Рудная черта

Руслан Мельников

Черный Князь все же переступил порушенную рудную черту. И за одним Шоломонаром темного мира в людское обиталище рвется другой. А за вторым непременно придет третий. Разноплеменный гарнизон Серебряных Врат не в силах более сдерживать нечисть. И даже вынужденный союз людей с нелюдями против общего врага – всего лишь отсрочка неизбежного. Однако отчаиваться рано. Воевода русской дружины Всеволод узнает, что в его власти закрыть границу миров и остановить Набег. Но для этого нужно не отсиживаться за крепостными стенами, а атаковать. Книга публикуется в новой редакции.

Глава 12

— Твои бальзамировщики знали, что, зачем и для чего они делают, Бернгард? — спросил Всеволод.

— Им это ни к чему, — снисходительно усмехнулся Князь-магистр. — Они просто бальзамировали трупы.

— Просто бальзамировали? Серебряной водой? И не задавали никаких вопросов?

— В этом нет ничего удивительного, русич, — пожал плечами Бернгард. — Плоть, пропитанная раствором адского камня, не портится долгие годы. Любому алхимику известно, что серебро — враг тлена.

— А то, что адский камень — не Черный Покров…

— Это не имеет никакого значения. Для Тока годится любая субстанция, смешанная с кровью Властвующих.

— И тебе, конечно, приготовить такую смесь не составляло труда?

— Разумеется. После того, как трупы переносили из алхимической лаборатории в склеп и укладывали в саркофаги, я оставался здесь один, без свидетелей…

Без свидетелей?.. Да, Всеволод помнил, как магистр прощался с павшими орденскими братьями. Наедине… Такова, значит, истинная причина той показной скорби!

Видимо, не он один сейчас прозревал. Краем глаза Всеволод заметил гримасу ужаса на побледневшем лице Томаса.

— Я вводил немного своей крови в рану, — продолжал Бернгард. — Произносил нужное слово. И серебряная вода, которая уже наполняла забальзамированное тело, тоже становилась подобием крови. Жидкое серебро начинало пульсировать в жилах, пробуждая новый Ток, новую… иную жизнь. А вместе с ней — полное повиновение моей воле.

— Кровь Черного Князя и кровь, добытая из адского камня… — не удержался от многозначительного замечания Всеволод. — Убойная, надо полагать, смесь течет в жилах твоих мертвецов, Бернгард.

— Ты прав, — магистр не спорил. — В бою с Пьющими она обеспечивает преимущество, которым никогда не будет обладать живой человек. Серебряный раствор, используемый при бальзамировании, достаточно разбавлен, чтобы не разъедать плоть. Но его концентрации хватит, чтобы отвратить любого Пьющего.

Всеволод скривил губы:

— Вообще-то упырей не отвращают даже серебрённые брони. По ночам кровопийцы бросаются и на них.

— Бросаются, — снова согласился Бернгард. — Именно потому, что кровопийцы. Потому, что чуют под белым металлом живую теплую кровь и теряют голову от жажды. Если же под серебром будет течь серебро…

— Что тогда? — прищурился Всеволод.

— Тогда напасть Пьющего-Исполняющего заставит только воля хозяина, стоящего над ним. Но и в этом случае справиться с умершим уже однажды рыцарем в серебрённых латах и с серебрённой кровью в жилах Пьющему будет намного труднее, чем одолеть обычного воина Сторожи.

Всеволод еще раз оглядел недвижимый строй. Рыцарская броня, рыцарские шлемы, рыцарские мечи, рыцарские плащи…

— А кстати, Бернгард, почему у тебя в склепе одни только орденские братья-рыцари? Почему здесь нет ни одного кнехта или оруженосца? Разве они бьются менее храбро?

— Менее умело, — поправил магистр. — Это же очевидно, русич. Что такое кнехты и оруженосцы? Всего лишь прислуга при истинных воинах Сторожи. А вот полноправный рыцарь братства — это совсем другое. Это опытный ветеран, постигавший воинское искусство с детства и совершенствующий свое мастерство до самой смерти. Ну а когда приходит его черед умирать… В общем, жаль понапрасну терять прекрасно обученную боевую машину. Простого кнехта терять не столь жалко.

И потом… У нас не так много запасов серебряной воды. А у меня — не так много крови. На всех не хватило бы ни того, ни другого. Вот и приходится выбирать лучшее. Каждого рыцаря Серебряных Врат я хорошо знал при жизни. И мне известно, чего ожидать в бою от каждого из них после смерти. Нет, я вовсе не хочу умолить воинского умения и доблести твоих павших воинов или воинов Сагаадая, но и им здесь — не место. Открыть склеп для чужих мертвецов — значит позволить входить туда и живым чужакам. Лишние глаза, уши, ненужные расспросы… Это мне ни к чему. Мне вполне хватало погибших орденских братьев, чтобы втайне готовить новую дружину взамен старой — ослабевшей и обескровленной.

— Здесь лежат… — Всеволод осекся. Вообще-то не лежат ведь уже — стоят. Причем, с оружием в руках. — Здесь — все павшие рыцари Сторожи?

— Не все, — покачал головой Бернгард. — Некоторых разорвали на части. От таких тел мало проку. Такие закопаны на погосте за стенами замка. Что же касается остальных… погибших… испитых… Их раны зашивались. Поврежденные доспехи чинились. Алхимики добывали необходимое количество адского камня. Серебряная вода наполняла и пропитывала упокоенных. Моя кровь пробуждала Ток и гнала серебро по жилам. Рыцари, которых ты видишь сейчас перед собой, ждали своего часа.

— Твоего приказа они ждали, Бернгард! — не согласился Всеволод. — Почему ты не поднял своих мертвецов раньше? Почему до сих пор не выводил их в бой?

— Потому что до сегодняшнего дня замок можно было удерживать силами живых.

— Но какой ценой? Какой кровью!

— Порой важнее не заплаченная цена и не пролитая кровь, а выигранное время, — назидательно произнес Бернгард. — Не в моих силах ускорить Ток и несомое им перерождение. Я могу лишь дать больше или меньше своей крови. Но даже если я отдам ее всю, не все будет от этого зависеть. Испитые тела должны пропитаться серебром целиком, до последнего сосудика. Ток должен разогнаться достаточно сильно. И мертвая плоть должна принять новую кровь, дарующую ей подобие жизни. Пока длился этот процесс, следовало защищать Сторожу имеющимися силами и не волновать гарнизон понапрасну. Все шло своим чередом. Живые воины становились мертвыми, а я отбирал лучших из них.

— Но ты ведь мог бы и сразу обзавестись мертвой дружиной, — криво усмехнулся Всеволод. — Если бы испивал не по одному человеку в месяц. Если бы — больше…

— Не мог, русич, — сухо ответил магистр. — Я же объясняю тебе: сразу, сиюминутно Тока не запустить. Из трупа не создать покорного воина за один миг, час или день. Серебряные Врата оказались бы беззащитными, если бы живые рыцари уже были испиты, а мертвые еще не были готовы вступить в бой. К тому же слишком много странных смертей вызвали бы у оставшихся в живых защитников крепости панику или смуту. А ни то, ни другое не способствует стойкости, доблести и верности. Людей и без того смущали слухи о замковом упыре. Неразумно было бы нарушать хрупкий баланс, на котором зиждилась оборона Сторожи. Впрочем, дело не только в этом. Мне самому нельзя за один раз отдавать испитым воинам слишком много своей крови, иначе я ослабею. А малой кровью для скорейшего поднятия целой дружины мертвецов не обойтись. Да и нужного количества Lapis-камня быстро не добыть, даже если замковые алхимики будут трудиться без перерыва на сон и битву. Серебряный раствор изготовляется постепенно. Так что я просто ждал, пока заполнятся все саркофаги. И, скажу честно: хотелось бы подождать еще. Сам видишь — в склепе есть еще пустые гробницы… Но больше ждать нельзя. Первый Властитель уже перешел границу миров…

— Ну, даже если это и так, то, положим, не первый вовсе…

Всеволод сверлил глазами Бернгарда. Тевтонский магистр и Черный Князь пристально смотрел на Всеволода.

— Властитель перешел границу, — с нажимом повторил Бернгард. — И я хочу знать: в этой битве ты со мной, русич?

Всеволод в очередной раз глянул на умрунов с обнаженным оружием. Попробуй сейчас пойти против… В открытую — попробуй.

— С тобой, — процедил он. — Пока с тобой, Бернгард.

Он вовсе не кривил душой. «Пока» — это ведь понятие растяжимое. «Пока» — это может быть и ближайший день, и ближайший час. И ближайшая минута — тоже может. Пока…

— Я рад, что мы договорились, — скупо улыбнулся Бернгард. — Теперь сокрытое — открыто, и если перед общей угрозой объединятся твоя дружина…

Магистр кивнул на десятников Всеволода.

–…и моя дружина…

Бернгард обвел рукой неподвижных мертвецов в тевтонских плащах.

— Если к нам присоединятся орденские братья…

Глаза магистра остановились на Томасе.

–… и верные союзники…

Изучающий взгляд Бернгарда скользнул по лицам Золтана, Раду и Сагаадая. На татарском юзбаши взгляд задержался чуть дольше.

И — вновь уперся во Всеволода.

–…Тогда у нас еще есть надежда. Тогда, возможно, у нас получиться отбить штурм, закрыть проход между мирами и остановить Набег.

— Один вопрос, Бернгард, — негромко промолвил Всеволод. Впрочем, даже такие негромкие слова в тишине склепа прошелестели ощутимым эхом — Насчет твоей дружины. Они ведь тоже Пьющие? Упыри?

Улыбка Бернгарда стала еще менее дружелюбной. Магистр кивнул:

— Ты прав и не прав, русич. Да, они тоже жаждут горячей живой крови, которой больше нет в их жилах. Но при этом они столь же отличаются от Пьющих, сколь и от людей. Они сильнее и тех, и других. Они обучены владеть оружием. Они совершенно не чувствуют боли, и вообще не способны выражают вслух никаких чувств, а потому бьются молча, без воплей и визгов. Они понимают безмолвные приказы-мысли хуже, чем Пьющие но беспрекословно выполняют волю хозяина, облеченную в слова. Они меняются иначе и гораздо медленнее, нежели оборотаи, обращенные в Пьющих, и даже мне пока не ведомо, кем они станут в итоге. Но сейчас они находятся полностью под моей властью. И покуда я жив, бояться их не стоит.

Последние слова — как намек, как предупреждение: или убивай всех, если тебе такое под силам, или не зломысли против меня.

— Твои упыри испили моих дружинников по твоей воле?

Вопрос был задан прямо. И глаза Всеволода смотрели прямо в глаза Бернгарда.

— Это вынужденные потери, — ответил тот, не отводя взгляда. — Иначе нельзя было добраться до Эржебетт и снять с твоих глаз пелену. Считай, что это — плата за чары лидерки. И, по-моему, ты уже расплатился за них сполна кровью своих людей. Согласен? Или тебе нужно платить еще?

Еще? Всеволод вновь покосился на строй мертвых рыцарей. Да, пожалуй, эти способны взять немалую плату. Эти ведь умеют не только рвать плоть и пить кровь, как обычные упыри, но и держать в руках оружие.

— Согласен, — хрипло ответил Всеволод. — Не нужно.

Он очень надеялся, что за искренностью сказанных слов Бернгард не заподозрит подвоха в помыслах.

— А раз так то, может быть, ты спрячешь, наконец, мечи? Для них скоро найдется работа, но — не здесь.

Вж-ж-жих! Вж-ж-жих! Мечи в ножны. Оба. Все равно серебренной сталью сейчас ничего не добьешься. Только сам голову зря сложишь и других подставишь. Нет, хватит. Наподставлял уже. Пятерых испитых дружинников, охранявших Эржебетт, достаточно…

— Убрать оружие! — приказал Всеволод.

Десятники-русичи подчинились воеводе. С неохотой, правда. Золтан, Раду, что-то недовольно бормоча под нос, тоже спрятали клинки. И Сагаадай. И Томас. И Бранко. Живой круг, еще минуту назад готовый к бою, сам собой смялся и распался.

— Тебя, Бернгард, и твоих… — Всеволод запнулся, мотнул головой на мертвых тевтонов, — рыцарей-умрунов твоих мы подождем снаружи. Наверху.

И прежде, чем магистр успел что-либо сказать в ответ, Всеволод бросил переминавшимся рядом воинам:

— Идем!

Бесцеремонно вырвал из рук волоха горящий факел. Пошел первым к выходу из склепа. Шагал в полной тишине, под пристальным взглядом Черного Князя-магистра и под бесстрастными взорами темных прорезей в горшкообразных шлемах мертвецов.

Собрав в кулак всю волю и выдержку, он шел по коридору между гробниц спокойно, уверенно, не озираясь по сторонам, не оглядываясь назад, не сбиваясь на бег (а ведь хотелось!). Держа спину прямо, а плечи — широко.

Следом потянулись остальные. Сначала — десятники русской дружины. За ними — оба шекелиса. Сагаадай. Бранко. И даже притихший, будто пришибленный брат Томас двинулся прочь из склепа.

Конец ознакомительного фрагмента.