Страшная граница 2000. Часть 3

Петр Илюшкин

Третья часть книги о боевых действиях в Чечне и Дагестане, о военных мошенниках, о детдомовском детстве героя, о его лейтенантской туркестанской службе. Книга содержит нецензурную брань.

глава 21

Офицер спецназа — «Рус партизан»?

(статья в газете

«Старгопольский меридиан»)

В Дом правосудия Старгополя я пришёл в поисках защиты нарушенных прав моего ребёнка.

И никак не ожидал я, что именно здесь, в этом «Храме Фемиды», мои права будут грубо нарушены.

На выходе из зала заседаний нас с адвокатом встретил судебный пристав (не сообщивший свою фамилию), и обвинил меня в каком-то абсурде, навеявшем мысли о фашистской оккупации.

Меня, офицера с погонами подполковника, пристав обвинил… в распространении неких листовок!

Как не вспомнить о русских партизанах, в условиях оккупации расклеивающих листовки с призывом очистить Родину от фашистов?!

— В каком именно преступлении или правонарушении меня обвиняют? — спросил я, попросив назвать конкретные статьи Уголовного Кодекса РФ (либо КоАП РФ).

Пристав молчал, как рыба об лёд.

Почесав брюхо, он выдал полную бредятину:

— Видеосъемка показала, что вы подходили к человеку, сидевшему в коридоре. Поговорили, передали листовку.

— Листовку? Как Вы определил, что это — не туалетная бумага? — спросил я совершенно логично. — Ну и второе. Даже если это была листовка, то каким законом карается это самое «распространение листовки»? Какой статьей УК РФ или КоАП РФ? И, самое главное, причём здесь судебные приставы?

Видимо, приставу крайне не понравились мои вопросы.

Почесав брюхо, он грубо потребовал следовать в некий кабинет: — Для дачи показаний!

— Но это незаконно! Я ничего не нарушил!

— Отказываетесь? Щас вызовем наряд РОВД!

«Странное, неадекватное поведение! И грубо нарушает закон» — подумал я, проходя в их каморку.

Там-то, в зловонной каморке, худосочные угрюмые приставы пояснили свою злобу:

— А зачем Вы написали статью о нарушении нами закона?

— Где написал? О каком нарушении?

— В интернете! Что мы грубо нарушаем закон, когда досматриваем вещи любого человека. Вы написали, что суд — это общественное здание, поэтому действия наши незаконны.

— А что, Дом правосудия — не общественное здание? — спросил я удивлённо. — Тогда докажите обратное! Только непонятно, что такого я написал обидного?

Самый худосочный пристав, злой и бледнолицый, аж взвился:

— А Вы ещё опорочили судью! Написали, что она судит мёртвых!

Очень странная претензия!

Конец ознакомительного фрагмента.