Резервный день

Рахиль Гуревич, 2023

Иногда резервный день даёт шанс всё изменить…Семнадцатилетняя Арина, дочка прокурора провинциального города Мирошева. Мама опекает Арину, защищает от всех мыслимых и немыслимых угроз, не разрешает дочери есть вредные продукты, встречаться с мальчиками. Арина уходит из дома и просит своего одноклассника, своего парня, принять её. Но Дэн боится скандала и отказывает Арине. Избалованная благополучная девушка страдает, разочаровывается в авторитете матери, начинает стыдиться прошлых некрасивых поступков, в знак протеста отказывается посещать выпускные экзамены и уходит из дома."Есть чипсины, большие и пузатые, а есть крошки – это обычные люди, – так считает один из героев повести. – Крошки растоптали «собратья» и они никому не нужны." Но Дэн не согласен: если тебя обидели, поступили с тобой несправедливо и почти уничтожили – ты всё равно выживешь, очернивший и безнаказанно унизивший тебя, поплатится за свою подлость. Арина мучается вопросом: значит, она – враг? И – пишет исповедь.

13 Сказка, рассказанная Дэном

Бывает сказка. Тогда и была настоящая сказка. Минус пять по Цельсию. Сухой как формиат цезия, хаотичный как молекулы газов, падающий снег. Кремль на горе. Наш кремль — на небольшой горе. Это Владимирский кремль − на крутой горе, а у нас — на совсем маленькой. Стены белые, в стенах — чёрные бойницы. Отверстия с обратной стороны больше, чем с внешней. Купола церквей подсматривали за нами из-за кремлёвской стены. На площади — настоящие ёлки. Им верхушки срезали — они вширь пошли, их наряжают огромными вырезанными из фанеры фигурками — работами студентов художественного колледжа. Мирошевчане идут нам навстречу: на службу идут, крестятся… Платки женщин припорошены снежком по-разному: сразу понятно, кто долго идёт, а кто − от остановки. По всей видимости, покрываются снегом те, кто живут недалеко, а те, кто приезжают, они в маршрутках подтаяли, и снежный порошок начинает всё с нуля…

− Вот и мы с тобой — все белые, − сказал Дэн, удивляясь и восхищаясь ходом моих наблюдений. — Как эти ёлки.

− Да ну. Разве это белые? Снег — покрытие, мы — покрытые.

− Верно!

− Покрытие легко разрушится при повышении температуры всего на пять градусов.

− Верно, − Дэн улыбнулся и подвёл меня к памятнику преподобного Косьмы.

Серебристые ёлочки, вокруг памятника почему-то никогда не наряжают. На постаменте, у складок каменной одежды аккуратно примостились два каменных башмачка.

Дэн писал в своём проекте о Косьме. Говорили, что это был гениальный проект, который победил заслуженно и справедливо.

− Святой Косьма основал Мирошев-посад, − начал Дэн, поправив несуществующие очки.

− Дэн! Ты покороче, − попросила я. — Как для маленьких.

− Я к тому, что Косьма основал город, а я — возродил наши отношения.

− Ну Дэн… Пожалуйста без спорных параллелей.

− Косьма ходил по лесам, бродил, надо было где-то жить; сподвижники под его руководством вырыли ров. В миру, пока к Косьме не явился кто-то фантастический, светящийся и крылатый, Косьма был строителем — плотником Кузьмой Петровичем. Косьма и теперь считается покровителем строителей. Когда Кремль был построен, сразу начались набеги. Всем же хочется отобрать, украсть на халяву. Косьма отбил атаку турок, татар − кочевников… или разбойников — забыл. Многих жителей Мирошева спас. Но сам был ранен: ему плечо рассекли. Интересно?

− Так интересно! Главное, что просто и без цитат.

− Тогда назло тебе цитата наиз²⁴: «Умирая, Косьма отдал сподвижникам ларчик: в нем лежала сверху икона преподобного Косьмы, мешочек с десятью целковыми и мелким серебром, две изломанные деревянные игрушки, похожие на плотницкие инструменты, и бережно завернутая в бумагу пара истертых сафьяновых башмачков, которые Кузьма Петрович носил в своем ребячестве… Теперь это — реликвии, они хранятся в мирошевских церквях»,²⁵ − оттараторил Дэн.

− Сафьяновые башмачки. А я на памятник и внимания никогда не обращала: памятник и памятник, − я провела рукой, очищая от снега башмачки, они зачернели на белом фоне, стало видно, где у них каменная шнуровка…

− Знаешь, Арина, − сказал Дэн. − Когда я уже написал проект, особенно, когда по региону победил, я часто стал сидеть тут на постаменте. Я, как и ты сейчас, гладил рукой башмачки, просил Косьму помочь мне на всероссийской краеведческой олимпиаде. Перед тем, как ехать в Москву на финал, я от нервов стал ходить не только к Косьме, но и к памятнику Загоскина, и к Вечному огню, и даже в Семенной ездил к мемориалу, и на кладбище в Семенном стал гулять.

− Зачем? — удивилась я. — Ну Вечный огонь тут рядом, у Кремля, недалеко. А в Семенной-то зачем? А на кладбище?

− Понимаешь, Арина, я понял перед всероссийским конкурсом. Сам понял, мне никто не подсказывал: чтобы хорошо рассказать о крае, надо общаться с предками. Походить мимо надгробий, почитать имена, у вечного огня с прадедом поговорить… Мой прадед похоронен совсем в другом месте, на братской могиле в Дмитрове, это западнее. Там он погиб, там почти вся пехота полегла в боях за Москву. А тут — просто мемориал уроженцев Мирошева, ушедших на фронт. Но я всё равно здесь с дедом общаюсь.

− Правильно. — Я встала с постамента: − Твой дед…

− Прадед…

− Он всё равно здесь в разных невидимых мирах витает, хоть и погиб далеко отсюда…

− И тебе не смешно?

− Нет.

− И ты в это веришь?

− Конечно.

− Химик, материалист, и веришь — в духов?

− Ден! — улыбнулась я. − Травы живут один год, полгода, и то шепчут, разговаривают… Я тебе это точно говорю! А тут — души людей, которые давным-давно в Мирошеве жили… Я верю в то, что кто-то иногда, не всегда, но иногда, нас оберегает, помогает.

− Значит, ты веришь в бессмертие?

− Я? — я не знала что сказать, я даже испугалась.

− Да. Ты, Арина.

Я тогда не думала так уж много о смерти. Я знала одно: надо всегда бороться со злом, надо давать отпор врагам, и не надо травить себя продуктами, спиртным и табаком.

− Почему такие сложные вопросы, Дэн?

− Ты же говорила только что, что мой прадед — он здесь.

− Я не сказала, что он — здесь. Я имела в виду немного другое. Это очень личное, Денис, я не хочу об этом распространяться. Но что-то необъяснимое витает над людьми. Это можно назвать религией, философией, мистикой, но что-то необъяснимое есть.

И я рассказала Дэну о том, как у папы на работе поначалу шло всё очень плохо, и громкое провальное дело восьмидесятого года мучило его. А потом вдруг всё изменилось. Казань, знакомство с мамой, усыновление Ильки, моё рождение… Может, это просто стечение обстоятельств, теория случайных чисел, теория вероятности?

Дэн сказал:

− Не знаю. Но я тебе тоже признаюсь. Только не принимай меня за психа. Как только я начал свою защиту, я стал не самим собой, а как будто и Косьмой, и Загоскиным, и сразу всеми плотниками, которые первый Кремль возводили. А когда дошёл до Отечественной войны, то даже стихи зачитал, которые до этого не учил наизусть и не собирался зачитывать. Без запинки зачитал. Я стал не собой, понимаешь, Арина. Я стал как будто проводником нашего города, нашего мирошевского края. И члены жюри потом говорили, что такое впечатление, что я рассказываю, а они — всё видят. Только из-за устного выступления я победил, потому что проекты у многих были суперские, особенно у девушки из Алтайского края. Скажи: я сошёл с ума?

− Не знаю, Денис. По-моему это вдохновение.

− С чего ты взяла?

− Пропана Ивановна, мой репетитор, говорит, что многие научные открытия — от вдохновения и научному психоанализу не поддаются.

− Но я ж не Менделеев.

− Не в этом дело, Денис. Дело в том, что сон — это не только просто сон. Это как раз то, о чём я тебе говорю. Это какие-то высшие сферы. Невидимые, неощутимые, может быть твоим сознанием и созданные. И ты в них попал, понимаешь? Менделеев много думал о таблице, и только тогда она ему приснилась. Бутлеров годами думал о связях в веществе и открыл теорию. Ты много думал о нашем городе, о крае. Не о проекте, заметь, не о защите, а о крае — тот же эффект.

Дэн смотрел на меня странно. Я попыталась объяснить:

− Вот химик открыл новый элемент или новую реакцию, описал. Он потратил много сил на это. Это новое могло и не встречаться в природе, а могло и встречаться, понимаешь. И тогда по большому счёту получается, что химик не открыл, а первый описал, зафиксировал. И так — в любой науке. Описаны законы движения. Но мы и раньше двигались по этим законам. Твой проект по краеведению он витал в воздухе, в стратосфере — где-то. Проект ждал, когда кто-то его материализует, и этим человеком стал ты, понимаешь? Это вдохновение, Денис, сложно объяснимая вещь.

− Я так и думал, Арина, я чувствовал, что ты поймёшь меня. Если бы ты сейчас начала спорить, не верить, улыбаться, я бы проводил тебя до дома, и всё.

− И всё? — я до сих пор помню, как больно кольнуло сердце. Очень больно, я даже вздрогнула, хотя сердце у меня здоровое.

− Ты же тут рядом живёшь?

Я совладала собой, с достоинством кивнула, указывая на дом через проспект…

− Да не обижайся ты! Я же говорю: «если бы ты не поняла».

−Но я же поняла! — умоляющим голосом попросила я и посмотрела преданно-просящим взглядом. Дэн сжал мою руку в предплечье:

− Ты не представляешь, как важна была для меня эта победа. Брат сидит в тюрьме, я бедный, даже нищий, а вокруг — всё не по-честному, всё только дашь на дашь, а уж во Всероссийских олимпиадах тем более… Если бы не победа, я бы никогда не встретился снова с тобой после… после…− Дэн запнулся и выдохнул: − Всё! Забыли про то!

После проекта по «краеведению и экологии», победившему по России и переведённому (самим Дэном) на английский, его и попросили вернуться в нашу школу. Получалось, что самая ужасная пятнадцатая школа рабочего района Иголочка на Игольной улице, рассадник наркомании и «хулиганок»²⁶, за счёт Дэна имела самые высокие показатели во всероссийских, областных и региональных олимпиадах, и получалось, что отстойная школа — самая лучшая. В нашей-то первой школе победы были только областные и всего одна серьёзная региональная победа по неорганической химии — моя, но эта победа в новом отчётном году уже не считалась. О пятнадцатой школе вдруг в «Милославиче» статья появилась. «Школа, изучающая край», хотя край изучал из всей школы один Дэн. И впервые в школе первый класс оказался укомплектованным — но это просто случайность. Наша директор уговорила Дэна перевестись обратно, но его последующие проекты больше ничего нигде не получали, да и на олимпиадах он не блистал, в чём позднее обвинил меня. После Нового года он стал встречать меня с танцев. Когда я бросила танцы, Дэн стал встречать меня по воскресениям из бассейна. Я шла к нему до вечера в гости… А по субботам к нему часто приходили Макс и Злата… Это всё отнимало у него много времени. Но Макса и Злату он никогда не обвинял ни в чём. А меня обвинил.

Я же считаю (и, когда мы с Дэном начали ругаться, я ему об этом прямо сказала), что такой звёздный проект можно только раз написать. Ведь Мирошев-посад − один, и Косьма — один, и писатель Загоскин − один. А стандартные олимпиады Дэну стали не по зубам. Он же занимался без репетиторов. Без репетиторов в последних классах нельзя победить по определению — репетиторы знают все типы заданий, которые возможны на олимпиадах. Пропана Ивановна не в курсе олимпиад, она по старинке преподаёт, поэтому и я на всероссийских олимпиадах выше полуфинала последние два года даже не мечтала подняться. А Дэн на что-то надеялся, он старался, он мечтал. Я ему говорила: никогда не надо мечтать и надеяться. Папа всегда говорил, что надо вырабатывать тактику поведения для наихудшего варианта развития событий. Тогда Дэн подкалывал меня:

− А со мной ты выработала тактику поведения при наихудшем варианте?

− Что ты имеешь в виду? — возмущалась я двусмысленности и безаппеляционности «наезда».

Я и правда не ожидала, что Дэн меня бросит. Я мечтала, планировала, представляла нашу с Дэном свадьбу. А надо было просчитывать наши ссоры и думать, как в этом случае себя вести. Тогда бы со мной не случилось того, что случилось.

Примечания

24

Наиз (шк.,сленг.) − наизусть

25

С. Т. Аксаков, «Биография Загоскина», 1852 г.

26

«Хулиганка» — на профслэнге — статья за хулиганство