Дитя порока, музыкант… Сольный альбом в прозе

Руслан Александрович Рузавин

Пробовали заработать музыкой? Не как фрик в сети, не переделывая модные хиты, а так. Трудный хлеб. И с годами легче не становится. А тут появляется молодой, которому это легко. Дышать-спать-играть. Легко. Одна только сложность — не хочет. Наш Моцарт не хочет быть Моцартом. Режиссером модного контента хочет. Не здесь, желательно. А Моцартом нет. И как вот с ним? Ну как?

Трек 5 Рэп

Да нормальные глаза у меня!..

Нормальные… насколько можно верить туалетному зеркалу. Насколько можно верить зеркалам вообще. Вычитал тут. Что мы неправильно себя видим в них. По памяти больше, а память берёт зацепы совсем не те, что в глаза бросаются. Поэтому ты видишь волевой взгляд, а Веня-сосед — хрящеватые уши твои. Что уже в рост пошли к старости… Ладно, глаза нормальные. Хотя при этом свете… Может, новый босс сделает свет в туалетах. Тогда, пожалуй, можно за него голосовать.

Глаза ладно, а вот дальше что ещё? «Вы же играли в группе?» Играл ли я в группе! Да-а… играл.

— Ну ты понимаешь же, что слушая Дип Пёрпл и играя Дип Пёрпл, а потом решив играть авторские вещи, будешь фигачить всё тот же Дип Пёрпл? По-русски только.

— И что? — Сеня-худрук строит гитару. Да чего там строить, две песни — и по новой.

— А то, что есть такое понятие — наслушанность. Наслушанным надо быть. От негритянского госпела, а в идеале джаза, и до Аббы…

— Прям так уж и до Аббы? — не пробить Сеню, нет.

— А что? Бьёрн и Бенни охрененные вещи писали, между прочим.

— Короче, — отложил гитару осторожно, — играть нихрена не умеете, а туда же. Со свиным рылом в калашный ряд. Так?

— Ну приблизительно.

— Так это, друг Валерий, болезнь роста. Вот поверь. Второй альбом лучше будет, это обещаю тебе.

— Ну, твои слова б да богу в уши…

— Вот — обещаю. Ты посмотри зато, как люди воспряли. Григорий, что вечно одну свою пентатонику гонял, теперь какие соло заворачивает! А Толян?

— Всё это здорово, конечно…

— Не-не-не. Это не здорово, это — главное. В хит-парад Биллборда всё равно не попадем, а вот радость… Ведь в чём праздник души и тела тогда? Выйти, полчаса на сцене покривляться, да бутылку водки вкатить потом?.. Тьфу, пропасть!

Это он про гитару. Стукнул-таки об угол колонки, теперь по новой строй. Тесно было у них на реп-базе. Тесно, но уютно. Ячейки от яиц по стенам, другой изоляции где взять. Плакаты любимых ДП нарыли где-то. Женщин топлес тоже, непременный атрибут. И где брали? Ничего же не достать было, даже плакатов этих. Уютно, да. А вот, может, и плохо, что уютно.

Да, Сеня-Сеня… Нет, битлы тоже нот не знали. Говорят. Ладно, работать пора. Не век же в туалете торчать.

А вечер наш в разгаре был. И тут Кириллос… нет, не стоит так, это начальник его так зовет. Кириллыч, в общем, его очередь была, очередную вещь свою закончил. Выключил минус и зажег. Под бас один.

— Неважно, ходишь, едешь ты или бежишь,

Ты все равно по этой жизни мечешься,

В ее глазах сейчас вся твоя жизнь.

А ты законченный дебил и не лечишься…

Блин, чуть минералкой не подавился. Не ожидал, да. Что запоёт наш друг. Вернее, нет, рэп не поют, его же начитывают. Тенорок такой юношеский, но непротивный, в общем. А чего удивляться? Все хотят петь. Тем более у нашего тапёра зазноба появилась, есть для кого. Та самая. Умная девочка оказалась, не стала дожидаться, сама его нашла, Кирюху-то. Герыч телефон слил, по-любому. Да, Гера? Стаканы свои трешь стоишь. По-любому… Лариска бы не дала, строгих моральных устоев девушка. Ну дак…

…и вот эту любовь к её глазам,

Напоминающим в горах лавину,

Наполовину ты придумал сам,

Да и какое там наполовину…

Ишь, заворачивает. Если сам придумал, вообще молодец. Прямо так… с претензией текст. Да и в рэп все органично залито. На ритм ложится. Не, молодец, молодец.

…и чего-то такое там сочинил и спел,

Да такое «чего-то» от чего весь мир сейчас ляжет.

Однако мир не торопится, что ему ты,

За его пять тыщ лет и не такие захаживали…

Ну тут маханул, конечно, маханул. Рэп на стихи Гумилева, или кого там ещё плохо идёт. Лучше не надо, это ж лирика улиц.

…но только каждая наша встреча — это обрыв,

За которым может уже ничего не быть.

Пафосно, пафосно, чувак. Такие вещи в лоб не рубят. Нет, не рубят. Это с подвывертом надо. А так вообще… молодцом. Вот прямо молодцом. Да.

— Ну как вам?.. — спускается с Олимпа герой наш. А чего сюда? Чего не к зазнобе своей? Вон она глазенками сверкает из темноты.

— Ты знаешь, а неплохо. Вполне себе. Сам сочинил?

— Сам.

— Круто. Или как вы сейчас говорите — ну ок.

— Вообще, это в других случаях говорится.

— Да? Ну видишь, не до конца я еще изучил. Молодежную субкультуру.

— Да ладно, фигня все.

— Это, кстати, тоже для другого случая слова.

— Да понятно.

А вообще, может и выйдет из тебя толк, Кириллыч. Фиг знает. И не такие еще долдоны в люди выходили. Малёк пооботрет жизнь, и нормально. Какая-никакая самоирония есть. Соображалка с годами наладится… о чём ты там?

–…ну вроде куплет написал, и мысль кончилась. А серенада не может же состоять из одного куплета. Ну и пошел дальше… точнее, само как-то пошло. И получилось про вас.

— Стоп, стоп. Что про меня?

— Ну песня. Дальше.

Неожиданно. Вот в чём молодым вам не откажешь — удивлять умеете. Хотя не специально, думаю. От общей одурелости своей.

— Так-так… напомни, что там во втором куплете у тебя?

— Ну… ты бежишь дальше, весел и смел, любовью жизнь не кончается — это каждый скажет. И чего-то там сочинил и спел, да такое «чего-то» от чего весь мир сейчас ляжет…

— Стоп. А с чего ты взял, что я что-то сочинял?

— А разве нет?

И куда всё смущение делось. Или нет, осталось немного, совсем чуть-чуть… Капля. И сквозит за ней трезвая сосредоточенность патологоанатома, препарирующего интересный случай рака, например. За смущением нашим.

— Ремесло композитора, юноша, очень трудно. Почему-то все команды, начиная играть, говорят — каверы для лохов, мы будем делать свой материал. Авторский. А вы умеете? Очень хочется спросить. Бах умел, Иоганн Себастьян. Меркьюри и «Пинк Флойд» умели. А так как они уже были, вам придется с ними соревноваться. И именно поэтому я — вот лично я — никогда ничего не сочинял. Я исполнитель. Я умею хорошо играть чужие вещи. И с уважением отношусь к композиторам. Настоящим.

— Ну вы же играли когда-то в группе?

Вот Кирюша!.. Что в лоб, что по лбу. Милый мальчик, святая простота. Ну нихрена же не знаешь ни о ком и ни о чем! И как вот объяснить, что играли мы Deep Purple, а когда Сеня решил на свои песни перейти… Вот тут мы и кончились. Как группа. Кому другому рассказал бы. Но не тебе, друг мой сопливый.

Конец ознакомительного фрагмента.