник сюда первым. Людское обиталище дает тебе теплую кровь и вольготную жизнь. А ты попросту не хочешь пускать к кровавому пирогу тех, кому повезло меньше, кто не успел, кто остался по ту сторону Рудной черты. Так?

— Так тоже можно сказать, — не сразу, но все же признал Бернгард. — А можно сказать и иначе. Зачем пускать под нож все стадо, которое выгоднее оберегать и брать из него по чуть-чуть. По мере необходимости. И жить в нем, и жить с ним в мире. Долго, очень долго жить. Поверь, русич, я не менее вас, людей, заинтересован в том, чтобы Набеги не повторялись. Это — разумно… В этом польза и для меня и для стада.

Разумно?! Польза?! Для стада?! О, с каким бы наслаждением Всеволод располовинил бы эту циничную нелюдь надвое. А после — разрубил бы на четыре части. А затем и вовсе искрошил бы в капусту! Но в одиночку не выйдет. Значит, следует поступить иначе.