Рудная черта

Руслан Мельников

Черный Князь все же переступил порушенную рудную черту. И за одним Шоломонаром темного мира в людское обиталище рвется другой. А за вторым непременно придет третий. Разноплеменный гарнизон Серебряных Врат не в силах более сдерживать нечисть. И даже вынужденный союз людей с нелюдями против общего врага – всего лишь отсрочка неизбежного. Однако отчаиваться рано. Воевода русской дружины Всеволод узнает, что в его власти закрыть границу миров и остановить Набег. Но для этого нужно не отсиживаться за крепостными стенами, а атаковать. Книга публикуется в новой редакции.

Глава 10

Секунду, две или три они так и стояли. Неподвижный Бернгард в дверном проеме. Прижавшийся спиной к ближайшему саркофагу однорукий Томас — ошарашенный неожиданным развитием событий, но явно не собиравшийся подчиняться без боя. Шекелисы, подступившие к кастеляну с двух сторон. Сбившиеся в кучку русичи. Чуть поодаль — Бранко с факелом в одной руке, с саблей — в другой. Возле — Сагаадай, преграждавший волоху дорогу.

Секунду, две или три они выжидали, как водится перед серьезной битвой, когда враги стоят лицом к лицу, когда нельзя уже атаковать неожиданно, когда в последний раз изучаешь противника, прежде чем пустить ему кровь.

По количеству воинов и мечей несомненное преимущество было на стороне Всеволода. Но численное превосходство сейчас не являлось решающим и перевес был не столь очевиден. Всеволод уже прочувствовал, на что способен Черный Князь в бою. И ведь в том бою Бернгард только оборонялся, не стремясь нанести смертельного удара. А как будет теперь?

Время вдруг замедлило бег. Мгновения текли бесконечно долго. Воины в серебрённых доспехах стояли между каменных гробов. И — тишина. Лишь тяжелое дыхание. И треск факелов.

И — колышущиеся тени по стенам.

Они смотрели друг на друга. Секунду. Две. Три.

Быть может, все четыре.

Или пять.

А после Бернгард вдруг бросил меч в ножны.

И…

— Ладно, — вновь заговорил магистр, обращаясь к одному лишь Всеволоду. — Раз уж ты, русич, призвал свою подмогу, то позволь и мне тоже призвать свою.

И…

Князь-магистр шагнул в общий склеп.

И…

Воздел к сводчатому потолку обе руки. В которых уже не было оружия. Но растопыренные пальцы его боевых перчаток скрючились, будто силясь удержать что-то, более важное и более страшное, чем просто оружие. Удержать или наоборот — открыть, выпустить. Впустить?

И…

— Ко мне! Все — ко мне! — под сводами склепа прозвучал тот же призыв, которым Всеволод скликал своих дружинников.

Тот, да не тот…

— Пришла пора просыпаться! — громогласно провозгласил Бернгард. — Пора выходить! Ко мне, мои верные рыцари! Все — ко мне!

Гулкое эхо заметалось по склепу, не находя выхода. Казалось, от зова Бернгарда дрогнуло даже факельное пламя.

В первый миг Всеволод не понял, кого именно призывает Черный Князь нелюдского обиталища. Кого вообще можно звать на помощь в этом скорбном месте? Но уже в следующее мгновение…

Скрежетнуло справа.

Звякнуло слева.

Стукнуло сзади.

Скользнула вниз и упала с саркофага первая крышка, выбитая из глубоких пазов. Снизу выбитая, из закрытого каменного гроба.

В котором…

Нет, здесь не было еще одного потаенного хода. Здесь было только то, чему надлежало быть. Кому надлежало… лежать. Покойник. Орденский брат, павший в бою с нечистью и погребенный в замковом склепе. Облаченный в латы мертвый тевтонский рыцарь.

Который, однако, сейчас казался слишком живым для обычного мертвеца.

Всеволод не поверил собственным глазам, когда во вскрывшемся саркофаге обозначилось движение. Шевельнулся белый плащ. И черный крест на белом. Блеснула в неровных отсветах посеребрённый доспех.

Может, обман? Морок? Игра теней и всполошного света факелов? Но нет, тени и свет морочат голову бесшумно. И им нипочем не сдвинуть массивные дощатые надгробия.

А тут…

Тяжелые деревянные крышки с грохотом падали на каменные плиты. Возня, шорох, шелест плащей и негромкое позвякивание доспехов доносились отовсюду, из каждой… почти из каждой гробницы. Из каждой закрытой…

И открывающейся теперь изнутри.

Мертвецы, заключенные в саркофагах, словно разминались, прежде чем…

Выходили! Они выходили!

Над зияющими нишами саркофагов, неторопливо поднимались человеческие силуэты. Ведрообразные шлемы, ниспадающие тяжелыми складками слежавшиеся плащи, отсверкивающие белым металлом доспехи.

Нежить… нелюдь… нечисть… В серебре!

Невероятно! Немыслимо! Невозможно! Ан, нет… выходит, что возможно. Еще как… Ну да, раз уж Черный Князь свободно разгуливает в белом металле, почему бы и поднятым им мертвецам тоже… не…

Голова шла кругом! Сердце билось как у загнанной лошади.

А мертвые, опустошенные, испитые упырями рыцари уже стояли в своих гробницах в полный рост. Ждали…

Лица прикрыты — и, пожалуй, что это к лучшему! — глухими шлемами с узкими смотровыми прорезями и частой сыпью дыхательных (интересно, нужно ли этим покойникам дышать? Сейчас? А, впрочем, нет, не интересно. Совсем! Ничуть!) отверстий. На заштопанных плащах, на чиненных доспехах… и под плащами и под доспехами не видно следов клыков и когтей. Не удивительно: все раны перед погребением, наверняка, были зашиты и, по возможности, — закрыты. И это тоже — к лучшему. Так можно убедить себя, что это в темных нишах открытых гробниц зачем-то выстроились двумя рядами обычные люди. Можно попытаться. Убедить. Себя.

С обычными людьми все же легче сражаться. Чем с этими. С ЭТИМ. С поднятыми Бернгардом мертвецами.

Пальцы неживых рыцарей сжимали рукояти мечей, секир, булав и шестоперов. Как покоились орденские братья с оружием, так и восстают теперь с ним же. И что-то подсказывало Всеволоду: оружие это они держат не для красы.

Вот значит, какие помощнички у Черного Князя! Вот где они ждали и откуда явились! А запертый потаенный ход тут не при чем.

— Господь Всемогущий! — прохрипел побледневший Федор.

— Иезус Мария! — простонал Томас.

Однорукий кастелян попытался сотворить крестное знамение на свой латинянский манер. Не смог. Меч в руке помешал. С обнаженным клинком креститься неудобно. А убирать оружие в ножны Томас не решился. Как, впрочем, и все остальные.

Что-то невнятное бормотал под нос Сагаадай. Молитва степняцким богам? Языческое камлание?

Всеволод тоже был в шоке. Но — не в паническом ступоре. Такой шок не мешал думать быстро и так же быстро принимать решения. Такой шок, наоборот, подстегивал мысль, речь, действие.

— В круг! — осипшим голосом приказал Всеволод.

Сейчас он обращался не только к своим дружинникам. Ко всем, кто не хотел умереть сразу.

Ошеломленные десятники русской дружины, оба шекелиса и Сагаадай образовали в проходе между саркофагами… нет, не круг — подобие овала, щетинившегося серебрёной сталью по флангам. Вправо и влево. Туда, где стояли мертвецы.

Серебрённой сталью… Но способен ли белый металл причинить вред ТАКОЙ нежити? Такой, что сама закована в посеребрённые доспехи?

Этого Всеволод не знал. Этого пока не знал никто. Возможно, потому из надежного оборонительного кругового построения и вышел никчемный, сплюснутый овал. Каждый сейчас подсознательно старался держаться подальше от поднявшихся покойников.

Но овал плохо подходит для боя.

— Кр-р-руг! — прорычал Всеволод.

На этот раз ему повиновались. Даже Томас и Бранко вступили в округляющийся овал. И тот, наконец, стал кругом, почти коснувшись ближайших гробниц. До стоявших в них мертвецов — рукой подать… мечом достать… Впрочем, и мертвые рыцари также легко дотянутся до живых ратников. Как начнется рубка — так и дотянутся.

Сколько их здесь, тевтонов, поднявшихся из каменных домовин? Сотня? Полторы? Да, пожалуй. Около того. Не меньше. А то и побольше будет. И предводительствует мертвецами не кто-нибудь — Черный Князь. Так что исход боя предрешен. Из склепа не вырваться. А в склепе — не победить. Оставалось лишь подороже продать свои жизни. Отнимая жизни — вот ведь жуткая нелепость какая! — у мертвых уже противников.

Мертвецы, правда, не нападали. Бернгард не отдавал пока такого приказа. Восставшие из гробниц рыцари замерли, подобно изваяниям. Подобно каменным надгробиям. Памятникам самим себе… Неживые воины Черного Князя стояли истуканами — молча и недвижимо — вдоль всего прохода. Двумя шеренгами. Или… Почетным караулом?

Чего ждал сейчас Пьющий-Властвующий, до сегодняшнего дня прикрывавший свою истинную суть тевтонским плащом? Чего ждали мертвые орденские братья… бывшие орденские братья, ныне вступившие в совсем иное братство?

Братство разупокоенных умрунов. «Да именно так! Умруны! Умруны! Умруны!» — колотилось в голове. А как еще их называть?

Всеволод вдруг догадался о причине заминки. По крайней мере, нашел ей правдоподобное объяснение. Им предлагали сделать выбор. Самим. Простенький такой выбор: либо погибнуть на месте, либо по доброй воле вступить в войско Черного Князя, чтобы биться бок о бок с его тварями против других тварей. Не за свой мир биться — за интересы Князя-магистра, не желающего делиться теплой живой кровью с себе подобными. Хотя, порой, интересы людского обиталища и нечисти из-за рудной черты могут и совпадать.

Вот только совпадут ли они когда-нибудь полностью? Интересы человеческие и интересы упыриного Властителя, питающегося людской кровью?

Всеволод искал верное решение. Сердце колотилось в груди. В голове лихорадочно билась мысль.

Драться — бессмысленно и это яснее ясного. Теперь несомненный перевес на стороне Бернгарда. Причем, самому ему уже даже не понадобиться махать мечом. Достаточно мановения руки, краткого приказа — и две шеренги мертвецов ступят с постаментов-саркофагов, сойдутся, сомкнуться, задавят… раздавят тех, кто окажется посередине. Мертвецы раздавят живых. Если надо — убьют. Надо — обезоружат.

И что им сделаешь? Мертвым уже? И как с ними со всеми совладаешь?